Свеча любви, тебе ль сердца не рады?
Луна, как воск, оплавилась с досады.
Цвет райских роз в твоем румянце ярком,
Тебя судьба явила мне подарком.
Мед, сахар иль родник — любимой губы?
Твои слова мне больше жизни любы.
Я сравнивать с цветами не устану
Лицо твое, подобное тюльпану.
Глазам твоим завидуют нарциссы,
Склонились пред тобою кипарисы.
Ведь кипарис лишь выглядит вельможным:
Вблизи тебя он кажется ничтожным.
Ты — древо яблок и цветов граната,
Горит твой подбородок ярче злата.
Тюльпаны рады твоему румянцу,
Он пламенем подобен померанцу.
Когда уста улыбкой озаряешь,
Весь мир сияньем ты переполняешь.
Бессмертью уподоблю ночь свиданья,
Сто солнц — лишь отсвет твоего сиянья.
Когда лицо твое я проницаю,
«О зеркало души!» — я восклицаю.
Почетом, как Джамшид, осыпан нищий,
Я ныне с солнцем под одною крышей.
Как пред дворцом царя, пред ликом милой
Я восхвалю Творца с сердечной силой.
Твой образ озаряет мирозданье:
Велик Аллах! Светло Его созданье!
Любовь всегда рождает жизнь желаний,
Моя ж — достойна ста существований.
Твой милый облик — празднество поэта,
Сияющий твой лик — источник света.
Влюбленный страстно, верен я обету.
Не жаль мне жизнь тебе отдать, как жертву!
Мир услыхал поэта воздыханья.
Прах источил любви благоуханья.
Кто к сей красе не обладает вкусом,
Тот не живет, хоть будь он Иисусом
[51].
Диск солнца пожелтел от страсти вечной,
Царям поставлен мат в игре сердечной.
Я пленник твой, ты надо мной царица,
Пусть умереть у ног твоих случится.
О, как я ранен этим небреженьем!
Ты зеркала сжигаешь отраженьем,
То кротость явишь, то души мятежность,
О, как приятна сердцу милой нежность!
Царица грез, твой взор подобен раю,
Как божество, тебя я обожаю.
Вновь Хорезми весну дарует свету,
Явив своей любви поэму эту.
Душа жива, коль полюбить сумела,
Любви же не назначил Бог предела.
Что есть любовь? — Отвечу без сомненья:
«Страданье, что не знает исцеленья».
Куда успел ты, кравчий, удалиться?
Залей мне душу — сердце обновится!
Дремотная судьба, проснись скорее,
Неси вина — и станем мы мудрее!
У каждого — свои на свете грезы,
Довольно мне вина и милой розы!
Певец иракский пусть среди дурмана
Споет нам песнь под звуки сефахана.
Испей, о роза, в светлом изумленье
Вина, рдяного, как души горенье.
И, как еще ни молодо оно,
Огонь твоих ланит придет в волненье.
Любовь твоя, красавица, таит
Во всех своих уловках — наслажденье.
Все силы тратишь ты на красоту,
Потрать хоть малость сердцу в утешенье.
Лишь раз сидели мы плечом к плечу,
Я помню этот миг, как откровенье,
Такого въяве не изведать мне, —
Лишь только в исступленном сновиденье.
Стан твой в объятьях, как охапку роз,
Не удержать — напрасное стремленье.
Отважна ты от хмеля и красы,
Я ж, страстью пьян, молю об избавленье.
Тюрчанка в черном — Хорезми разит
Мечом жеманства всем на удивленье.
Не исчерпались речи, но — смолчать
В очах ее читаю повеленье.
Аллах, не дай душе вселенской ночи,
Святую веру охрани от порчи!
Ты созидаешь из колючек — розы,
Не отвергай же покаянья слезы.
О бек, как солнце, полон ты сиянья!
Пусть Бог исполнит все твои желанья.
Бек Мухаммед Ходжа, Джамшиду ровня,
Ты — средоточьем мира стал сегодня.
Так прояви ж свою к искусству милость,
Чтоб щедрость бека нам годами снилась.
Дай бог рассыпать жемчуг слов для шаха,
Пред кем и гордецы дрожат от страха.
Кыйт'у
[52] — на удивление народу —
Сложу, чтоб ты постиг мою природу.
