— Ты? — Гарри верит и не верит. Но чувство самосохранения и стремление к психическому равновесию берёт верх. — Не помню… А погуляли на славу? Да? — улыбается, почти успокоившись, позволив себе успокоиться, принять такую невразумительную, примитивную, но спасительную ложь, расслабленно тянет в рот галету. — Феррагосто — отличный праздник. Но у меня завтра последний день. Малфой, поиграем в шахматы?
*
В сумке Гарри Поттера, среди журналов о квиддиче, белья, каких-то мелочей, лежит пачка писем. На последнем пергаменте нарисованный хорёк с грозным видом победителя кидается на шахматного короля со шрамом-молнией прямо под короной. И три слова: «Шах и мат, Потти». Тоже неплохая иллюстрация для книги воспоминаний. Только не все воспоминания годятся для книги.
========== -4- ==========
Летняя ночь усыпляла пряным запахом трав, настоянных на отменной июльской жаре. Всё, как обычно: Нора, Джинни, друзья. День рождения. Завтра будет много шума, много смеха, подарки. И вечером обязательно зажгутся фонарики под куполом белого шатра, и на торте много-много свечей, которые нужно будет задуть. И мистер Уизли обязательно скажет: «Не забудь загадать желание, Гарри», Молли посмотрит тепло, как мама, а Джинни понимающе. Но он обманет их, не загадав о жене, сыне, работе или о чем-то ещё, чего все ждут, как само собой разумеющегося. Он задумает совсем другое и скрестит пальцы на удачу, чтобы точно задуть все свечки.
А пока не наступило утро, можно посидеть на чердаке, где никто не станет искать или станет, но в последнюю очередь. Смотреть на светлеющее небо, на бледные звезды, курить, аккуратно выпуская дым в круглое окошко и думать. Думать о том, что всё стало так спокойно и шрамы затянулись не только внешние. Что мечты сбылись: он — аврор, муж Джиневры Поттер и отец Джеймса Сириуса Поттера. И Рон с Гермионой счастливы, а Джордж почти не пьет и вообще взял себя в руки. Только вот опять что-то ноет, тянет, не дает спать по ночам. Привыкший с раннего детства куда-то бежать, кого-то спасать, спасаться сам, противостоять всему миру, Волдеморту, собственным странным и опасным желаниям или, как минимум, дяде Вернону, Гарри не мог остановиться, упираясь лбом в стену своей спокойной жизни, продолжая перебирать лапками, как упорная лягушка в кувшине. Чувствовал себя дураком… куда, почему? От спокойной-то жизни? И ничего поделать не мог, хоть вой. А повыть не мешало бы. Даже упырь, с которым Уизли прожили бок о бок половину сознательной жизни, сгинул во время пожара еще в войну. Некому больше стенать ночами. Заменить его, что ли?
И снова Гарри ненавидел Хорька, только теперь не так, как в школе… Ну, куда он делся, сволочь слизеринская? Вечный противник, постоянный раздражитель, язва с уровнем кислоты выше допустимого! Где? Даже не пишет, а раньше отвечал. И кому сказать, что Гарри Поттер скучает без Драко Малфоя?! В Мунго запрут и будут правы.
Обижаться на пропащего бывшего однокурсника смысла не было: тот ничего не обещал, не просил, не пользовался так неожиданно для них обоих возникшими отношениями. Необъяснимой дружбой, странной привязанностью, парадоксальной зависимостью. Родившимися после итальянского праздника? И сдалось же ему это Феррагосто! Или раньше? Когда?.. Даже те дни у моря Драко принял как должное, хотя, и правда, не приглашал. Бескорыстный Малфой — оксюморон.
Сзади тихо, но отчетливо ухнуло. Поттер подавился сигаретным дымом, закашлялся, замахал руками, чтобы разогнать сизое марево. На стропилах сидел филин, держа в лапах большой сверток. Гарри ахнул, вскочил, ударился макушкой о другое стропило, чертыхнулся, бросил на ходу: «Погоди, я сейчас», и выбежал с чердака, чуть не кубарем скатываясь с лестницы на кухню: там еще должно было остаться печенье после вчерашнего чая.
Когда вернулся, перепрыгивая через три ступеньки и дыша, как паровоз, филин был на месте. Большая птица аккуратно взяла печенье из рук Гарри, а в круглых глазах явно читалось: «Ты полный придурок, Поттер. Печенье-то хоть приличное? Ладно, давай».
Но тому уже и дела не было до птицы. Он рванул оберточную бумагу, в нетерпении добираясь до содержимого подарка, поднимая письмо, упавшее у ног.
«Привет, Потти!
Верю, что ты безумно скучал без меня, поскольку Уизел наверняка успел достать тебя своими плоскими шуточками, а все остальные даже плоско шутить не умеют. Но семью не выбирают, а мне досталась лучшая. Так что довольствуйся тем, что имеешь, терпи и плачь в подушку.
Я вернулся из путешествия по Тибету. Два года пролетели незаметно, но не без трудностей. Поттер, это было великолепно! Не буду останавливаться на красоте этой земли, но тут дикий магический потенциал и просто удивительные собрания древних рукописей по травам и зельям! Ваш малахольный Лонгботтом от зависти удавился бы, поверь мне. Я же, как человек разумный, привез материала на несколько статей и уверен в новой научной степени. Гордись знакомством со мной, аврор.
Уже наслышан, что ты продолжил свой род наследником. Надеюсь, наследник не рыжий, иначе это просто очередной Уизли, а не Поттер. В любом случае, поздравляю!
Если твои мозги совсем не скисли, доставай шахматы, сдувай с них пыль, и начинаем новую партию. И скажи мне за это спасибо: я забочусь о том, чтобы твоё серое вещество работало хоть немного более слаженно.
Да, чуть не забыл! С днем рождения, Потти! Я нашел минутку, покопался в старом чулане и обнаружил кое-что. Мне не нужно, а тебе может пригодиться. Отпразднуй хорошенько!
Драко Люциус Малфой».
Окончательно справившись с оберточной бумагой, Гарри увидел картонную коробку. А в ней лежали колдографии. Совсем старые, немного, но там был Сириус! Чаще недовольный, угрюмый, упорно не глядящий в объектив, непослушно встряхивающий головой с такими узнаваемыми каштановыми локонами. Гарри смотрел и не мог поверить. Черт, да он чуть не расплакался! Наверное, Драко половину семейных архивов перерыл, чтобы найти эти снимки. Гарри как-то и в голову не приходило, что Сириус — кузен Нарциссы, а значит, у Малфоев могли остаться старые снимки.
Он перебирал их снова и снова, вглядываясь в знакомое, но немного чужое лицо мальчишки Сириуса, узнавая на групповых портретах и Вальбургу Блэк, и Ориона, и Андромеду, и Нарциссу.
«Черт, нашелся. Нашелся! Черт…», — бессвязно крутилось в голове. И кто нашелся, Поттер не смог бы внятно объяснить: то ли Сириус, то ли Малфой.
И уже днем, когда в Норе стали собираться гости, а стол был накрыт и только ждал праздничного ужина, Поттер вдруг рассмеялся неожиданно, легко и открыто, отмахнувшись от недоумевающей Джинни: «Вот же… хорёк! Мне и загадать нечего! Испортил, гаденыш слизеринский, весь торжественный момент испортил!».
И Гарри Поттер задувал свечи, мимолетно загадав достойно ответить при встрече. Или хотя бы выиграть новую партию в шахматы. Уж оленя, нападающего на Черного Короля, он как-нибудь нарисует. Расстарается для такого случая.
========== -5.1- ==========
С одной стороны, Гарри был рад, что жена и дети сейчас в Норе, у бабушки с дедушкой: меньше будет вопросов куда он и зачем. Нет вопросов — нет вранья. С другой… помощь Джинни в выборе одежды не помешала бы. Поттер только в последние минуты понял, что аврорская форма будет не совсем уместна на официальном мероприятии, тем более, его не приглашали. Учитывая, что это праздник Малфоя, ни к чему лишний раз напоминать о прошлом своим служебным положением.
Но костюм сидел, в общем-то, неплохо, хотя надевать его последний раз приходилось уже давно. Еще раз придирчиво оглядев себя в зеркале, вздохнув несколько обреченно, Поттер вышел из дома и аппарировал в Министерство, успев проскочить в дежурный международный портал. Маленькое нарушение должностных обязанностей национальному герою простят наверняка, а на множественную аппарацию, да ещё через Канал, времени не осталось: Гарри и так явился к самому началу церемонии.
Найдя свободный стул в дальнем конце зала, он уселся, старательно прячась за спинами. Светлой макушки Малфоя видно пока не было, а с помоста произносил речь какой-то старик. Почти всё, что тот говорил, касалось зельеварения, так что Поттер чуть не заснул, бросив попытки понять хоть слово. Он только встряхивал головой, услышав знакомую фамилию, вдруг что-то интересное скажут, или уже пришло время для ответного слова Хорька.
