Посмели бы они такое раньше, когда отец был всесилен? Когда одно только имя, один только намек…

Драко не сдержался и тихо застонал. Чувство собственного бессилия было болезненней любого из этих шрамов. Как же он ошибался! Как страшно он ошибался… И даже мамино утешение, что вернется отец и всё снова будет, как раньше… Ничего не будет, как раньше! Достаточно было взглянуть на колдографию Люциуса в тюремной робе, испуганного, с затравленным взглядом… Как раньше уже не будет. Но Драко кивал, соглашался, подставляя щеку под поцелуи и повторяя: «Конечно, мама. Всё будет хорошо. Ты не волнуйся».

Когда она узнает про Поттера и стычку в туалете, сойдет с ума от беспокойства. Драко решил первым же делом с утра послать ей письмо. И поговорить с деканом, чтобы тот не смел ни о чем рассказывать ей.

Снейп… Тоже желает выслужиться перед Лордом, протиснуться вперед. Вообразил, что сможет справиться с Малфоем-младшим, раз уж обойти Люциуса не мог раньше при всем желании. Даже он, даже Снейп теперь если не враг, то соперник! Осталось ли в жизни хоть что-то постоянное, неизменное?..

Драко сжал кулаки и с силой стукнул ими по кровати, зашипел от боли, попав по железному краю…

*

Сидеть друг напротив друга, курить и не думать…

Может, так подействовали на Гарри все уговоры, которыми Уизли старательно пытаются достучаться до Джорджа, закрывшегося в своем одиночестве и горе? Все эти слова, что прошлое нужно оставить позади и жить дальше, двигаться, принимать решения? Просто просыпаться по утрам, приводить себя в порядок и делать что-то полезное… Не забывать ушедших, но и не хоронить себя заживо вместе с ними? Может, эти уговоры, увещевания срикошетили от Джорджа, попав в Поттера? Захотелось всего заново. Вообще всего. Потому что не мог больше думать о том, сколько потерял. Слишком много, чтобы хоть когда-то смириться… Да нет, Малфой — не замена и никогда не будет, только…. Это достаточно сумасшедший поступок для начала — подружиться с Драко? Или Поттер мазохист, скучающий без слизеринского яда? Годилось любое объяснение.

Признаться честно, никаких объяснений ему не хотелось: по опыту знал, что они ни к чему хорошему не приведут. Так скажем, на своей шкуре прочувствовал. Ни к чему хорошему, только к воспоминаниям…

*

…Драко сжал кулаки и с силой стукнул ими по кровати, зашипел от боли, попав по железному краю.

— Малфой? Тебе больно?

— Кто здесь?!

У самой двери зажегся огонек Люмоса, и Поттер, подслеповато щурясь, подошел к кровати Хорька.

— Надо же, решил проявить знаменитое гриффиндорское благородство и добить врага? Чтобы не мучился? — Драко подтянулся на руках, опираясь спиной на изголовье кровати.

— Иди ты к черту, Малфой! — вспылил Гарри, мгновенно остывая. — Я… извиниться пришел.

— Да не бери в голову, Поттер! Подумаешь, чуть не убил. «Чуть» не считается. Запишем, как тренировку, тебе ведь ещё…

Драко замолчал резко, словно наткнулся на невидимую стену. Поттер! Черт возьми, это был Поттер! Тот, кто остался неизменным в его жизни! Всё по-прежнему: они враги, они терпеть друг друга не могут. Но Поттер был и остался жалостливым придурком, который, даже вырывая победу в поединке, приходит извиняться! Он по-прежнему хочет спасти всех и каждого, святая скотина!

— Ты чего это? Плохо тебе, да? Позвать мадам Помфри? — очкарик тут же подлетел, неуклюже хватая за забинтованное плечо.

Драко было больно: от сильных горячих пальцев, от сознания того, что этот гриффиндурок тот, за кого он попытался сейчас уцепиться в ответ, ища не то поддержки, не то спасения от одиночества. От того, что оказалось для Драко страшнее любой неопределённости, любой боли… Было больно и смешно. И Малфой засмеялся. Прекрасно понимая, что сейчас это выглядит как приступ безумия, он не мог остановиться, заводясь от этой мысли ещё сильнее.

— Малфой!

— Что, Поттер? — Драко изо всех сил старался сдержать неприличные конвульсии и идиотский хохот. Безрезультатно. — Ну, что? Извиниться хочешь? Валяй. Только перестань для начала пытаться оторвать мне и без того больное плечо.

— Я… Прости. Я не хотел… — Гарри одернул руку, словно обжегся.

— А я хотел, — уняв, наконец, смех, с полубезумной улыбкой на губах Драко смотрел в растерянные и удивленные зеленые глаза. Зеленые, боггарт их побери… зеленые…… Хоть и не видно в темноте ничего, но Малфой-то помнил! — И знаешь что, Потти? Извиняться за это я не собираюсь.

— З-за что?

— За это, — ответил Драко, притягивая Поттера за шею ближе, впиваясь болезненным, отчаянным поцелуем в приоткрытый рот. Его язык сам собою скользнул куда-то вбок, потом глубже, натолкнулся на мягкое препятствие. Воздух загустел в лёгких, давя изнутри на грудную клетку. Желания… неопределённые, но от этого не менее опасные, вспыхнули в мозгу и побежали вниз, в пах, заставляя бёдра прильнуть к Гарри тесно и бесстыдно.

Поттер ответил. Ответил, прижимаясь сильнее, тоже как-то отчаянно, почти испуганно. От мягкого прикосновения к щеке чуть вспотевшей ладони Малфой совсем потерялся, разрывая поцелуй со всхлипом, дышал, как загнанный гиппогриф, закрыв глаза, уткнувшись лбом в лоб Поттера.

Тот пришел в себя быстрее, сорвался с места, словно за ним гналось стадо бешенных пикси, рванул к дверям.

— Поттер!

От резкого окрика гриффиндорец остановился, сжавшись, но даже головы не повернул.

— Извинения приняты… Гарри…

Поттер выбежал из палаты со скоростью бладжера. Драко услышал нечто, похожее на сдавленный стон, но, конечно же, это ему только показалось.

*

— Через пару месяцев я уезжаю, — спокойный голос Малфоя вытянул Гарри из больничной палаты, выдернул из тесных объятий, оторвал от сладких воспоминаний о взволнованных губах. — Буду жить во Франции, там у мамы дом. И обучение нужно закончить.

Он говорил это равнодушно, просто, чтобы поддержать разговор. Понятно. Не только у Поттера новая жизнь. А тот поцелуй… он обоим приснился? Или только одному Гарри?

— Я тоже уеду. Буду учиться на аврора.

— Занятно, Поттер. Отметим?

— Что?

— Да что угодно. Тебе обязательно нужен повод?

Да уж, напиваться с Хорьком – поступок, более чем сумасшедший для начала. И для середины, пожалуй, тоже не мелковат.

И уже ночью, пьяный и расслабленный, сидя у себя дома на полу, Гарри понимал, что говорит и говорит, не может остановиться, рассказывая чуть ли не с самого начала. И кому?! Малфою!

А тот слушает, хмыкает или сдвигает белесые брови, хмурясь от чего-то. А Поттер и про Волдеморта, и про василиска, и про Сириуса с Клювокрылом. И про то, какие волшебные у Драко были губы в тот раз. По-настоящему волшебные. А ещё про то, с каким трудом ушёл из его палаты, о чём потом грезил до утра, ворочаясь без сна под влажным одеялом. Именно так: грезил, не больше и не меньше… И только когда вдруг понял, кому рассказывал, продираясь к этой мысли через терновые кусты опьянения, резко замолчал.

— Очнулся? — улыбнулся Хорек. Но беззлобно, только бесконечно, смертельно устало. — Не бойся, Поттер, в «Пророк» не побегу.

— Я не о том. Только…. Извини, лишнего выпил, наверное.

— Наверное. Тебе нужно поспать, а я пойду, — Драко встал, пошатываясь, дошел до коридора, принял из рук Кричера пальто и перчатки, повязал шарф. — И знаешь, что? Ты не гони фестралов, Поттер, успеешь еще понять, кто ты и что тебе дальше делать. Само придет, поверь мне. А рассказ твой… ну, нужно было тебе выговориться. А я был не против. Не бери в голову.

И от этих простых слов, которые Гарри готов был услышать от кого угодно из своих, но не от Драко Малфоя, он совсем застыл. Проговорил с трудом:

— А ты разобрался? К тебе пришло само?

— Пришло, Поттер. Очень неожиданно пришло. Последнюю сигарету скурило и отчалило, — Драко снова улыбнулся, наклонив голову. — Удачи, аврор. Может, еще увидимся когда-нибудь.

— Пока, Малфой.

Дверь закрылась, оставляя Гарри одного с кучей мыслей в голове, которых теперь стало еще больше, чем было до этого вечера. Зачем он отделил Драко от «своих»? И кто тогда Малфой? Как вообще получилось, что именно ему Поттер всё рассказал? А тот понял, кажется… И это он про Гарри говорил «скурило и отчалило»? Мерлин! Нужно поспать! Срочно.