========== -1- ==========
Дом, родное жилище, убежище, стены знакомые с рождения, казавшиеся самыми крепкими и надёжными в мире. Шёлковые обои, которые хозяйка мэнора привередливо меняла чуть ли не каждый сезон: левкои с павлиньими перьями нынче не модны, зато незабудки и маргаритки на дымчатой колониальной бирюзе — вечная классика. Итальянская штукатурка, лакированные деревянные панели, канделябры непременно парные и на заказ. А в каменных арках древних коридоров — факелы, открытый огонь, треск масла, чад под потолок. Так интересно было в детстве сражаться в коридорах с огнедышащими драконами. Галереи предков: гобелены, старинные полотна, некоторые даже неподвижные или вообще маггловские. Эхо гулко скачет под сводами и дрожит помутневшими витражами: цветные символы созвездий на чёрных драгоценных стёклах — родовая традиция…
От пустоты никуда не деться. Слишком большой дом, слишком много комнат, слишком много времени, чтобы не думать. И парк мэнора слишком велик. А деться всё равно некуда. Остается только мерить шагами бесконечные лестницы и коридоры, стараясь не смотреть на портреты. У предков в глазах застыло такое же выражение потерянности, словно им слишком много места в рамах портретов. И деться тоже некуда.
Как некуда было деться в тот раз, когда… Да хоть сквозь землю проваливайся! Надеюсь, Поттер этого не помнит! Достаточно, что помню я, и даже мысли спотыкаются от воспоминаний. Хотя… Сейчас смешно, как боялся Сириуса Блэка, пса, преступника, сбежавшего из Азкабана; как ночевали под звездным небом Большого Зала, а рядом сопел Потти. Мерлин мой! Как можно было вот так, доверчиво, заснуть рядом с врагом?.. Да какой я ему враг? Так… Но тогда-то думалось иначе. И спать больше негде было: паника, экстренные меры… Между мальчиками и девочками догадались поставить длинную ширму, а вот разделить учеников по факультетам в голову никому не пришло…
И смотрелось иначе, хоть и не без определенного интереса. Да было бы, чем тогда интересоваться-то и ради чего рисковать заполучить косоглазие! Поттер долго скакал на одной ноге, стягивая брюки и носки. Кузнечик! Обычный мальчишка? Как все? Трусики тёмненькие, с пингвинчиком, ничего особенного; ножки тощие, но ровные, не то, что у рыжего. Зябко ёжась, Гарри снял и бросил комком рубашку, никак не мог развернуть пижаму. Костлявые ключицы, рёбра выпирают, кожа не такая белая, как у меня, кремовая, наверняка, бархатистая на ощупь. Думал, что я худенький, но по сравнению со мной, атлетом, Потти — заморыш. Разве что крепкий…
Просыпался наивный подростковый интерес с первыми вопросами не о себе, о других. Между ног у него всё устроено, как и у всех? Попа вроде нормальная. Овальные ягодицы, такие, ой… Пока Поттер торопливо натягивал пижаму, перед моим взором вполне так прорисовалось его обтянутое трикотажем причинное место. «Нормальный парень? Интересно, а у кого из нас длиннее?» В паху стало горячо и… Ох, как стыдно! Я тогда, еле сдерживая предательские стоны, сделал вид, что крепко сплю, только посильнее сжал колени. Гарри повозился, устраивая себе постель, и почему-то замер. Сквозь щёлочку между ресниц я увидел, что он внимательно смотрит на меня, кусая губы, и… бугорок в районе его ширинки. Поттер?! Да ты уже мужчина?! И на кого у тебя встал, вот бы узнать!..
Потом всю ночь сопели в унисон, ворочались до утра, боясь признаться даже самим себе… Сейчас, сегодняшний, всё это понимаю, теперь та ночь — единственное время рядом с Поттером, когда мы были на расстоянии протянутой руки друг от друга и… настоящими, когда наши тела впервые заявили о своих желаниях, пусть бестолково, невразумительно… Та ночь видится какой-то отдельной жизнью.
Теперь всё другое. И Поттер другой. Стройный, подтянутый, широкоплечий, немного коренастый, но ровно настолько, чтобы привлекать взгляды невесть откуда взявшейся мужественностью. Ему, герою, положено всем нравиться… Мальчик вырос, и… О!.. Только тяжелый сладкий ком в паху всё тот же. И не важно, на какого Поттера я смотрю и сколько мне лет. Что тринадцать, что восемнадцать…
Мордред и Моргана! До чего я додумался! Проклятые мысли лезут во все щели. Ненужные, болезненные. Мучительно-приятные.
Ночью легче: можно сидеть на подоконнике, смотреть в окно, за которым не видно ничего, кроме тонкой полоски серовато-лилового неба и рваной линии веток. И думать, что меня тоже нет. Только рваная, прерывистая полоска воспоминаний, которые не дают спать.
Газеты исправно складываются тихими домовиками на столике в гостиной, но их уже давно никто не смотрит. Сжечь бы, да нет ни сил, ни желания. Пусть. Пусть всё так.
Выйти в парк, подальше от дома, шагать и шагать, создавая телу иллюзию побега. Да только куда убежишь? Даже если выйдешь за ворота — некуда.
Забиться в самый дальний угол, сесть прямо на землю, наплевав на приличия и испачканные брюки. Прислониться спиной к теплой липе, ощущая боль между лопатками: держать спину ровно становится всё трудней.
В пачке остались две сигареты. На сегодня хватит.
Дым царапает горло, оседая неприятным липким привкусом никотина на языке. Какое-то мазохистское удовольствие — чуточку вымараться в смолистой грязи дымящейся сигареты. Словно и без того грязи мало.
Щелчком сбрасываю пепел с тлеющего кончика и снова затягиваюсь. Он распадается на чешуйки, которые кружат в воздухе передо мной, словно крошечные лепестки. Снаружи пепел, внутри пепел. Может быть, потому и курю? Сохраняю гармонию и равновесие, так сказать.
— Малфой? — героическое настоящее магической Британии мнется в пяти шагах от меня.
Вот, черт! Он-то тут как? Помяни только…
— А ты кого ожидал увидеть, придя в Малфой-мэнор? Конечно, Малфой.
— Привет.
— Здравствуй, Поттер. Чему обязан чести видеть такого гостя, как ты?
— Я тебе палочку принес, — он протягивает её, держа на ладони. — Она же у меня так и осталась тогда….
— Спасибо.
Мой боярышник узнаваемо ложится в ладонь, грея пальцы теплом руки Поттера. Чертовски мило. Прямо за душу берет. Докурю и поумиляюсь в полную силу.
А гриффиндорец не уходит, запуская пятерню в и без того лохматую голову. Пыхтит. Наверное, нужно спросить, что это он? Ну, раз уж я даже чаю не предложил, наплевав на законы гостеприимства. Очень по-гриффиндорски наплевав.
Поттеру чай, кажется, не нужен. Плюхается рядом, вытягивая одну ногу, и замолкает. Но пыхтит. И я улыбаюсь, мимолетно надеясь, что кожа на лице не лопнет от такой бури эмоций. Не помню уже, когда улыбался в последний раз.
— Ещё есть? — герой кивает на сигарету в моих пальцах.
Протягиваю пачку с последней, наблюдая, как он затягивается и выпускает колечки. Значит, не впервой.
— Слушай, а что у неё внутри? — следующий кивок достается палочке.
— Волос единорога.
— То-то слушалась не очень.
— Образец преданности, — пускаю дым из ноздрей. — А у тебя?
— Перо феникса.
Хмыкаю, признавая редкость сердцевины.
— У тебя была последняя сигарета, — спохватывается Поттер. — Нехорошо как-то получилось, что я её взял.
— Ну, что ты, Поттер, для тебя не жалко.
— Всё равно нехорошо, — он снова копается широкой ладонью в волосах. — Может, встретимся завтра, и я возмещу? У меня свободный день, а тебе теперь всё равно выходить.
— Поттер, ты решил опеку надо мной взять? Жизнь спас, от Азкабана спас, от отсутствия никотина тоже спасешь?
— Ага. Я ж гриффиндорец. Мне положено спасать, — против ожидания, он тихо смеется, глядя на меня.
— Ладно, сделаю тебе одолжение, пойду с тобой за сигаретами.
— Спасибо, Малфой. И что бы я без тебя?
— Даже представить страшно, Поттер. Так бы и остался очкастым придурком?
Он снова смеется, заражая воздух вокруг весельем так искренне, что я уже и сам смеюсь, не замечая этого. Продолжаю улыбаться, когда он встает и уходит, попрощавшись до завтра.
Идиотский повод — покупка сигарет. Смешнее не придумаешь. Но когда это у Поттера было хоть что-то, как у всех нормальных людей? Или у меня?
