В других случаях, однако, Габриэлла и Перышко отклонялись в сторону от реки, следуя за бесконечными искрами гоблинского огня. Они то оказывались в узких шахтах таких тесных, что Габриэлла легко касалась обеих стен, и таких низких, что ей приходилось передвигаться на корточках. А то стены вдруг поднимались на сотни футов вверх, открывая огромные залы сталактитов и сталагмитов, стоящих царственно словно колонны и возносящихся в недосягаемую темноту.

Один раз искры привели их в нечто вроде коридора с неестественно ровным полом и какими-то странными очертаниями, выступающими на стенах. Подняв факел, Габриэлла увидела, что на стенах были фактически вырезаны ряды дверных проемов и окон, лестниц и входов, образуя безмолвную картину забытой цивилизации. Она задумалась, насколько древним был этот странный подземный город. Над дверями виднелись слова, но они были незнакомыми и совершенно непонятными. Ближе к концу коридора масса сталактитов сформировала жуткий нарост прямо на фасаде здания. Там, внутри древнего жилища лежала полускрытая россыпь костей. С содроганием Габриэлла заметила, что там было несколько скелетов, хотя определенно ни один из них не был человеческим. Головы были слишком большими, а тела слишком маленькими. Скорее всего, гномы, подумала она. Однако нельзя было сказать наверняка. Девушка поспешила дальше.

В конце концов, она остановилась, почувствовав голод. Перышко приземлился на соседний уступ, а Габриэлла открыла свой мешок. У нее осталась последняя корочка черствого хлеба и полоска оленины. Повинуясь безотчетному чувству, она съела большую часть оставшейся пищи. Последние несколько кусочков она завернула в тряпочку и положила обратно.

— Вот и все, — сказала она соколу, со вздохом глядя на гоблинский огонь. — Еды осталось только на один раз.

Похоже, ей больше нечего было сказать.

Усталость навалилась на нее. Она еще не планировала спать, но теперь это казалось неизбежным.

Не вставая, она просто перекатилась на бок, подсунула свой мешок под голову и закрыла глаза. Прошла минута, а затем две. Ее дыхание замедлилось.

В темноте из-под камней высыпали пауки, они спускались с тусклых потолков, используя сталактиты, как дорожки. Они приблизились к Габриэлле (многие были бледны как кости, некоторые из них — размером с мужскую руку) и окружили ее. Перышко наблюдал за происходящим с опаской, его золотистые глаза неотрывно следили за спешащим сборищем, чтобы быть готовым нанести удар.

Наконец, собравшись в несколько десятков, пауки отвернулись от Габриэллы. Они образовали вокруг нее кольцо, выкатив свои чужеродные глаза во тьму пещеры.

Перышко увидел это. Через мгновение он расслабился.

В конце концов, он тоже уснул.

На следующий день Габриэлла, наконец, нашла Колрута.

Она провела утро (не то, чтобы она могла сказать, было это действительно утро или нет), спускаясь в длинную прямую шахту все глубже в землю. Стены туннеля стремительно поднимались выше и становились уже, так что она чувствовала себя мышью, ползающей в стенах дома. Воздух постепенно становился теплее, по мере того как она продвигалась дальше, и теперь уже было довольно жарко. Пот проникал в глаза, и она вытирала его внутренней стороной запястья.

Впереди завиднелся свет. В отличие от любого другого свечения, которое Габриэлла встречала в пещерах, этот свет был ни голубоватым, ни холодным. Он был обжигающе красным, постепенно становясь ярче по мере ее приближения. Искры ее факела летели вперед, следуя за ходом туннеля, как будто подхваченные сильным ветром несмотря на совершенную неподвижность воздуха.

— «Что бы ни случилось, — повторяла себе под нос Габриэлла, — ни слова о сокровищах. Это единственное правило. Чем меньше скажешь, тем лучше…» Мы сможем это? Как думаешь, Перышко?

Перышко приподнялся у нее на плече, взмахивая крыльями в попытке охладить себя. Габриэлла почувствовала на щеке жар от его крыла.

— Давай улетай, — прошептала она, слегка шлепнув его рукой. — Из-за тебя мне еще жарче.

Сокол взвился в воздух и раздраженно заклекотал. Он кружил вокруг нее, явно не желая улетать слишком далеко вперед.

Где-то вдалеке между стенами туннеля обозначилась вертикальная полоса ярко-красного цвета. В ее глубине было заметно слабое движение, словно медленно движущееся пятнышко.

— Думаю, мы уже близко, — сглотнув, произнесла Габриэлла, — судя по словам Елены и Гудрика, Колрут расскажет то, что нам нужно знать. Пока мы не произесем что-нибудь неправильное…

В воздухе запахло серой. Гоблинский огонь задрожал и ярко вспыхнул, устремляясь к красноватому свету впереди. Расщелина постепенно увеличивалась.

Послышался какой-то звук. Габриэлла догадалась, что он продолжается уже в течение некоторого времени, просто он был чуть ниже уровня слышимости. Это был глухой рокот, как будто сама земля неуловимо двигалась вокруг нее.

Перышко снова приземлился на плечо. Он щелкал клювом и яростно крутил головой, взъерошив крошечные перья на лбу.

— Я знаю, — ответила Габриэлла. Она и сама нервничала.

Наконец, спустя, казалось бы, слишком много времени они достигли конца туннеля. Прямо позади его высоких стен открывались светящиеся красным недра земли, которые тяжело ворочались словно грозовые облака на закате. Запах серы был просто ошеломительный. Габриэлла остановилась и сделала глубокий вдох через рот. Затем, взяв себя в руки, она шагнула в красный свет.

Пещера была невероятных размеров. Ее полом служила разрушенная долина, раздробленная и изрезанная, усыпанная валунами. Дым сочился из трещин, затемняя воздух, и в то же время пространство заполняло алое сияние, распространяющееся на сотни футов вверх до самого конуса потолка.

В центре пространства, на переднем плане, находилось нечто, что Габриэлла просто не могла осознать. Оно было подобно скрученному дереву, настолько великому, что могло бы затмить размером весь замок Камелот. Оно было черное, как уголь, испещренное выступами, глубокими трещинами и бороздами. Его ветви выдавались во все стороны, такие широкие словно дороги и уходящие далеко в потолок пещеры. Далеко внизу корни дерева раскинулись словно каменные щупальца, пронизанные трещинами. Трещины эти светились оранжевым светом, как будто сердцевиной ​​каждого корня был чистый огонь. Хуже того, в центре ствола находилась зияющая пасть, пылающая ярко-красным, как будто выложенная углями. Это и был источник красноватого света, который заполнял пещеру.

Перышко вцепился в плечо Габриэллы, его когти сильно царапнули край ее брони. Медленно, уставившись широко раскрытыми глазами на невероятное создание, Габриэлла ступила на разрушенную равнину.

«Габриэлла Ксавьер».

Голос, который произнес ее имя, не был человеческим. И едва ли его можно назвать голосом. Казалось, он был создан грохотанием самой земли, проникая глубоко в уши и отзываясь во внутренностях. Этот звук был практически бесшумным и одновременно невыносимо оглушительным.

— Да, — ответила она. Ее собственный голос вырвался хрипом, казалось, она никак не могла заставить себя говорить громче.

«Габриэлла Ксавьер… Ксавьер… Габриэлла… авьер… элла…»

Голос прокатился раскатами, разделяясь на несколько отзвуков, десятки, а может и сотни. Отголоски затихали где-то вдали, вызывая у Габриэллы жуткое ощущение, что они продолжают передаваться в каждом темном уголке подземелья.

— Гхм! — внезапно окликнул ее тонкий голосок. На фоне удаляющегося чудовищного эха, этот новый голос был крошечный и веселый, словно колокольчик в грандиозных просторах пещеры. Габриэлла огляделась в поисках его источника.

Среди змеящихся корней дерева сидел маленький человечек. Его спина была согнута от возраста, а его лысая голова задвигалась, когда он махнул ей. Вопреки всем законам, человечек, казалось, сидел в старом кресле-качалке. Он ликующе раскачивался взад-вперед на изогнутых дугах кресла. Даже на расстоянии Габриэлла могла увидеть, что он весело ухмыляется ей, подзывая к себе.