— Пока нет.

— Почему? Передумал возвращаться?

— Хочу удостовериться, что с вашей практикой все в порядке. Не люблю оставлять незавершенных дел.

Незавершенных дел… И Катя совсем сникла. Для него все это оказалось всего лишь квестом, который нужно обязательно пройти до конца, чтобы удачно завершить миссию. С чего она вообще взяла, что между ними что-то может измениться? На что она вообще рассчитывала? Кирилл Потапов всегда останется самим собой, в каком бы теле ни оказался.

Катя ловила себя на мысли, что с мучением думает о том, что минуты, проведенные вместе, катастрофически быстро утекают. И ей все равно было, что там будет между ними в будущем — сейчас было так хорошо рядом с ним. Просто хорошо. В теплых объятиях. Знать, что это не Ира, а Кирилл обнимает, что это его слова и мысли, его движения и жесты… Как жаль, что это в первый и последний раз…

Он не ведал, что творилось в ее душе, но ее настроение определенно передалось и ему, а слезы переворачивали все внутри. «Железная леди» оказалась вовсе не железной. Что делать и как быть, когда она так доверчиво позволяла ему быть рядом с собой в минуты, когда могла бы прогнать прочь, но вместо этого искала его участия? Кирилл чувствовал, что должен был быть рядом в этот момент. И даже не потому, что так хотелось Кате — так хотелось ему самому.

После встречи с колдуньей Кирилл мог бы послать все к черту и вернуться в свою размеренную жизнь. Но не хотел. Он искал малейшую причину задержаться хоть еще на чуть-чуть. И все из-за нее, из-за его милой занозы. Надо остаться, чтобы разобраться с практикой. Надо удостовериться, что состояние Кати улучшится. А она? Она спит и видит, как бы скорее с ним распрощаться?

— Не плачь. — Кирилл легонько провел пальцем по ее щеке, и Катя повторила его движение. — Все еще болит?

— Немного меньше.

Кирилл не удержался и провел кончиками пальцев по ее лицу, очерчивая идеальные скулы, притрагиваясь к губам. Мягкие на ощупь, теплые и такие манящие… что разум затуманивается. Между ними застыли секунды, затихли все звуки. Мгновения, которые повисли, словно капля на тонком листе, готовая вот-вот сорваться в опьяняющий полет вниз, чтобы разбиться и разлететься на десятки сияющих осколков-воспоминаний. Мгновения полнейшего единения и абсолютнейшего желания. Мгновения нежности. Мгновения, когда страшно сделать вздох, чтобы не спугнуть видение. И позабылось уже давно, что он теперь не он…

— Катюха, Катюха, что же ты… Как долго ты меня обманывала… — зашептал он, приближая ее лицо к себе. — Как долго… Ведь ты же совершенно другая, не такая… Катюша… Моя…

Мучительно долгие мгновения ожидания — и голова кругом от желания — и вот уже омуты зеленых глаз напротив, и он тонул в них безнадежно, без шансов на спасение. Никакого сопротивления. И это заводит до предела. Прерывистое дыхание опаляет его кожу, губы разделяют лишь только миллиметры. Эти чертовы миллиметры, которые хочется преодолеть одним лишь рывком и почувствовать вкус поцелуя…

Глава 13.

— Если ты сейчас это сделаешь, никогда в жизни тебе не прощу, — ворвался в разум сердитый голос, скребя слух, словно иголка по пластинке. Потапов замер от неожиданности и в недоумении уставился на Катю. — Я не хочу целоваться с подругой. Да я же потом с ней общаться не смогу, всегда вспоминая это…

Она рывком попыталась освободиться из его рук, да не тут-то было — не убежать ей, пока не объяснится. Сейчас взору Кирилл предстало перевоплощение незнакомой ему нежной Кати в привычную фурию. Она нахмурилась, сердито глядя на него из-под ресниц, хотя уголки губ все так же были опущены из-за боли, руки упирались в его плечи, а покрывало было наполовину сброшено с ног. Момент помутнения был эффектно развеян.

— Все, все, успокойся, — попытался воззвать Кирилл. — Прости меня за этот импульсивный порыв. Сам не знаю, что на меня нашло. Просто ты такая… другая, одним словом. Ты и не ты одновременно. Не сердись на меня. Я знаю, что тебе сейчас плохо. Позволь мне остаться с тобой.

Катя недоверчиво посмотрела на него из-под полуопущенных ресниц, но, видимо, от того, что ей действительно было нехорошо, просто молча кивнула ему вместо ответа. Лишь только отстранилась подальше, что все же не помешало Кириллу тихо приобнять ее сзади и бережно укрыть одеялом. Катя не выразила протеста, и он только порадовался этому в глубине души. Так и лежали в полном молчании, а ему все никак не хотелось ее выпускать из рук, такую притихшую, слабую и невероятно ранимую. Именно сейчас были сброшены все маски, и именно в этот момент он с удивлением понимал, что все его чувства и поступки были лишены всякой ширмы, оголены до уязвимости. Их хрупкое перемирие было необычайно удивительным и в то же время желанным. Все казалось до того правильным, что даже спорить не хотелось. Было лишь одно желание: не отпускать. Никогда. И Кириллу на мгновение пришла крамольная мысль: как хорошо, что он сейчас был не в своем теле, иначе заложенные природой инстинкты точно не дали бы рационально осмыслить ситуацию.

Катя расслабилась в его руках, и сковывавшая ее напряженность исчезла. Ее тихое и ровное дыхание говорило о том, что она уснула. Должно быть, и боль отступила. Кирилл все так же прижимал к себе спящую девушку, а в голове из чехарды мыслей уже созревало одно единственное правильное решение.

— Эй, соня, просыпайся.

Смотреть на попытки урвать хотя бы еще несколько лишних секунд для сна было довольно забавно, если бы не нужно было торопиться. Сегодня был решающий день. Во смыслах этого слова. Сперва надлежало попасть в офис и выслушать, к какому заключению пришла комиссия в отношении Иры и Кати. И уже от этого зависело все остальное.

— Потапов, ты изверг, — протянула Катя из-под натянутого до самого носа одеяла. — Мы две безработные недопрактикантки, куда нам торопиться. И я полночи промучилась из-за адской боли… Имей сострадание.

— Сострадание я имел ночью, — обезоруживающе улыбнулся он. И видя, как густо покраснела Катя, да еще и отвела взгляд, понял, что слова его попали прямо в цель. Равно как и ночь, проведенная вместе. Он все еще отчетливо помнил, каким смущением горел румянец на ее щеках, едва только заспанные глаза открылись и встретились с ним. Будь он самим собой в тот момент, за себя бы не смог поручиться, а так, скрыв свое собственное смущение вопросом о ее самочувствии, поспешил удалиться. — Отстранение от работы не повод к опозданию. Нам нужно держать лицо перед этими снобами.

На кухне Кирилл успел приготовить чай со свежими тостами, то и дело прислушиваясь к доносившимся из ванной звукам. Признаться, вчера он ужасно волновался из-за Катиного состояния, и беспокойство это не оставляло его до сих пор.

— Как ты? — вновь задал он вопрос, едва только девушка появилась в дверях кухни.

— Ты уже спрашивал. За прошедшие полчаса ничего не изменилось.

— Отрадно это слышать. Тогда давай-ка быстренько подкрепимся и в бой. Силы нам сегодня еще понадобятся. Пора заканчивать уже этот фарс.

Катя заметно напряглась и натянуто выдавила из себя:

— Это ты о чем сейчас?

— Конкретно сейчас — об этой вашей злополучной практике. Но и в общем пора тоже заканчивать всю эту канитель. Нужно только связаться с Иркой сегодня, чтобы для нее возвращение не стало неожиданностью. Ну и для меня тоже.

— Да, конечно, — тихо ответила Катя и поспешила отвести взгляд, оставив его гадать, что же это такое было сейчас.

В огромном офисе их уже ждали. Как и полагается, театрально выдержав напряженную паузу, двух стажерок-практиканток пригласили в конференц-зал, где чуть ранее уже собрались все руководители, даже их замы. Ждали лишь только президента компании.

— А мы неплохо разворошили их улей, — не удержался Кирилл, шепнув Кате. — Вон, даже верхушки лично к нам решили выйти.

— Именно поэтому мне как-то не по себе. С чего бы вдруг?

Минутой спустя в зал вошел высокий пожилой мужчина в темно-сером костюме, застегнутом, что называется, на все пуговицы. Да и сам этот человек, казалось, был застегнут для всех окружающих. Этакий «человек в футляре». Он оглядел всех собравшихся колючим синим взглядом и, заняв место в центре трибуны, разложив перед собой бумаги, жестом дал понять, что можно начинать.