— Тогда давайте думать, — осторожно предложил Тсуна.
— Сначала не мешало бы подкрепиться, — проворчал Хаято, — но рыбу мы сейчас не поймаем. Знать бы, какие травы подойдут для лечения… Черт! Простите, Джудайме! Почему я не выучил справочник целебных растений этой местности и где они растут?!
— Думаешь, травы могли бы помочь? — с сомнением уточнил Тсуна.
— Уверен, — кивнул Гокудера и чихнул.
— Помогли бы. По крайней мере, вы перестали бы заплевывать продуктами своей жизнедеятельности местное пространство, — отозвалась молчавшая до сих пор Лия. — Травы во многом способны помочь, главное правильно их приготовить.
— А ты знаешь, как это делается? — с надеждой уточнил Тсуна и шмыгнул носом.
— Знаю, но ты так жаждешь этих знаний, что не скажу. Подавай запрос.
— Блин, ну почему всегда так?! — риторический вопрос заставил Тсуну взлохматить собственные волосы, а затем обреченно вздохнуть и пошептать: — Мне нужно это знание. Лия, помоги, пожалуйста, нам подлечиться…
— Слушаюсь и повинуюсь, Ваше Благородие, — съехидничала девушка, отвесив Хозяину шутливый поклон, и Тсуна окончательно скис. Он не замечал, что Страж пытается таким способом показать ему, как опрометчиво его решение положиться на Книгу, и отвадить от обращения к ней, но… было уже поздно. Лия отлично понимала, что такие шуточки уже не помогут. Но хотя бы по совести Савады они били, а это было уже немало, ведь он всё же сожалел об обращении к Книге и думал о том, что поступает неверно. И это могло хоть немного уберечь его от глупой мысли, что с Книгой Всезнания он будет способен на всё…
Тсуна выслушал то, что рассказала ему о лечебных травах Страж, и попытался подняться. Осечка. Словно куль с мукой рухнуло обмякшее тело обратно на землю. И еще одна попытка, на этот раз несколько нервная. Осечка. Тсуна упал, будто подбитый из снайперской винтовки.
— Ты потерял не силы, а жизненную энергию, — устало вздохнула Страж, не слушая взволнованных разговоров смертных. — А она так быстро не восстанавливается. Фактически, я вытянула из тебя саму жизнь. Ты мог умереть, возьми я немного больше. Потому на восстановление уйдет около двух дней.
— Ох, блин, — простонал Тсунаёши и закрыл лицо ладонями. Он лежал у костра, свернувшись в клубок, и ловил взглядом темноту смеженных век, за которые просачивалось едва заметное алое марево костра.
— Что такое, Джудайме?
Тсуна вздохнул. А дальше он просто монотонно рассказывал друзьям где можно найти целебные травы, как их приготовить, как использовать и почему сам он пойти на поиски не сумеет. За стенами пещеры алел закат, парни переглядывались, слушая рекомендации Книги Всезнания, а затем бросили своему Небу пару подбадривающих слов и ушли прочь. В закат, который поглотил их, чтобы они смогли помочь самим себе и своим друзьям пережить эту ночь…
========== 13) Победа или проигрыш? ==========
Ночь заполнили ароматы трав, возмущенные разговоры, споры и смех призрака, не желавшего перестать язвить. Мукуро очнулся, как только стрелки часов перевалили за полночь, и долго сидел в одиночестве у костра, грея руки и пытаясь унять дрожь в теле. Двигаться ему было так же тяжело, как и его Небу, а потому Хранитель Тумана не смог сделать то, чего так страстно желал — покинуть пещеру с галдящими соратниками и уйти… куда-нибудь. В ночь. Просто чтобы не слышать их. Просто чтобы не видеть.
Потому что только что он смотрел, как его собственные руки наносили удары этим людям. Его собственные губы говорили, что он их уничтожит. А его собственные друзья, которых он готов был убить в любую секунду, из последних сил пытались защитить его — проигравшего, растоптанного, обреченного на пожизненное заточение в тюрьме. И он видел, как Савада Тсунаёши, только что чуть не погибший от его рук, чуть не потерявший в бою друзей, не захотел отдавать в руки тюремщиков своего врага, которому посочувствовал.
Мукуро ненавидел себя за слабость, а их — за доброту. Потому что она была лишней в его карминово-угольном мире.
Иллюзионист грел руки, не чувствуя тепла и не участвуя в диалогах, лишь отмахнувшись от динамитчика, попытавшегося выяснить, зачем он хотел ударить Тсуну. Мукуро как обычно съязвил, а Савада, прислушавшись к интуиции, попросил друзей пока не трогать Мукуро. И они не трогали. Дали ему время побыть одному… рядом с ними. Ведь на самом деле в одиночестве оставить его сейчас не решился бы даже Гокудера. Слишком страшное выражение лица было у иллюзиониста. Будто безумное. А его мысли терзал один вопрос, рассыпавшийся на миллион осколков.
«Почему?»
«Почему Савада такой наивный?»
«Почему эти идиоты такие доверчивые?»
«Почему они умеют прощать и прощают?»
«Почему не помнят зла?»
«Почему доверяют тем, кому нельзя доверять?»
«Почему заботятся о тех, кто желал их смерти?»
«Почему протягивают руку дружбы врагам?»
«Почему улыбаются людям, забывшим, что такое улыбка?»
Потому что они идиоты? Потому что они не знают жизни? Потому что они не умеют злиться? Глупости. Мукуро знал правильный ответ.
Потому что их души не успели покрыться коррозией, как твоя, Рокудо Мукуро. Они сами этого не допустили, несмотря на все испытания, выпавшие на их долю. Так кто же из вас слабак, а кто сильный? Тот, кто искренне улыбается бывшим врагам, несмотря на боль памяти, или тот, кто закрылся от мира, боясь получить новый удар в спину?
Кто из вас трус, Рокудо Мукуро?
Ответ иллюзионист услышать бы не захотел. Даже от самого себя. А потому он просто грел руки над костром и думал, что Савада и его друзья слишком добрые, наивные и глупые. И жизнь их за это еще не раз ударит. Прямо под дых, со всей жестокостью, беспощадно. И вопрос был лишь в том, станет ли наносить удар сам Хранитель Тумана…
Костер мерно потрескивал в тишине ночи, друзья, напившись отвара из трав, приготовленного в старом котелке, лежавшем среди прочего в схроне охотников, обсуждали загадки Реборна и возможное местоположение клада. Каждая из них давала намек, но не складывалась в полноценную картину.
«Я не Коцит, но вспомни о нем». «Плутая в лесах Фудзи, помни о том, что Фудзисан — вулкан».
Озеро Преисподней Коцит натолкнуло друзей на мысль о том, что клад зарыт неподалеку от водоема, и возражений эта теория не вызвала. Слова о горе Фудзи заставили Гокудеру припомнить мистические слухи, подтверждаемые реальными фактами о том, что возле Фудзиямы компасы не действуют и там легко заблудиться, а также о том, что эти леса часто используют самоубийцы для сведения счетов с жизнью. Собственно, ничего мистического в этом не было, власти даже расставляли в лесах таблички с надписями: «Подумай — еще много всего впереди» или «Жизнь — бесценный дар», потому как порой из леса вывозили по восемьдесят трупов за один заход, а компасы не работали из-за сейсмической активности вулкана. Но почему-то мистики, включая Гокудеру, считали, что главная гора Японии притягивает смерть, беды и отчаяние. Данная история привела к бурной полемике, и в результате парни решили, что раз указание идет на лес, где легко заблудиться, поверив компасу, значит, надо верить неким иным способам ориентирования на местности, а указание на вулкан натолкнуло на мысль о числе «восемнадцать» — просто потому, что последнее (и сильнейшее) извержение Фудзи было зафиксировано в восемнадцатом веке. Такеши даже предположил, что, возможно, придется сделать восемнадцать шагов от чего-то, скорее всего от дерева, чтобы добраться до клада. Но эта теория все же осталась под большим вопросом.
«Смотрят леса на сына Фенрира, указывают ему путь к луне».
Рассказы Гокудеры о том, что Фенрир — волк скандинавской мифологии, знаменующий приход Рагнарёка, а его сыновья в день Конца Света должны поглотить луну и солнце, могли затянуться очень надолго. Но их прервал Рёхей, спросивший, что полезного в этих историях для разгадки местонахождения клада. Коллективными усилиями удалось выдвинуть теорию о том, что раз в Скандинавии преобладали хвойные леса, значит, идти надо в ту часть огороженной территории, где росло больше всего хвойных растений, а учитывая, что Скандинавия находилась на севере, остальные направления можно было отмести. Таким образом остались лишь два водоема, у которых стоило искать клад: река и небольшой ручей, расположенные на севере и оба имеющие у своих берегов скопления хвойных деревьев. «Путь к луне» же заставил друзей подумать о том, что искать клад стоит ночью, ориентируясь именно по небесному светилу, но эта теория осталась про запас.
