— С чего это они сменили место дислокации? — насмешливо вскинул брови фокусник.
— Босс сказал, им кажется, Хоффман нашел артефакт похожий на его Книгу. Так что они начнут завтра искать информацию в газетах.
Что-то было не так. Неприятно и неправильно. Недостающий элемент находился в комнате, но… не на том месте? Он застыл перед Рокудо как каменное изваяние, и лишь цепкие пальцы быстро крутили пуговицу куртки цвета хаки.
— Садись, расскажешь подробнее, — Мукуро мысленно поморщился: поддаваться эмоциям было неприятно. Но он тут же сказал себе, что всего лишь должен услышать рассказ о Саваде, и стоять при этом Хром не обязана.
Самообман — сладкая ложь.
Наги кивнула и присела на кровать иллюзиониста, ближе к подушкам. Подальше от него самого. И это тоже было неправильно. Неприятно. Раздражающе.
— Рассказывай, — хмуро бросил он, борясь с желанием пересесть чуть левее. Чуть ближе к двум мягким пуховым подушкам в кипенно-белых наволочках, резному изголовью кровати, стене, оклеенной бежевыми обоями… к Наги.
Нет-нет, он не собирался передвигаться к ней! Это ошибка! Одна сплошная, бесполезная, никчемная ошибка! Она всего лишь его помощница, всего лишь девчонка, которую он спас! Всего лишь та, кому он верил.
— Босс думает, в газетах должно было промелькнуть что-то о странных склоках. Может, в криминальной хронике, может, в колонке новостей… Ему кажется, что в пятилетний период между…
Голос девушки, ровный и спокойный, подозрительно умиротворял. Луна всё так же холодно светила в окно слепым бельмом, но не могла уничтожить темноту ночи. Лампы не горели, зимний воздух проникал в комнату, уничтожая тепло. Но Мукуро не было ни холодно, ни темно, ни одиноко. Как никогда раньше.
Полмесяца назад он поверил Наги и попытался поверить в себя. Две недели назад понял, что рядом с ней ему спокойнее, чем без нее: она помогала ему не замкнуться. Спустя еще несколько дней ее присутствие стало слишком важным: иллюзионист поверил в себя благодаря поддержке скромной доброй девушки, сумевшей пробиться сквозь его защитный панцирь и понять то, чего он сам не понимал. Началось отторжение. Он не мог, не мог, не мог быть зависимым от кого-то постороннего! Но он зависел. И это безумно злило. Вот только злиться на Хром Мукуро не мог. Ее ему хотелось…
Да ни черта подобного, не хотел он ничего! Ни защищать эту глупую девчонку, ни оберегать ее, ни быть причиной ее улыбки! Это всё лишнее, ненужное, бесполезное! А бесполезным вещам в мире прошедшего Шесть Путей Ада человека не место!
Наги бесполезной не была.
— …так что босс теперь будет целые дни проводить в библиотеке.
Рассказ окончился, а Мукуро даже не заметил прошедшего времени. Он понял всё, что было сказано, но воспринял это слишком отрешенно. И это злило не меньше борьбы с самим собой.
— Ему полезно, может, поумнеет, — раздраженно бросил фокусник, а Наги чуть укоризненно на него посмотрела и осторожно спросила:
— Что-то случилось? Почему Вы срываетесь сейчас на босса?
Удар под дых. Очередной. Она всегда видит то, что он пытается спрятать! Наглая, раздражающая, жестокая, слишком проницательная…
Необходимая.
Мукуро мотнул головой, отгоняя неприятные мысли. Всего за неделю Наги стала слишком важна для него. Почему же до этого больше года он ее не видел? Почему просто использовал, не замечая, как она?.. Он не видел не ее. Себя. Жизни, тлевшей в обледеневшем сердце, казавшимся умершим. Мертвецы не могут чувствовать. Не могут быть привязаны к кому-то. Они не могут…
Нет-нет-нет, это просто блажь! Благодарность, опьянение жизнью, приведшее к лишним эмоциям, желание насытиться вновь обретенными чувствами, не более! И ему совсем не хотелось ни приближаться к подушкам, ни сидеть возле стены, ни опираться спиной о деревянное изголовье кровати!
Ему хотелось обнять Наги.
Мукуро почувствовал, как ладони сжались в кулаки, а по щекам пошли желваки. Он знал, что это не просто благодарность за поддержку в трудное время: она не заставляет сердце биться так часто. Понимал, что это не мимолетная иллюзия поверхностных положительных эмоций, что спали, а теперь очнулись и решили поиграть на его нервах: слишком сильно щемило душу от тоски. А еще Рокудо отлично осознавал, что всё время играл с окружавшими его женщинами, чтобы они предано служили ему, но никогда не испытывал к ним привязанности. Они были слишком фальшивы, а он сам был мертв. Вот только с Наги он давно уже перестал играть: она фальшивкой не была никогда. Он чувствовал, что может ей верить, но не хотел думать об этом (а может, и о чем-то более важном?..), ведь мертвецам размышления о чувствах ни к чему. Однако совсем недавно Мукуро понял, что не умирал, а Наги — не иллюзия. Она была его истиной.
Человек может поверить в себя, лишь если в него верит кто-то другой. И Рокудо Мукуро стал реальностью, потому что девушка, видевшая его насквозь, не была лживой иллюзией. Она помогла ему понять, что он и сам не иллюзорен.
— Я устал, — тихо сказал Мукуро, то ли отвечая на ее вопрос, то ли на собственное нежелание и дальше бороться с очевидным. «За последнее время мое существование превратилось непонятно во что. Это ты виновата! Твоя доброта…» Он только недавно понял, что иллюзионисткой двигала не благодарность, не чувство долга и не фальшивая влюбленность. Она любила его больше жизни. И это вызвало резонанс…
— Я устал сегодня, Наги, — он попытался прогнать ее из последних сил. Последняя попытка остаться сильным, независимым, гордым… одиноким.
— Мукуро-са…
Его передернуло. «Так не должно быть!»
— Мукуро…
И сердце ответило на звук его собственного имени бешеным бегом в никуда. К могиле.
Теплые ладони легли на сжатый до боли кулак, на побелевшие костяшки, на впившиеся ногтями в ладонь пальцы. И главная мышца организма отказалась совершать очередной удар. Всё было бесполезно — на протесты против собственных чувств не осталось сил. Кулаки разжались, Рокудо устало выдохнул.
— Если Вас что-то гложет, расскажите мне, прошу. Я не многим могу помочь, но, может, хотя бы чем-то… Пожалуйста, не держите всё в себе, это разъедает Вашу душу изнутри. Вы постоянно грустите, с каждым днем всё больше и больше. Это… из-за той ночи? Я ошиблась? Вы не смогли себя простить? Но ведь у вас был такой взгляд… живой. Не как прежде. Что случилось, Мукуро? Почему Вы с каждым днем всё больше злитесь на самого себя?
Слишком проницательная, слишком умная, слишком внимательная, слишком наблюдательная… Нет, она просто видела его насквозь, потому что любила. Она чувствовала его боль. И он уже не хотел сражаться за холодное одиночество прошлого.
Алая радужка, искалеченная адским символом, и синяя, удивительно чистая, затуманились. Мукуро обернулся и посмотрел Наги в глаза.
— Не понимаешь? — спросил он как-то отрешенно, и она осторожно сжала его ладонь.
— Поделитесь со мной, если можете…
Может — не может, какая теперь разница? Он не способен жить без нее. И эта слабость отчего-то больше не злила.
Мукуро любил Наги. И он это отлично понимал. А теперь еще и верил.
Шумно выдохнув, будто перед прыжком в воду, иллюзионист сжал ладонь девушки и сделал то, чего так хотел: приблизился к подушкам, изголовью и стене. К Наги.
— Мукуро-са?..
— Не надо суффиксов, я же сказал, — перебил ее он, и горячее дыхание «трупа», никогда не умиравшего, обожгло кожу девушки, вытащенной им с края могилы.
Она не ответила. Просто единственный целый глаз наполнялся безумным удивлением, а зрачок, казалось, хотел захватить радужку. В следующую секунду потрескавшиеся, но мягкие губы накрыли дрожавшие, сухие, болезненно-бледные, и пальцы иллюзиониста скользнули по спине его помощницы. Он крепко сжимал ее ладонь и нежно, боясь спугнуть, целовал губы девушки, которой осмелился поверить…
Наги вырвалась и вскочила. В сердце Мукуро вбили раскаленный добела гвоздь. Он сжал кулаки и резко обернулся. Пронзительно-черный глаз смотрел на иллюзиониста с болью и непониманием. В нем застыли слезы, не смевшие сорваться вниз. И Рокудо понял, что ошибся. Совершил страшную, катастрофическую ошибку.
