— Я думаю, угрозу миру надо уничтожить, — снова поправив очки, ответил парень и пристально посмотрел на Тсуну. — Только вот один человек не имеет права решать этот вопрос. Если мы что-то проглядим, и доказательства будут убедительны для нас, но неубедительны для окружающих, нельзя выносить смертный приговор.
— Значит, лучшим выходом было бы собрать доказательства, предъявить их Девятому и попросить его собрать для «суда присяжных» тех, кому он доверяет, — подвел итог Тсуна. — Но я думаю, надо будет сначала поймать Хоффмана, а потом уже идти к Девятому, потому что он может еще больше вреда причинить, если останется на свободе. Мукуро, что скажешь?
— Гениальный план! — хмыкнул фокусник. — Порожденный отнюдь не твоим разумом. Ну да ладно, раз большинство согласны, я не против.
Иллюзионист как всегда ушел от ответа, заязвив всех вокруг, вот только Тсуна оценил это как личное согласие — всё же он неплохо изучил Рокудо, и потому точно знал, что в случае несогласия тот из кожи вон вылезет, чтобы переубедить окружающих.
— Тогда что насчет главного вопроса? Ты поможешь? — с надеждой глядя на свой Туман, спросил он.
Мукуро сделал вид, что призадумался, но решение уже было принято, ведь Савада прошел последний «экзамен».
— Ну что ж, пожалуй, я вам помогу. Мне вся эта неразбериха тоже невыгодна, — наконец бросил он, и Тсуна выдохнул, а второй камень рухнул с его души, оставив на ней легкость и чувство странного морального удовлетворения. Примерно то же самое мог бы испытать портрет Первого Поколения, если бы он был способен чувствовать…
— Спасибо! — радостно поблагодарил иллюзиониста Савада, но тут же уточнил у его друзей: — А вы?
— Я помогу, босс, — ответила Хром и улыбнулась.
— Мы всегда на стороне Мукуро-сама, — пожал плечами Чикуса, но было видно, что он против решения лидера ничего не имеет.
— А теперь, Савада, блесни логикой и поведай нам о своих планах, — Рокудо оперся локтями о колени, сложил пальцы в замок и положил на них подбородок. Алый глаз с черным иероглифом всматривался в Саваду так, будто пытался выжечь на нем клеймо, а сам иллюзионист показался Тсуне хищной птицей, кружившей над полем боя. Однако тот встряхнулся и, глубоко вздохнув, начал вторую часть своей речи:
— Спасибо, ребята! Я очень надеялся, что вы согласитесь! Думаю, если мы все вместе возьмемся за это дело, сможем что-нибудь придумать. В общем… Чикуса-сан, Хибари-сан, давайте все присядем. А вообще, извините, я, наверное, перегибаю палку, но, может, сядем все за столы? Как-то не очень хочется громко об этом говорить…
Мукуро хмыкнул и направился к столам, его друзья двинулись следом. А вот комитетчик соглашаться с подобным предложением не спешил: раздражение и нежелание окончательно вливаться в «дружную» компанию Хранителей на его лице не увидел бы только слепой. Вот только Тсуна, одаривший свое Облако просительным взглядом и подтащивший стул к торцу стола так, чтобы единственным соседом Хибари оказался сам Савада, а остальные находились на удалении, вынудил его временно принять решение о работе в группе. Наконец заняв место на предложенном стуле и чувствуя себя абсолютно не в своей тарелке, комитетчик, даже в Италии не расставшийся с повязкой Дисциплинарного Комитета, сложил руки на груди и хмуро уточнил:
— Больше никого в планы посвящать не собираешься? Что насчет Девятого и твоего отца?
— Я сначала с вами хочу всё обсудить, — поморщился Тсуна. — Девятого лучше вообще не беспокоить, а вот отец… ему нужно будет рассказать, наверное, но только когда составим план. А то у него и так времени нет, не хочу его отвлекать. Да и вообще… думаю, нам спокойнее будет всё обсудить самим, без посторонних.
— О, так ты отца считаешь «посторонним», а нас нет? — съязвил Мукуро.
— Замолчи, травоядное, — бросил Хибари раздраженно и с ненавистью посмотрел на иллюзиониста. — Если ты будешь комментировать каждое слово, мы не разойдемся до утра.
— А тебе так хочется сбежать от большой компании, Кёя-кун? — усмехнулся Мукуро. — Или конкретно от меня?
Разразиться очередному скандалу не дали — Тсуна поднялся и решительным, беспрекословным тоном произнес:
— Мы решили работать вместе, поэтому, пожалуйста, давайте оставим ссоры и сосредоточимся на проблеме? Времени у нас немного. Мукуро, я не считаю отца посторонним, но с вами мне легче общаться, чем с ним, потому как вас я знаю лучше, пусть это и странно прозвучит. Хибари-сан, Мукуро такой человек, что не может не подкалывать всех вокруг, но драками его не исправить — он же сам их всё время провоцирует. Поэтому давайте пока будем хоть немного лояльнее друг к другу. Пожалуйста.
Комитетчик не ответил, его враг рассмеялся, а Ямамото скомандовал:
— Молчание — знак согласия, так что давайте начинать!
— Конечно, — кивнул Тсуна и, снова присев за стол, наконец начал рассказ: — Мне кое-что показалось странным. Главное — сам Хоффман. Как он мог в одиночку повлиять на столько семей? Я говорил с Лар, она сказала, что даже рассылая боссам семей угрозы от имени глав кланов-противников такую заварушку было бы не развязать. Поэтому вот главный вопрос: что он делает, чтобы столкнуть кланы? Судя по данным CEDEF, ничего особенного. Просто одни боссы начинают атаки, мотивируя это тем, что хотят отомстить за давние обиды, другие пытаются отобрать у соседей территорию или сферы влияния, а третьи присоединяются ко вторым, создавая коалиции, и объясняют это тем, что просто не хотят быть уничтоженными и потому стремятся встать на сторону сильнейшего. В итоге получается обычный передел территорий, но таких массовых и единовременных переделов раньше не было. Допустим, все вдруг решили ввязаться в войну из-за конфликтов на Востоке, революции в Египте и прочих событий обычного мира. Лар говорит, так бывает каждый раз, как начинается крупное вооруженное столкновение. Но тогда почему обычные методы Вонголы не подействовали? Отец сказал, что на переговорах, где на него напали, было нечто странное: сначала собеседник внимательно его слушал, но затем внезапно спросил, из-за чего Вонгола год назад вынесла решение не в его пользу, отдав врагам его клана спорный завод. А дальше что бы отец ни говорил, его словно не хотели слушать — собеседник заводился всё больше и в итоге атаковал. И знаете… я уже такое видел. Так было с Гокудерой.
Подрывник удивленно покосился на босса, а тот слегка смутился, но нашел в себе силы встряхнуться и продолжил:
— Может, я и не прав, но мне кажется, что-то тут нечисто. Гокудера-кун обычно вспыльчивый, но умеет держать себя в руках в экстренной ситуации. Поэтому я не представляю, из-за чего он тогда сорвался. Да он и сам не понимает, как так получилось. Вот я и думаю: может, всё это связано? Может, эти вспышки ярости и есть то, чем Хоффман влияет на боссов мафии? Как-то злит их, и они начинают воевать с давними врагами. Отец сказал, что первые конфликты происходили как раз между кланами, которые давно не ладили друг с другом. А потом победители, захватив территории давних врагов, начинали продвижение на земли соседей, словно почувствовав вкус победы. Если же Вонгола вмешивалась и улаживала какой-то конфликт, только что успокоившаяся семья вспоминала еще одного давнего врага и начинала войну с ним. Так что это всё очень странно.
— Если боссов мафии он и мог как-то разозлить, — хмуро и отнюдь не ехидно возразил фокусник, — например, создав компромат на их давних врагов, то как он мог повлиять на Гокудеру Хаято? Он всего лишь сказал, что ты, Савада, будешь никчемным боссом и обузой для семьи. А так и есть.
— Что бы ты понимал! — возмутился Гокудера, сжав кулаки, но не предпринял даже попытки подняться.
— Ку-фу-фу, а вот и доказательство, — развел руками провокатор. — Я спровоцировал его теми же словами, но реакция вполне адекватная, хоть и глупая. Так что это не могло быть простое влияние слов. Возможно, наш подрывник тогда был слишком на взводе, потому и сорвался, а Хоффман не имеет к этому отношения?
— Возможно, — нехотя проворчал Хаято, но Тсуна вступился за него:
