"Как он мне надоел своими глупыми страхами”, – подумал Кавинант. Прикрыв глаза, он представил Марида, умирающего от жажды и жары. Шатаясь и спотыкаясь на каждом шагу, он медленно двинулся вперед.

– Глупец! – закричал гравелинг. – Ради тебя я предал свой народ! Вернись на камень или ты погибнешь!

Взглянув на Сандера, Линден покачала головой и поспешила следом за Кавинантом. Вдогонку им неслись отчаянные крики:

– Вы разрушили мою жизнь! Неужели мне придется убить вас обоих?

Поравнявшись с Кавинантом, Линден шепнула:

– Он действительно верит в это.

Внезапно по телу Кавинанта прокатилась странная дрожь. Сам того не желая, он остановился и повернулся лицом на восток. Линден последовала его примеру. Какое-то время они щурясь смотрели на огненный диск восходящего солнца.

Тот пылал красным факелом на горизонте, и вокруг него виднелась легкая коричневая дымка – почти прозрачный саван, сотканный из пыли. Лучи впились в их лица, как волна сухого жара.

– Ничего, – хрипло сказала Линден. – Я ничего не чувствую.

Они посмотрели на Сандера. Тот по-прежнему стоял на камне. Его руки закрывали лицо, а плечи дрожали от горьких рыданий. Кавинант смущенно отвернулся и, не зная, что делать дальше, отправился на поиски Марида.

Линден пошла вместе с ним. Голод обострил черты ее лица. Глаза казались немного запавшими, и она слегка пригибала голову набок, словно рана за ухом все еще причиняла ей боль. Приподнятый подбородок придавал ей решительный вид. Поджатые губы казались узкой амбразурой, из которой вот-вот могло вылететь резкое слово. Она производила впечатление женщины, которая не знала поражений. Укрепившись ее волей, Кавинант продолжал идти вперед.

Солнечный свет превратил равнину в настоящую пустыню. Прежде ее тона были серебристыми и мягкими, но теперь она стала преддверием ада. Горячая пыль обжигала ноги даже сквозь толстые подошвы ботинок. Узкие трещины покрывали безжизненную почву старческими морщинами засухи и разрушения. На всем обозримом пространстве царило неподвижное безмолвие, и лишь изредка раздавались гулкие щелчки, когда твердая земля крошилась и лопалась от невыносимого зноя. Ландшафт мерцал от восходящих потоков нагретого воздуха.

Чтобы отвлечь себя от жары и усталости, Кавинант попросил Линден рассказать ему о том, как она воспринимает эту местность.

– Она больна. С ней творится что-то очень странное. – Линден произносила слова с такой обидой, словно вид пустыни наносил ей личное оскорбление. – Земля не должна быть такой. Это как гноящаяся рана. Иногда мне даже кажется, что из трещин польется кровь.

"Конечно, она не должна быть такой”, – подумал Кавинант. Страна стала похожей на Джоан. Фоул вернул ее ему, но в сломанном виде.

Волны жара жгли глаза. Земля белела сквозь пелену набегавших слез, как кровянистый гной огромного фурункула, по которому они брели неизвестно куда. Онемевшие ноги беспомощно оступались.

Линден подхватила его под руку, едва удержав от падения. Он вдруг снова почувствовал себя больным и немощным. Ярость прокаженного заставила его гордо приподнять подбородок.

– Чем же вызвано это омертвение? – спросил он дрожащим голосом.

– Не знаю, – мрачно ответила она. – Причина связана с той аурой вокруг солнца. Но само светило выглядит вполне нормальным.

Линден неохотно отпустила его руку.

– О кровь ада! – воскликнул Кавинант. – Что же натворил этот ублюдок?

Впрочем, он не ожидал ответа. Несмотря на свое новое восприятие, Линден знала не больше его. Кавинант остановился и выполнил процедуру ВСК – визуального самоконтроля. Потом, собрав остатки сил, вновь отправился на поиски Марида. Усталость отступала прочь при мысли о связанном человеке, который лежал под лучами жаркого солнца. Жажда и зной становились невыносимыми, но образ испуганного Марида делал их еще более отвратительными.

Они упрямо шагали через пустошь, покрытую пиявками красных пятен. Пыль наполняла рот соленым привкусом неудачи, а ослепительные лучи пробирались под веки и жалили мозг раскаленными иглами. Вместе с тошнотворной слабостью пришло головокружение. Лишь горы к юго-востоку от них помогали Кавинанту придерживаться выбранного направления. Солнце, словно молот, сплющило равнину, выбивая из людей пот и силы. Порою он даже удивлялся, что все еще оставался на ногах. Туман, мерцающий перед глазами, скрывал за собой бесцветную землю, и временами Кавинанту казалось, что он тоже является частичкой зноя, роняющей пот и шепчущей проклятия.

Вне всяких сомнений, он прошел бы мимо цели. К счастью, Линден сохранила бдительность. Она дернула его за рукав и вытянула из дремоты, предвещавшей близость теплового удара.

– Смотри!

Его губы прошептали беззвучный вопрос. Какое-то время он не мог понять, почему они больше не идут по раскаленной равнине.

– Да смотри же! – повторила она голосом, который походил на карканье.

Они стояли в широком углублении, напоминающем кратер. При каждом их шаге из-под ног поднимались облака колючей пыли. Прямо перед ними виднелись два деревянных столба, вбитых в сухую землю. Они располагались на некотором расстоянии друг от друга, словно для того, чтобы растягивать руки лежавшего человека. От столбов к пятну вытоптанной земли тянулись веревки, концы которых заканчивались петлями.

Петли были не тронуты.

Чуть дальше, на другом конце пятна, темнели две дыры, оставшиеся от столбов, к которым крепились ноги жертвы.

Кавинант судорожно сглотнул.

– Марид!

– Он ушел, – хрипло отозвалась Линден. Ноги Кавинанта подогнулись. Он сел и закашлял от поднятой пыли. Марид ушел. Они напрасно тратили силы.

Линден опустилась перед ним на колени. Ощутив на лице ее дыхание, Кавинант взглянул ей в глаза. Голос его спутницы скрипел, как песок на зубах.

– Я не знаю, как Мариду удалось выскользнуть из пут, но ему сейчас лучше, чем нам. Эта жара нас скоро доконает.

– Я не мог оставить его в беде, – ответил он заплетающимся языком. – Марид оказался такой же жертвой, как и Нассис.

Слова ободрали горло. Линден протянула руку и неловкими движениями смахнула с его бровей мелкий бисер бесполезного пота.

– Ты выглядишь просто ужасно.

Он устало приподнял веки и взглянул на свою спутницу. На ее губах запеклась грязь; лицо прочертили полоски пота; а в складках кожи над переносицей и в уголках рта собралась пыль. Глаза помутнели от жары и истощения.

– Посмотрела бы ты на себя.

– Нам нельзя здесь оставаться. Давай вернемся. Возможно, Сандер ищет нас.

Вопреки решительному виду ее голос испуганно дрожал. Она встала и помогла Кавинанту подняться на ноги. Тот безразлично пожал плечами. Он уже успел забыть о гравелинге.

Пройдя с десяток шагов по своим следам, они заметили фигуру, которая приближалась к ним через мерцавшее марево равнины. Кавинант остановился, всматриваясь в размытые контуры. Неужели мираж?

Линден стояла рядом, словно для того, чтобы подхватить его, если он потеряет равновесие. Фигура приближалась. Через некоторое время они узнали Сандера. Он ускорил шаг, но в двадцати шагах от них вдруг замер на месте, сжимая в правой руке нож. На этот раз он, видимо, знал, как его использовать.

Кавинант, нахмурив брови, мрачно смотрел на гравелинга, словно нож делал их незнакомыми друг другу. Рука Линден коснулась его плеча, предупреждая о возможной опасности.

– Томас Кавинант! Назови мое имя!

Лицо Сандера выглядело, как раскаленный камень. Кавинант встряхнул головой, отгоняя жаркий туман, который мешал ему думать.

– Назови мое имя! – свирепо закричал гравелинг. – Не заставляй меня убивать вас обоих.

"Убивать?” Волевым усилием Кавинант прорвался сквозь дремотное оцепенение.

– Тебя зовут Сандер, – хрипло ответил он. – Ты гравелинг подкаменья Мифиль и поэтому обладаешь оркрестом. Лицо Сандера вытянулось от удивления.

– Линден Эвери, – промолвил он дрожащим голосом. – Назови имя моего отца.

– Погибшего отца, – ответила она. – Его звали Нассис, сын Джюса. Теперь он мертв.