М+Ю=Секс

Катя подумала о том, насколько рано взрослеют современные дети. «М» и «Ю» – это конечно имена. Какая-нибудь Маша и Юра. Или…

… «М» – это Макс, а «Ю» – Юля…

… это просто буквы и в них нет никакого смысла.

– Ага, как и во всем вокруг, – раздалось у нее за спиной.

Она дернулась, тихо вскрикнув от неожиданности, и резко обернулась. На краткий миг сердце замерло и ей показалось, что мир, покачиваясь, плывет вокруг нее. Но в следующий момент сердце вновь неслось галопом, обгоняя все секундные стрелки в мире.

Позади нее никого не было.

Катя подняла голову, думая, что кто-то спрятался в ветвях деревьев и таким образом решил подшутить над ней. Но не заметила ничего кроме низких серых туч и летящих вниз капель дождя, которые падали на ее лицо и как маленькие бомбы взрывались на коже, расплескивая вокруг ледяной огонь.

– У всего есть своя причина, – опять этот высокий и надтреснутый голос. Но в этот раз он не смог застать ее врасплох и напугать.

Катя покрутила головой, ожидая увидеть макушку шутника, прятавшегося за декоративными кустами спиреи или за стволами гигантских тополей.

Она была уверена, что слышала голос раньше, но никак не могла вспомнить, кому он принадлежал. Обладатель голоса проступал в ее памяти неясной тенью с нечетким контуром. Как только она попыталась припомнить, хоть что-то, вытащить его на свет из глубин подсознания, ее пальцы начали дрожать, а в коленях появилась странная слабость. В голове завертелась карусель из незнакомых лиц. Мужчины и женщины, парни и девушки, даже дети. Они что-то кричали ей, силясь, переорать друг друга. Будто участвовали в реалити-шоу «Докричаться до Екатерины». Но она не слышала никого. В ушах стоял монотонный звенящий гул.

Женщина открыла глаза, оставив попытки вспомнить обладателя странного голоса, и карусель лиц тут же рассыпалась, растворяясь в воздухе.

– Но не всегда причины видны замутненному взгляду, – произнес голос.

– Я сошла с ума, – она обреченно вздохнула.

– Отнюдь, – кроме того, что голос казался знакомым, он был крайне неприятен. Не ощущалось, что он несет опасность, но чувство дискомфорта от его резкого дребезжащего тембра возникало. – Ты в здравом уме. Хотя если продолжишь дальше копаться в себе и пытаться вытащить меня из моего укрытия, точно свихнешься. И тогда я тебе уже не помогу.

– Ты галлюцинация, – сообщила Катя, невидимому собеседнику. – Сраная слуховая галлюцинация.

– Ага, как и весь Тиховодск, – казалось, что обладатель голоса язвительно усмехается.

– Именно.

– Будешь продолжать в таком духе, и ты никогда не доберешься до Макса. Будешь отрицать реальность происходящего, и ты никогда не поможешь ему. А ведь он так нуждается в тебе. Он рассчитывает, что ты найдешь и спасешь его. Но вероятно ты действительно никчемная мать, бестолковая курица только и способная, что часами трепаться по телефону с такими же глупыми гусынями, как и ты, этими твоими подружками. Только такая себялюбивая сучка и могла допустить, чтобы Макс…

– Заткнись! – закричала Катя. Слезы брызнули из глаз, она согнулась, содрогаясь от рыданий. – Ничего страшного не произошло! Макс жив, он дома! Скоро я доберусь туда, мы заберемся на диван с ногами и будем смотреть ящик и играть в Рэймана на моем планшете.

– Ну-ну… – раздалось в ответ слева от нее и, посмотрев в эту сторону краем глаза, она смогла различить периферическим зрением силуэт карлика.

Он был, видим только за счет того, что дождевые капли отлетали от него или стекали по одежде, образуя едва заметную дыру в отвесной стене, низвергавшейся с неба воды.

Карлик едва доставал ей до пояса и, был одет, как и она, – явно не по погоде. Во что-то вроде длинных шорт или коротких штанов и длинную вытянутую майку.

– Я вижу тебя, – произнесла Катя.

– Не можешь, – ответил карлик смеясь. – Ты ничего не понимаешь. Ты никак не можешь видеть меня.

– Но я вижу, – она обернулась в его сторону и, хотя тут же потеряла его из вида, продолжила, пристально смотря в то место, где должны были находиться его глаза. – Ты маленького роста, на тебе длинные «бермуды» или короткие штаны. Вытянутая майка. Я вижу, как она висит и морщится у тебя по бокам. Рукава у нее очень широки…

Кто-то толкнул ее в бедро, и женщина чуть не заорала, почувствовав крохотные пальцы, схватившиеся за него. Уже набрав воздуха чтобы закричать, она в последний момент задержала дыхание и не дала панике овладеть собой.

Кто-то невидимый наступил ей на ногу. Отпрыгнув в сторону и, скосив глаза, вновь, у самого края поля зрения, там, где все предметы теряли четкость, она увидела убегающего маленького человечка, закрывшего лицо руками и низко склонившего голову.

Следующее окно оказалось открытым. Катя поняла это когда попробовала заглянуть внутрь. Она сложила руки лодочкой, чтобы отгородиться от дневного света и прижалась к стеклу. Но разглядеть успела только гигантский, сложенный из кубиков посреди комнаты, дворец, и шкаф с игрушками: окно под ее нажимом тихо скрипнуло петлями и открылось, отодвигая пыльные вертикальные жалюзи.

– Эй, – крикнула женщина, заглядывая внутрь. – У вас тут все в порядке?

Это был первый дом в залитом водой Тиховодске, в который она заглядывала. Она была уверена, что внутри никого нет, но хотела удостовериться.

Подоконник находился на уровне ее пупка, и Катя перегнулась через него, еще шире распахнув окно и раздвинув жалюзи.

Весь пол был усеян игрушками. Жирафы, слоны, плюшевые зайцы, грузовики, кубики, – все перемешалось как в котле у алхимика.

Прямо перед ней лежал робот-трансформер, за ним перевернутый кран.

Ее взгляд медленно блуждал по комнате, выхватывая различные предметы – барабан, гигантский пупс, сдвинутые в один угол столы и стулья, доска для рисования. У входных дверей она увидела пробковую доску с висящей на ней стенгазетой. «Наша веселая группа» – было написано на ней крупными буквами.

Катя вспомнила, что сама принимала участие в оформление точно такой же газеты. А может это она и есть? И что это означает?

«Это окончательно подтвердит, что я попала в параллельный мир, а не сошла с ума», – решила она и, схватившись за раму, перелезла через подоконник. Под ногами, когда она опустила их на пол, хрустнул робот-трансформер.

– Извини, – прошептала женщина.

Робот промолчал.

Первое что почувствовала она, перебравшись через подоконник и очутившись в комнате, – насколько это хорошо, когда тебе на голову ничего не льется, а под ногами не хлюпает.

Ей нестерпимо захотелось скинуть с себя мокрую одежду. Но, даже понимая, что вокруг может быть ни одной живой души, ей было сложно решиться на это. Все что она смогла себе позволить – попробовать отжать кофту и джинсы, не снимая их с себя.

Пригладив мокрые волосы и убрав концы за уши, она раздвинула жалюзи. Осторожно ступая между игрушками, Катя подошла к стенгазете.

При всей схожести этот вариант отличалась от той, что она помнила.

Первое, что бросилось ей в глаза – затертое до дыр лицо ее сына на двух фотографиях, где он попал в кадр. Кто-то с такой силой замарал его черной шариковой ручкой, что протер бумагу насквозь. Дальше – больше. Из поименного списка детей он был вычеркнут тоже.

В заметке о состоявшемся спектакле про Дюймовочку, где ее сын играл слепого крота, его имя снова было замарано черной пастой. Рядом со стенгазетой висела еще одна небольшая заметка, распечатанная на обычной бумаге формата А4 и приколотая к ней булавкой. Крупными буквами в ней была написано два предложения.

Позор нашей группы!

Пойманы за игрой в «Больничку»!

Под текстом была распечатана низкокачественная фотография, вероятно сделанная на простенькую камеру обычного «фичафона». В ней с большим трудом, но можно было разглядеть девочку и мальчика, сидящих со спущенными трусами и с интересом трогавших друг друга за половые органы. Лиц их видно не было и видимо поэтому, кем-то уже позднее было подписано черными чернилами: под мальчиком – «М», под девочкой – «Ю».