«Так пахнет безумие» — мысль, пришедшая в голову Мэйса Винду, совершенно не вязалась я тем, чем он сейчас занимался. Зато удивительно точно соответствовала тому, что творилось в галактике вообще, и в Республике в частности. Дочитав содержимое, магистр резко оттолкнул от себя датапад, который заскользил по гладкой поверхности обширного канцлерского рабочего стола, доставшемуся ему вместе с креслом, и этим кабинетом от прежнего владельца. Плоский гаджет доехал до самого края, и от падения на пол его удержал только чуть выступающий над уровнем столешницы бортик — не для таких ли случаев предназначенный? Впрочем, датапад, «упакованный» в оболочку из модифицированного транспаристила, без труда выдержал бы даже удар кувалдой. Или уцелел, если бы его положили бы под пресс, развивающий усилие в несколько тысяч тонн… ага, ребром поставив — такое и световым мечом не вдруг разрубишь. Рука сама, на ощупь, взяла с края стола — там датападов была еще целая стопка, — следующий гаджет. «Заряженный» уже совершенно другими сведениями, про иные дела: при всех его недостатках, Мес Амедда свою работу делал хорошо — на рабочий стол к Лорду-регенту попадала уже обработанная и рассортированная информация. Но, даже так, Мэйсу с большим трудом удавалось справляться с этим мутным потоком самых разных сведений. Оставлять на самотек ничего было нельзя — всякие пустяки секретариат и так отсеивал еще на стадии предварительной обработки: обычно отправлял для решения в нижестоящие инстанции. Самое хреновое, что вообще невозможно было сделать как в любимой джедайской присказке: «Отпустить ты их должен» — эти дела, они сами кого угодно за горло возьмут, и придушат лучше любого Форс Грипа, если их вообще не решать. Как ситх ухитрялся со всем этим разбираться, даже имея в помощниках двойника, который брал на себя рутинные дела? — а ведь все разбиралось и решалось, и вполне успешно! Все официальные дела и документы у Канцлера были в полном порядке: ни одна ревизия или проверочная сенатская комиссия не прикопается. — А ведь у Палпатина было не меньше и тайных дел, которые джедаи, пока, вообще ухватили только за кончики…

Ему бы такой же двойник, как у Палпатина, точно не помешал бы. Неожиданно, сам для себя, оказавшийся на месте исполняющего обязанности высшего чиновника Республики — и закопавшись в работу с головой, Мэйс Винду невольно упустил из виду дела Ордена. С одной стороны, разобраться со всем, что творилось с машиной исполнительной власти государства, было совершенно необходимо. Более того, это нужно было сделать как можно быстрее: пока эта самая машина, у которой исчезло управляющее звено, не наделала бы дел — пойдя вразнос. А с другой — магистру казалось, что уж сам Высший Совет контролировать абсолютно не зачем: не дети собрались, в конце концов. Как же он ошибся! — у событий, как оказалось, была еще и третья сторона. И, вот эта сторона дала о себе знать так, что Мэйсу временами хотелось тоже стать ситхом: чтобы иметь возможность смести Штормом Силы пол Корусанта — и не переживать об этом. Нет, почему Совет, в свое время, пропустил всю эту… накипь, было понятно: с формальной точки зрения Суун Бейтс, заваривший всю эту кашу, и те, кто стояли за его спиной были Светлыми. Ни пятнышка Темной Стороны! — при этом, куча правильных рассуждений про общее благо, необходимые реформы и борьбу за дело Света. Лучше бы Бейтс был обычным карьеристом, вроде какого-нибудь Крелла: занял место в Совете и успокоился на этом — а не толкал бы разные бредовые идеи.

Только оказавшись на месте Палпатина, которого сейчас совсем не хотелось называть его ситхским именем: Дарт Сидиус — Винду осознал, насколько пагубной может быть внутренняя политика Ордена по отношению к своим собственным членам. Да, да — это самое кредо, выраженное словом: «Отпустить» — когда человек становился винтиком системы, живущим только и исключительно в целях поддержания ее существования. Ордену нужно, чтобы разгром врагов Республики на Джеонозисе не выглядел как простой геноцид мирных, не угрожающих сейчас государству политических противников существующего режима? — Вперед, на Арену Петранаки: умирать ради того, чтобы Совет мог сделать первый удачный ход в начавшейся партии в политический дежарик. Добровольцев не спросили, их просто назначили! — и отправили умирать под бластеры супердроидов и дройдек Сепаратистов… две сотни рыцарей и падаванов. Они вам верили, они верили Ордену — никто не отказался, даже если и предчувствовал собственную гибель: верили, что идут умирать ради великой цели. А это был всего лишь обыкновенный гамбит, да еще и плохо разыгранный — сейчас, перед самим собой, Мэйс это честно признавал. Но, он хотя бы сделал выводы, пусть и поздновато, в отличие от некоторых — готовых и дальше отправлять людей на убой ради абстрактных идей.

Палпатин… ситх никогда так не играл с людьми: если к нему приходили с просьбой, и он брался решать проблему — он решал ее обязательно к пользе просителя. То, что при этом ситх получал выгоду и для себя самого, было просто приятным бонусом. Как Мэйс с удивлением обнаружил, чуть ли не девять десятых всех прошедших через Канцлера дел напрямую выгоды ему вообще не приносили. От некоторых даже особой пользы для Республики не просматривалось. Тем не менее, их разрешение добавляло Канцлеру влияния, а государству — авторитета. — Потому, что люди, имевшие с ним дело, не ощущали себя винтиками, фигурками на игровой доске, которых можно легко заменить, и которыми можно легко пожертвовать. Обидно, но ситх, действующий вроде бы исключительно в своих, корыстных интересах, демонстрировал больше заботы о конкретных людях, чем те, кто кичился сознанием того, что живет исключительно ради общего дела! Оказалось, любить всех людей, вообще, легко и просто — особенно, если для этого всегда можно пожертвовать кем-то одним конкретным, или — какой-то малой группой лиц. Как на Джеонозисе. Надо было всего лишь вовремя их «отпустить», выкинуть из числа тех, о ком ты должен позаботиться. Пусть ради призрачных «интересов» Ордена вершится неправый суд: та, кого поведут на расстрел, сама должна понимать, что ее гибель в интересах тех, кто был ее «семьей», все это время. — Ведь, ее так учили: всегда жертвовать собой ради общей цели! А то, что эта «общая цель» означает оболганное доброе имя, позор и смерть для одной маленькой тогруты… — что же, это издержки поддержания Равновесия, плата за то, чтобы в галактике всюду царил Свет. Тогда Мэйс не понял, что это они не невинного осуждали — они самому Ордену вынесли смертный приговор! Понадобилась Бардотта, понадобились мандалорские события — когда до него что-то стало доходить. Истинное прозрение пришло потом, после гибели Скайуокера — когда магистр Винду наконец то задумался: стоит ли цель использовавшихся для ее достижения методов. Нет, конечно, и до этого джедаи решали вполне себе насущные и реальные проблемы, захватывавшие интересы множества разумных: и отдельных планет, и целых секторов, и даже всей Республики — да и проблемы отдельных людей Орден решать помогал, если считал нужным. Вот в этом и была главная загвоздка: определить меру этой самой «нужды». Отделить тех, о ком позаботиться надо, от тех, о ком заботиться, по мнению твоих наставников еще с юнлингской поры, не стоило. — Не потому, что тебе этого не хочется, а просто в силу того, что ты считаешь невозможным это сделать. «Делай или не делай», да… только вот ситх «пробовать» никогда не боялся! Вот это самое неравнодушие люди у Палпатина и ценили. Вообще, как уже успел убедиться сам Мэйс, находясь на должности Лорда-регента, люди всегда ценили неравнодушие властей по отношению к своим делам. Орден тоже ведь был одной из таких «властей» — и люди, неосознанно, тоже ждали от него такого же неравнодушия. А сталкивались, обычно, с голым рационализмом. Точнее, не так: отдельный джедай мог сделать что-то конкретное, по просьбе простого жителя республики — и часто охотно это делал, порой даже, сам предлагая свои услуги, если видел в этом нужду. Чисто от души. Но у Ордена, как у организации, были совсем другие приоритеты.