— С чего такая щедрость, Савада? — усмехнулся висевший над бездной иллюзионист. — Ты ведь, кажется, считаешь, что от меня можно ждать лишь неприятностей, так избавься от угрозы, что же ты медлишь?

— Мукуро, ты мой товарищ. Поэтому не говори ерунды…

Тсуна лежал на самом краю обрыва, едва удерживая друга, и пытался вытянуть его, но ничего не получалось. Мукуро усмехнулся и в следующую секунду сказал:

— Ты глуп, Савада. Я могу создать иллюзию и спасусь без твоей помощи. Но даже упав в реку, я не пострадаю. Тут всего два метра.

— Я тебя не отпущу.

— И не надо. Можешь упасть, я не против. А я выберусь сам.

Иероглиф «Ад» вдруг задрожал, словно Мукуро собирался призвать иллюзию, но крик Тсуны его остановил:

— Не надо! Ты ведь тогда не получишь информацию от Реборна!

Секунда. Всего одна секунда сомнений в разноцветных глазах иллюзиониста. А в следующий миг было уже поздно. С гулким грохотом в бездну посыпались новые осколки берега — камни, некогда связанные между собой вязкой глиной, так легко размываемой дождем. И Савада Тсунаёши полетел вниз, всё еще держа за руку своего товарища.

Удар о воду. Болезненный. Выбивающий из легких весь воздух, а из разума — сознание.

Темнота накрыла мир, а в следующую секунду вспыхнула мириадами огней, и, распахнув глаза, Тсуна увидел водяные брызги, пену и взволнованное, но отнюдь не испуганное лицо иллюзиониста. И почему-то в голове Савады промелькнула странная мысль: «Он слишком легкий». Рокудо Мукуро был гением и, используй он иллюзии, легко выбрался бы из бурной горной реки. А еще он был очень сильным бойцом и верил, что выбрался бы даже без помощи Пламени Предсмертной Воли. Вот только иллюзионист кое-чего не учел. Целых полгода он, побежденный Савадой Тсунаёши, провел в тюрьме для особо опасных преступников, в колбе с раствором жизнеобеспечения: без сознания, скованный цепями и неспособный даже пошевелиться. Кожа его истончилась, как и кости, мышцы начали атрофироваться, мышечная масса уменьшилась, а жировые запасы были быстро израсходованы. И вернувшись к нормальной жизни, пройдя реабилитацию и восстановив здоровье, Рокудо Мукуро не смог добиться лишь двух вещей: нарушенный обмен веществ не позволил ему набрать вес, а истончившиеся кости даже от приема кальция не желали становиться прочнее.

Он был слишком легким.

Резкий порыв ветра, и мощнейший водный поток рванул парней к берегу, чтобы ударить о скалы новым украшением разбушевавшейся реки. Камни с грохотом впечатались в преграду, не оказывая сопротивления, а люди пытались бороться со стихией, но… Мукуро всё же был слабее воды. Просто потому, что казался ей легким, как перышко. И его начало сносить. А в следующую секунду куда более успешно справлявшийся с потоком Савада увидел надвигавшуюся на них мощную волну и, не думая, что делает, схватил иллюзиониста за руку.

Рывок, и они были рядом, а вода холодной пеленой насмешливо царапала кожу, выжимая из нее алые капли. Волна накатила ужасающим монстром, сносящим всё на своем пути, и в разноцветных глазах иллюзиониста Тсуна на секунду увидел искреннее удивление и непонимание. А затем водяной вихрь поглотил их, но Савада не отпустил руку товарища — он продолжал бороться со стихией, и ему повезло: другой рукой он сумел вцепиться в толстую ветку, которая давала хоть какую-то опору. Мафиози вцепились в осколок мертвой древесины, и поток с бешеной скоростью понес их вниз по течению, но вдвоем парни сумели заставить бревно плыть по центру реки, не приближаясь к берегам. А еще они сумели спасти свои жизни, не используя Пламя Предсмертной Воли. И это было настоящим достижением для человека, не желавшего становиться боссом мафии и не верившего в свои силы. Ведь Тсуна верил лишь в то, что сделает всё возможное для спасения друзей, но не был уверен, что сумеет помочь, а вот сейчас — сумел. И это заставляло его улыбаться. Грести изо всех сил, судорожно пытаться дышать ровнее и не поддаваться панике, прислушиваться к интуиции, чтобы понять, не грозит ли им новая опасность, но… улыбаться.

Брызги воды, пена, оборванная листва и изломанные ветви, камни, куски глины и высокие, скалистые берега — всё это проносилось перед парнями сплошным монолитом, словно узор калейдоскопа: изменчивый, но неспособный исчезнуть или превратиться в нечто новое. Раскаты грома сливались с ревом потока, молнии били в деревья где-то там, наверху, а дождь жалил кожу острыми холодными иглами. Река относила мафиози всё дальше, и постепенно берега сменились на пологие, невысокие, заросшие травой.

Не сговариваясь, парни начали движение к суше, всё так же держась за ветку, как за спасательный круг. Как за единственную надежду. Дерево ткнулось о размытый пологий берег и было наконец отпущено. Пальцы вцепились в мокрую траву и вырвали ее с корнем, а поток продолжал сносить мафиози всё ниже. Первым зафиксировать свое положение сумел иллюзионист, Саваду отнесло на пару метров ниже по течению, но он всё же сумел остановится. Подтянувшись на невысоком, размытом, скользком берегу, парни выбрались на сушу и буквально рухнули на землю. Мукуро закашлялся, стоя на четвереньках и сплевывая на траву попавшую в легкие воду, а Тсуна лежал на животе, закрыв глаза, и пытался отдышаться.

Кашель иллюзиониста вдруг стал каким-то странным, болезненным, и Савада, открыв глаза и покосившись на товарища, в который раз замер. Тело фокусника сводило судорогами, а вместе с водой на траву падало нечто алое. Мукуро кашлял кровью, и это Саваде крайне не понравилось. Он думал, что иллюзионист полностью восстановился после пребывания в колбе с раствором жизнеобеспечения, но… Тсуна не знал, что такое невозможно в принципе. Гокудера это понимал, как и Реборн, вот только они молчали, а Саваде и в голову не пришло поинтересоваться о подобном. Он просто не знал, что такое полгода без движения, без сознания, без возможности сделать вдох по своей воле, а не благодаря аппарату искусственного дыхания.

Парень шмыгнул носом и заставил себя пошевелиться. Встав на четвереньки, он подполз к Мукуро и сел рядом с ним, но иллюзионист отвернулся, словно не желал показывать свою слабость врагу.

— Ты в порядке, Мукуро? — нет, он не в порядке, но как же не спросить? — Чем я могу помочь? — ты ничем не можешь помочь, потому что даже не знаешь, что происходит, но ты совершенно точно готов сделать что угодно. Разве это не глупо? А может, это всё-таки правильно?..

Кашель был ему ответом, и Савада растерялся. Вся его решительность исчезла, потому как он даже не представлял, что может сделать, чтобы другу стало хоть немного легче. А зеленую, сырую от дождя траву продолжали украшать багряные разводы. «Я должен что-то сделать! Но что? Что мне делать?! Был бы тут Реборн, он бы знал, чем помочь, он бы посоветовал, как… Знал. Реборн бы знал, как помочь. Мне нужно тоже это узнать».

— Лия! — Крик Савады разнесся по наэлектризованному воздуху и был заглушен шумом дождя, громом и кашлем иллюзиониста — надрывным, болезненным, выворачивающим его легкие наизнанку. — Лия, помоги! Мне нужно это знание! Как мне помочь Мукуро, что я могу сделать?! Что вообще происходит, он же не умрет, Лия?!

— Не кричи, не в пыточной, — раздалось у парня за спиной, и он резко обернулся. Призрак стоял, скрестив руки на груди, и хмуро взирал на Хозяина, а дождевые капли проходили сквозь фигуру, казавшуюся абсолютно реальной. Тсуна поморщился — это зрелище его всегда пугало — но взгляда не отвел.

— Лия, ты поможешь? — с надеждой спросил он.

— Естественно, ты ведь сделал запрос. Страж никогда не ослушается его. Делай то, что я скажу, и иллюзионист будет в порядке… пока, по крайней мере.

Савада кивнул и по совету духа попытался уложить Мукуро на бок, но тот оттолкнул его руку и зашелся в новом приступе кашля — надрывном, разрывающем горло, скручивающим желудок в тугой узел… А в следующую секунду его вырвало, и Савада, воспользовавшись секундным замешательством пытавшегося вытереть губы иллюзиониста, оттащил его от края реки и уложил на бок.