Габриэлла поглядывала то на одного, то на другого. Она видела, что что-то сложное происходило между ними, но совершенно не понимала, что это было. Наконец, она встала и решительно кивнула.

— Я схожу к этому Колруту, — отважно сказала девушка. — Если его совет приведет меня к злодею, тогда я должна получить его.

Гудрик медленно кивнул в знак согласия.

— Тогда мы подготовим тебя к твоему путешествию. Ты можешь начать, как только пожелаешь.

Габриэлла покосилась в сторону Елены, но женщина все еще сидела, будто бы не обращая внимания. Она подняла пустую чашку Габриэллы и теперь вглядывалась в нее, изучая чайные листья, оставшиеся на дне.

— Да, — медленно ответила женщина. — Ступай к Колруту. Поговори с ним. Но если ты предприняла эту миссию только в надежде спасти своего ребенка, возможно, ты захочешь поменять свое решение.

Габриэлла озабоченно нахмурилась.

— Почему вы говорите такое?

— Потому что, — сказала Елена, поднимая взгляд от чашки и натянуто улыбаясь, — твой сын не в Херренгарде. И Сигрид тоже. Похоже, что они прислушались к твоему совету, в конце концов.

У Габриэллы на кончике языка вертелся вопрос, как волшебница могла узнать об этом, но ответ был и так очевиден. Она увидела его, просто вглядевшись в россыпь листьев на дне чашки Габриэллы.

Девушка улыбнулась беспомощной, благодарной улыбкой. Затем сделала большой, прерывистый вздох.

«Как, наверное, хорошо быть волшебницей, — подумала она в момент облегчения.

Визит был короткий и не совсем приятный. Более того, после встречи со странными волшебниками Габриэлла ощущала себя еще более одинокой, когда ей пришлось вновь отправляться в путь в одиночку. Даже за короткое время своего путешествия, такие мирские удобства, как стул, горячий чай, и дружелюбные голоса стали, казалось бы, далекими воспоминаниями. Неожиданно получив все это в полумраке пещеры, она только почувствовала, как остро тосковала по дому.

Еще больше усугубляло осознание того, что в данный момент у нее не было дома, куда она могла бы вернуться. Ее замок теперь был практически пуст, также как улицы и дома вокруг него. Возможно, они вскоре заполнятся снова, и жизнь продолжится, как всегда, но Габриэлла не очень-то верила в это. В самом глубоком, потаенном уголке своего сердца, она боялась, что все изменилось безвозвратно и навсегда.

Она шла дальше, ее шаги теперь были единственным звуком в пещерной темноте.

Гудрик и Елена дали ей несколько вещей, которые могли бы помочь в пути. Первой из них был огонь, который наколдовал Гудрик. Гоблинский огонь, так он назвал его. Волшебник водрузил его на корягу, чтобы получился факел. Пламя, пояснил Гудрик, будет гореть долго благодаря магии, не истощаясь до тех пор, пока она не намочит его. Похоже, что даже волшебный огонь не мог выстоять против воды. Факел, казавшийся совершенно невесомым в руке, отбрасывал мерцающее сияние вокруг нее, пока она двигалась вперед. Единственной странностью в гоблинском огне, по мнению Габриэллы, было пламя, которое двигалось намного медленнее, чем обычный огонь, словно во сне. Его искры поднимались вверх и, кружась, уносились вперед. Девушка неотступно следовала за ними.

— Искры приведут тебя к Колруту, — объяснила Елена. — В конце концов, каждый огонь стремится найти собственный путь. Следуй за искрами, и ты найдешь то, что ты ищешь.

Порхание крыльев сопровождало Габриэллу на всем ее пути. Перышко парил впереди нее, выписывая дуги из стороны в сторону в неподвижном воздухе. Он решил отправиться с ней, по-видимому, по своей собственной воле. Гоблинский огонь и Перышко, однако, были не единственными, что Габриэлла получила от встречи с волшебным народом.

— Вот, возьми, — сказал Гудрик, когда она повернулась, чтобы уйти. Когда девушка оглянулась, он протянул ей тонкую деревянную палочку. Это была волшебная палочка, хотя и не его собственная.

— Но я не волшебница, — ответила Габриэлла, встретившись с ним взглядом. — Я всего лишь человек.

— Ты не простой человек, — возразил Гудрик. — Прими ее. Магия твоей сигилы слишком рассеянна. Эта старая палочка может послужить своего рода ориентиром для нее, если когда-либо возникнет такая необходимость. Я полагаю, что она и так будет работать, но в случае, если тебе потребуется некий… — тут он пожал плечами неопределенно, — магический поток, ты можешь попытаться воспользоваться палочкой.

Габриэлла приняла палочку, а затем с любопытством ее рассмотрела. Внешне она ничем не отличалась от простой деревяшки.

— Как это возможно? — спросила она, взглянув на волшебника.

Он лишь покачал головой и загадочно улыбнулся.

— Я не могу сказать. Желаю тебе удачи в твоей миссии, принцесса. Я испытываю соблазн присоединиться к тебе, но увы… — Здесь, он глубоко вздохнул и оглянулся на Елену, которая с мрачным видом наблюдала за происходящим. — Мы поклялись не вмешиваться в дела людей. Боюсь, у нас достаточно работы, чтобы управлять миром волшебников.

Габриэлла искренне поблагодарила их, хотя и с грустью. Затем, не говоря ни слова, она отправилась в путь.

Это был долгий переход через подземный мир Пустоши. Габриэлла быстро поняла, что если бы она не столкнулась с волшебниками и не получила бы от них указания, она бы, в конце концов, безнадежно потерялась в бесконечных лабиринтах пещер и туннелей. Ее факел давал достаточно света для глаз, создавая золотистый купол тепла вокруг нее, а сопровождающее ее порхание Перышка приносило гораздо больший комфорт, чем она могла бы ожидать.

В первый раз, когда он уселся ей на плечо, царапнув когтями о ее доспехи, она была так напугана, что чуть не уронила факел. Вскоре, однако, она привыкла, чтобы оценить его почти неощутимый вес и тепло его перьев, когда они касались ее щеки.

Габриэлла заговорила с ним.

— Я даже не знаю, какое сейчас время суток, — мрачно заметила она. — Утро сейчас или ночь снаружи. В таких условиях легко идти дальше и дальше, не осознавая, что ты устал, пока не упадешь от утомления.

В ответ Перышко взъерошил перья на груди, а затем принялся начищать свой клюв о крыло, делая вид, что его это не заботит.

В течение долгого времени Габриэлла не чувствовала голод. Она размышляла о том, что возможно постоянная темнота имела какое-то странное влияние на ее аппетит, но решила не беспокоиться по этому поводу. Ее запас пищи почти иссяк. Девушка была рада всему, что помогло бы ей сохранить то немногое, что у нее осталось.

Тогда, впервые, она задумалась о соколе. Должна ли она кормить и его тоже? Вскоре, однако, птица сама ответила на этот вопрос.

Сокол резко сорвался с ее плеча, устремляясь вниз к земле. Еще один взмах крыльев, и он, похоже, схватил что-то с каменистого пола. Птица сделала круг назад, и Габриэлла увидела в ее сжатых когтях извивающееся серое тело крысы. Девушка вздрогнула, когда сокол, приземлившись на соседнем валуне, опустил клюв и с удовольствием стал потрошить несчастное создание. Она ждала, пока он ел, но старалась не смотреть в ту сторону. Она всегда ненавидела крыс.

— Фу, — сказала она, содрогаясь. — Я все слышу. Она еще пищит, что ли?

Перышко щелкнул клювом, а затем снова вцепился в крысу, явно наслаждаясь едой.

Путешествие продолжалось, минуя всевозможные места в подземельях под Пустошью.

Иногда Габриэлле приходилось следовать за течением подземной реки, даже когда та прорывалась через скалистые пороги и обрушивалась водопадами или внезапно останавливалась в жутком спокойствии. Ее воды всегда изобиловали множеством светящихся рыбок. В какой-то момент река образовала огромное озеро, настолько широкое, что его дальние берега были невидны в темноте. Здесь, некие полупрозрачные, голубоватые формы бороздили бездну медленно и ритмично, своими движениями напоминая шелковые шарфы, развевающиеся на весеннем ветру. Из-за своей неподвижности озеро было словно стеклянное, так что Габриэлла могла четко разглядеть существа, несмотря на его очевидную глубину. Позади форм виднелись узкие ленты темно-фиолетового цвета, образующие плетевидные щупальца. Казалось, их там сотни, исчезающих в невообразимой глубине.