— А чего это я, собственно, бегу? Куда? На свободу? Меня никто насильно в школе не держит. А бежать неизвестно куда — глупо. Просто отосплюсь, и всё, — подумал Гарри, возвращаясь в комнату. — Завтра разберёмся. Поттер, — сказал он сам себе серьёзно, глядя в треснутое мутное зеркало, вернее в большой, но узкий его осколок, чудом держащийся в рассохшейся кривой раме, — никаких драм, договорились? Улыбнитесь, мистер Поттер. А вам, профессор, спасибо за науку, — Гарри всё-таки подошёл к тому месту, на котором, как он думал, умирал Северус. Боль колыхнулась и замерла внутри успокоившейся, уставшей птицей. — Жизнь продолжается. Да, профессор, я сумею держать себя в руках не хуже вас! Я прилежный ученик. А вот так врать, как вы, наверное, не смогу… Ничего, подучусь ещё, так что спасибо — надрессировали, сэр!
Ночевать он остался в Визжащей хижине, едва дав себе труд наколдовать приемлемое ложе, даром, что ли, было лето, и стояла дивная погода…
Засыпая, Гарри старался ни о чём постороннем не думать, вспоминал ответы на экзаменационные билеты по рунам, пытался без запинки перечислить двенадцать способов лечения укуса бешеного гнома — очень боялся, что ему приснится Визжащая хижина прошлого мая, подслушанный разговор, страшное шипение Нагайны и беспомощный человек в магической сфере, стекленеющий прямо на глазах взгляд Снейпа, его рука, протягивающая «сосуд памяти». Не хотел Гарри видеть всё это ещё раз. Теперь совсем не хотел… Но нет, он спал без сновидений, провалился в, как в омут и только время от времени выныривал из него с огромным трудом — подышать, поудобнее повернуться. Всё тело крутило, не болью, а ощущением нескладности и неудобства, всё нараставшим, делавшим промежутки сна короче и короче. Беспокойные метания лишь под утро ненадолго сменились краткими яркими видениями, в которых Гарри уносился в безадресную трансгрессию, с риском не только расщепиться, а вообще навсегда остаться в магическом эшелоне между мирами, между реальными пространственными координатами, между тем, чего он хотел, и тем, что получал в итоге. Когда терпеть непрекращающееся трансгрессивное давление становилось уже нестерпимо, ему кто-то протягивал руку, но схватиться за неё Гарри почему-то боялся, только смотрел на то, как она парила, одна, без тела, то сверху, то справа, то приближалась, то удалялась… Дикий рассветный сад, играя персиковыми и розовыми лучами лениво выглядывающего из-за тучки солнца, заглядывал в заколоченное окно: на разложенном на полу матрасе, поверх сбившейся простыни ворочался и елозил юноша и резкими, болезненно-дёрганными движениями рук пытался что-то поймать в воздухе. Или кого-то. Лоб юноши, украшенный шрамом в виде молнии, блестел от испарины, пересохшие губы покрылись корочками, голос охрип.
*
Рон Уизли страдал. С Тильдой, кстати, уже третьей кандидаткой на роль миссис Рональд Уизли, нихрена не вышло. Бизнес, правда, процветал. И тем подозрительней бывший гриффиндорец смотрел на девиц, что с некоторых пор в изобилии вокруг него вились и были совсем не прочь занять вакантное место жены… гермионино место. Будь оно всё неладно! А ведь и неладно! Брюхо вон растёт как на дрожжах… неужели от пива? И во всём виноват Хорёк, жаль, что не сгорел, паскуда… А всё Гарри — Спаситель дракклов! Вот не воротил бы он нос от верного друга, всё бы по-старому было. И Миона никуда бы не делась, вышла бы замуж как миленькая, рыжиков нарожала… Эх… Поттер для неё авторитет. И вдруг к Малфою перекинулся! А какого рожна? Хорёк же — змей, чистой воды змей! Вернее, грязной. Втёрся в доверие ко всем, это у них фамильное (самого Пожирателя Смерти Люциуса Малфоя выпускают домой погостить из Азкабана!), теперь крутит Поттером и Герми. Может, они вообще под Империо?! Или ещё какую гадость Малфои придумали? Нарцисса, рассказывают, Гермионе — лучшая подружка теперь, нечисто всё это. Может, их спасать надо! А я сижу тут… Мне бы только поговорить с… нет, с Гермионой не смогу, видеть её больно, но если попросится вернуться, то… прощу! А вот Гарри сказать бы всё, что я думаю или… хотя бы просто помириться. Не то что-то тогда в кафе вышло. Эх!
— Рон! — В камине появилась голова Перси.
— Что?
— Макгонагалл умерла. Министерская комиссия всю ночь в Хоге заседала.
— А мне-то что? — Рон даже с кресла не поднялся. — Жалко, конечно, мировая тётка была, но…
— Министр боится ненужных сдвижек в руководстве. Макгонагалл якобы директорское кресло Снейпу завещала, а с этим не все согласны, до сих пор не могут очухаться от его последнего выступления перед Визенгамотом; много тогда фактов стало известно неудобных. Боятся, что через пост главы Хогвартса он и в Министры пролезет. Похороны сегодня в полдень. Короче, я отправляюсь туда, маму предупреди. Почти весь Гриффиндор собирается, школу открыли для свободного доступа. Аврорат выставили чуть не в полном составе — дело необычное: огненное погребение. Такого восемьдесят лет уже не было, как бы чего не вышло.
— Стой, Перси, я с тобой! — младший Уизли метнулся в свою комнату, порылся в шкафу, схватил новенькую мантию: “Жалко, что траурной нет, — посетовал впопыхах. — Надо на случай завести. Ладно, темно-синяя сойдёт”. Он сбежал вниз на кухню, открыл камин и отправился исправлять прошлые ошибки…
*
Площадка у подножия одного из холмов близ Запретного леса с видом на древний могучий замок, которую выбрал Снейп, просчитав вместительность и безопасность, — нет, прежде всего, безопасность — как нельзя лучше отвечала нуждам момента. Каменистое плато из жёлтого песчаника, похожее на блин на огромной сковороде (длинная полоса, как ручка, нависла над озером). Здесь и следует сложить кострище. Вниз спускалась тропа, ведущая к Запретному лесу — запасной выход, на случай… непредвиденного. Вид отсюда был величественный и красивый.
“Огородить, что ли, лес барьером? — подумал директор. — Но это работы на несколько часов и мракоборцев придётся задействовать. А министерские и так на меня косо смотрят, шушукаются. Конечно, плевать, но ссориться с Министром, особенно сейчас, не слишком хочется. О другом думать надо. Но барьер пригодился бы. Разве простые словесные запреты действуют на детей? Вот Поттер… К чёрту! Не время вспоминать! Успеется, и вспомнить и просто спокойно поговорить. И даже… а вот об этом точно не сейчас! Главное — всё завершить сегодня к ночи и не допустить беспорядков!” Снейп встал с пригорка, на который присел десять минут назад; ночью глаз сомкнуть не удалось, комиссия министерских крыс уже больше восьми часов заседает в кабинете Минервы… покойной Минервы. «Авроры прочёсывают дворы и помещения Хогвартса, ставят защиту, классы и лаборатории уже опломбировали. Готовятся к серьёзной ревизии, не припомню такого. Дел невпроворот… А полдень близился. Вызванный вчера родовыми чарами брат Макгонагалл, Кевин, принёс известие, что закон клана, к которому они с Минервой принадлежат, требует сожжения покойника, чтобы соединить дух умершего с магией родных гор. Что следует сделать либо на рассвете, либо крайний срок — в полдень. Слава Мерлину, не придётся переносить тело и несколько сотен участников похоронной процессии за много миль в вотчину кина Мак Гонагалл. Кевин сказал, что Хогвартс тоже стоит на земле волденов — немногочисленных потомков древних магов-повелителей огня. Вот уж не знал. Хотя, эти чистокровные уже тысячу лет назад весь остров поделили, мечом, проклятием, тем же огнём».
Он думал о всяких мелочах, безусловно, важных, главное не допустить ошибок именно в них, в, казалось бы, не слишком серьёзных деталях: чаще всего именно невнимательное отношение к ним и подводит. А вся эта министерская чехарда — пустое, успокоится, разрешится. В политику он, Северус Снейп, точно не полезет, жаль тратить на неё свою единственную жизнь, а школа — это другое, это… Ответственность — не то, долг — тем более нет, понимание особенного значения школы в жизни каждого мага — уже ближе. Кроме того, самому Северусу Хогвартс дал так много, не только в детстве, стал не просто вторым домом, а истинным, единственным прибежищем тела и души, научил за тридцать лет такому, чему иной маг за столетия не выучивается; бросить его профессор смог бы разве что для Гарри… если понадобится… или тот попросит… но не сейчас.
