— Хочешь сплавать?

— Не особо, просто... тебя Малфои не напрягают?

— Сев, давно ведь понятно, они как родня стали, чего уж.

— Гарри?

— А?

— Тебе брюнеточка понравилась, да? — будничным тоном уронил Снейп.

— Да, пожалуй, светлая девочка, в смысле показалась хорошей. Отец у нее, жалко, скользкий как угорь.

— К родителям присматриваешься?

— К чьим? Ты что, господин директор, сэр, едить мерлиново дупло, как сказал бы Драко, ревнуешь? — Поттер ни на минуту не собирался быть серьезным. — Ну, Сев, не устаешь радовать, бля!

— Ты чего разорался, весельчак? И Малфоя, грязноязычника своего матершинного, нечего у нас в постели поминать, — Снейп вроде как решил слегка съехать с неприятной темы. И кто его самого за язык тянул глупости спрашивать? — Да, ревную, сам не ожидал. Но ты так на эту юную брюнетку пялился.

— А я и не скрываю — понравилась. Очень. Умел бы — нарисовал бы её. И если б наш Инди постарше был, носом его ткнул бы — смотри, сынок, не пропусти, правильная девочка!

— Поттер, ты как старая кумушка. Свахой заделаться решил? — наигранно хмыкнул Снейп и расслабился, дивясь собственной неизвестно откуда взявшейся подозрительности и... тупости.

— Неа, разведчиком! — Гарри мудро проигнорировал прокол любимого. — Надо молодым тропы к счастью показать, а то встретит Инди вертихвостку... Ну или вертихвоста, какая разница. И переживать потом будет, дров наломает, он же у нас... особенный мальчик.

— Для всех родителей их дети — особенные. — Вздохнул Снейп. — Но за Инди, согласен, присматривать стоит. А вдруг он уже... того... был с кем-то?

— Как это? Ты что? А почему мы не знаем?!

— Гарри, — рассмеялся Северус, обнимая смешно и очень искренне распереживавшегося Поттера, — Гарри, ну и кто из нас мамочка? Ты в юности стал бы рассказывать родителям про свои интимные отношения? Прости, близким людям, стал бы?

— А чего рассказывать-то? — Поудобнее устроился в его руках Гарри и просунул ладони к паху Северуса. — Самый близкий у меня — ты, а тебе всё про мои интимности известно, ты в них самое активное участие принимаешь. А вот к Инди нужно присмотреться, да? Представляешь, через несколько лет у нас с тобой могут быть внуки?! — Придя в восторг от такой неожиданной мысли Гарри сильно стиснул Снейпу яичко. — Здорово, да?

Тот, по правде говоря, с перспективой стать дедушкой согласен не был, категорически, но, переворачиваясь на бок и толкаясь возбудившимся членом в слишком... э... активно ласкающую гаррину ладонь и подминая Поттера под себя, вынужденно выдохнул:

— Да.

*

— Дед? Ты спишь? — Голос Магнуса дрожал и слегка срывался на высокие ноты.

— Входи, не сплю, — из темноты холла ответил правнуку Люциус. Повелось, что Драко дедом даже за глаза никто из младшего поколения не звал, как, впрочем, и Снейпа. Фамильярничали с ними, черти, всегда только по именам — Гарри, Северус...

— Так получилось, я очень влюбился. — Мани пробрался на звук и уселся на козетку, поджал под себя ноги, вздохнул горько и начал изливать душу неясно темневшему на фоне приоткрытого окна силуэту деда. — Вот такая история. И я сделал предложение о браке.

— Как это сделал предложение?! Ополоумел, щельмец? — зашипел тот. — Девушке-магглянке?!

— Нет.

— Слава Мерлину! — Люциус засветил матовый шар на кончике своей палочки и откинулся в кресле. — Напугал, дурень малолетний!

— Двум, — набрав полную грудь воздуха, уточнил идущий ва-банк Мани. — То есть обеим. Мне же можно на сестрах жениться? Я ведь продолжать род должен, ты мне всегда талдычил.

— Жениться?! — заорал милорд...

И ночь перестала быть тихой. Когда подтянулись остальные «общинники», скандал уже набрал небывалую силу.

*

Немного ранее нечто вроде репетиции этого грандиозного диалога с предком случилось у несчастного Денюжки с Инди. Когда группа спасения прибыла в банановую рощицу, друзьям было не до объяснений. Индиана хмурился, а потом так закрутилось всё с лодками, перетаскиванием мешков с продуктами, бочек пресной воды и с решением взрослыми вопросов, возникших в связи с нарушением Статута, что поговорить без свидетелей никак не выходило. Даже с девушками попрощаться толком не успели. Шутка Магнуса (кажется, именно так восприняли его слова о женитьбе Одиль и Марджери) — последнее, на чём завершилось знакомство с наядами. Заводная блондинка-кокетка, впрочем, ответила... согласием... а вот её старшая сестра, почти всё время хранившая таинственное молчание, не проронила ни «да», ни «нет». Это очень озадачило Индиану и окончательно испортило ему настроение.

Переодеваясь перед ужином, всё ещё возбуждённый и весёлый Магнус спросил у него:

— Ты за что на меня сердит? Сам ведь сказал, что они тебе ни к чему, а мне очень размножаться хочется.

— Что ты всё про детей, да про детей? — как-то вяло откликнулся Инди. Сам ещё пацан, совсем одурел? Смотреть на тебе сегодня прот... невозможно было.

— Про каких детей? — пропустив мимо и так покрасневших ушей последнее замечание, воскликнул Магнус. — Ты что! Просто не знаю, как назвать, не «спариваться» же или «совокупляться», фу, гадкие слова!

— Гадкие? Тогда, может, «заниматься любовью»? — предложил свою версию другой филолог. — Нет, — и отмел свою же версию, непроизвольно вздохнув.

— Ух, а ты уже это... делал? За... нимался?

— Ты бы знал, — сказал Иди и отвернулся.

— Вот я и говорю, размножаться хочется, а вот любовью заниматься... — вдруг осознал Магнус Амадей и осел прямо на покрытый циновками пол, — совсем не хочется! Что делать, Ацтек?

— Сначала определиться, которая тебе больше нравится.

— Нет. Обе. Разве их разделить? Они разные, и такие — ух! И потом, если я одной откажу, другая обидится. Я же симпатичный? — Эльэм напряг не слишком объёмные, но вполне рельефно проступившие мышцы на плечах и прессе. — Заметил, как они на меня смотрели? Беленькая так глазами и стреляла, и эти, ну, булочки её... — Покраснел он уже в который раз за день. — А чёрненькая вообще от меня в ступор впала, точно тебе говорю. Так что делать, Ацтек?

— Не знаю! Решай сам, — вдруг зло ответил Снейттер и пулей выскочил из бунгало.

Может быть, именно поэтому, когда на впервые оставшегося без дружеской поддержки самого младшего Малфоя обрушился кошмар родственной разборки, нервы мальчишки не выдержали и он, давясь слезами, просто крутанулся на месте и исчез...

Последняя реплика Тедди «Да пусть обручится, ему жениться можно будет только через пять лет. Не получится статус менять из-за участия в долгосрочном экспер...» так и осталась незаконченной — Скорпиус, первым увидев аппарационное облачко, закричал:

— Куда, Мани? Наш сыночек пропал! Что мы наделали, сволочи!..

А в это время герой-любовник, больно ударившийся о песок в полумиле от места скандала (дальше аппарировать не вышло, и слава Мерлину!), опозоренный, обруганный семьей и даже крестным, отвергнутый другом и не поддержанный острым на язык свободолюбивым Хорси, зло срывал веревку с лёгкой папирусной лодочки, привязанной к столбикам на воде... Он влез в нее и, с тоской поглядев на полную, ярко-оранжевую луну, ударил двулопастным веслом. Через несколько секунд скрылся в низко стелящимся тумане. Глаза бедному беглецу застилали уже не сдерживаемые слезы. Что погода стремительно меняется, он не заметил...

*

Индиана, между тем, брёл по тёмному берегу, по самой кромке воды, утопая ступнями во влажном быстро остывающем песке, и страдал. Так и сказал сам себе предельно честно: «Я страдаю, но ничего не поделаешь». Жизнь — сложная штука. Разрушить надежды и едва нарождающееся счастье лучшего друга? Нет, это невозможно. Но дело даже в другом. С Магнусом они поговорили бы по-мужски, тот — отличный парень и всё понял бы. Подай Марджери хоть какой-то знак, что благосклонна к Индиане... За такую девушку можно было бы даже сражаться. На дуэли. За прекрасную даму. До первой крови, по-братски. Нужно! Но старшая мисс Отарди всё время молчала, была рассеяна, на Индиану не смотрела, а зато с Мани, как тот утверждает, глаз не сводила. Небось втюрилась с первого взгляда. Вполне возможно — вон, какой Магнус красавец, стройный, белокурый, глаза выразительные, огромные, улыбка, то да сё... Э-эх, женскому сердцу не прикажешь!.. Вот ты, Индиана Северус, и познал первую любовь, безответную, горькую. И бредёшь, как отшельник, по пустыне, иссохшей без любимой, и даже нет у тебя надежды испить из райских её губ живительной воды... За этими поэтическими страданиями, всё быстрее перебирая по песку ногами, почти припустившись на бег, суровый и решивший навсегда остаться в одиночестве и прожить жизнь в уединении Индиана не замечал даже, что за спиной, чуть справа, от чёрного горизонта тянутся к острову, будто намагниченные, дымообразные полосы мутноватого воздуха, поднимают на воде тревожную рябь, шелестят усиливающимся ветром, сворачиваются в спирали. И с каждым шагом Повелителя бурь их становится всё больше и больше.