– Вам не одолеть меня! Волдеморт вечен и непобедим! – время от времени вопил Барти. Это было частью плана – свидетели должны были знать, с кем их свела судьба.
Следовало скорее пробираться к Арке Смерти, чтобы в любой момент иметь возможность красиво отбить серию внешне эффектных атак Дамблдора и потом сразу же сбежать отсюда. Мысль о захвате заложника уже не казалась такой привлекательной, как раньше. У Барти не находилось ни секунды даже для того, чтобы открыть дверь в требуемую комнату, хотя и нужно-то было всего лишь четко произнести ее название. С этим ему скрытно для остальных в шуме выкрикиваемых проклятий помог Дамблдор, заметивший затруднение, в которое попали Барти и его люди.
Несмотря на свою малочисленность, Упивающиеся Смертью все же довольно быстро изловчились загнать в зал смерти Поттера и того волшебника, который его сопровождал вместе с Грюмом. Не последнюю роль в их успехе сыграли чары Дамблдора, мешавшие Поттеру уклоняться от проклятий и заставлявшие его отступать туда, куда требовалось бандитам. Остальным ничего не оставалось, как направиться следом, они ведь не хотели, чтобы юного героя Поттера прикончили там те трое Упивающихся, которые скользнули следом, покидая холл Отдела тайн. Так что буквально через несколько минут битва продолжалась в весьма специфичном зале, очень похожем на древний амфитеатр с каменными скамьями-блоками, уступами спускавшимися на дюжину метров вниз, образуя как бы огромную воронку с дверью у верхнего края. А внизу, в центре своеобразной арены на возвышении расположилось устрашающего вида сооружение – арка из цельного тускло-серого, словно присыпанного вековой пылью, камня, задрапированная чем-то напоминавшим ветхий до крайности плащ дементора.
Барти все больше нервничал – его люди никак не могли добраться до места, где способен сработать портключ, унося их домой из этого балагана. Команда не биться в полную силу раздражала боевиков и грозила стать причиной очередного провала. Кто-кто, а Снейп и Грюм не сдерживались, и Упивающимся с трудом удавалось уходить от их проклятий. Хотя, с другой стороны, положение людей Барти было более выгодным. Они находились вверху амфитеатра, тогда как их соперники, последовавшие за Поттером, точно зверье в загоне, метались по арене вокруг Арки Смерти, отбивая атаки малочисленного противника, ухитрившегося занять удачную позицию для боя.
Когда в распахнутой двери появились Малфой и Тикнесс – Фадж явно предпочел отправить вместо себя заместителя – Дамблдор решил, что пора переходить к главной части своего представления. Моментально наколдовав водяную стену, зависшую, как хрустальный занавес, прямо в воздухе, он бросил ее на Барти под таким углом, чтобы не позволить новоприбывшим схватиться с ним вверху зала на равных условиях. Крауч-младший облегченно вздохнул – ему и его людям удалось под прикрытием воды, преобразованной им в снег, спуститься на пару ступеней ниже, тем самым приближаясь к вожделенному месту срабатывания портключа. Хотя по-прежнему оставалось проблематичным всем Упивающимся без потерь добраться до возвышения посреди арены.
Альбус превратил снег в сотни пчел, устремившихся к надежному щиту, наколдованному Барти, и сгоравшим от соприкосновения с магической преградой – это было настолько зрелищно, что практически все прекратили атаки и следили за действиями Дамблдора и того, кто назвался Волдемортом. Тикнесс и Малфой из-за начавшегося фееричного боя не имели другого выхода, как присоединиться к остальным внизу возле Арки. Они были на полпути к круглой арене в центре зала, когда произошло что-то непонятное и завораживающее своей устрашающей природой…
***
Сверху от Упивающихся вниз снова полетело несколько проклятий, расчерчивая воздух цветными лентами магического следа – не прицельных, а таких, словно их запустили только для острастки, чтобы удержать противника на позициях и не позволить ему перейти в наступление. И вдруг то ли одно из прилетевших проклятий, отбитое щитом кого-то из сторонников законности, то ли очень неудачно выпущенное ответное с силой врезалось в неприкрытый бок Аластора Грюма, практически вталкивая его за неприглядную завесу Арки Смерти. Он стоял слишком близко от нее для того, чтобы кто-то сумел удержать его от падения. Черное тряпье шевельнулось, пропуская жертву между своими лохмотьями, и Грюм пропал из виду, так и не появившись на другой стороне артефакта.
Казалось, время замедлило свой бег, а возможно, так оно и было – кто знает, как воздействуют подобные могучие артефакты на действительность? Мучительный крик Грюма, оборвавшийся, стоило тому исчезнуть за извивавшимися, как живые змеи, кусками занавеса, прорезал воздух – было похоже, будто по оголенным нервам стегнули раскаленным прутом. Все замерли, в ужасе уставившись на происходившее. Никто из ныне живущих не мог доподлинно объяснить природу древнего артефакта, называемого Аркой Смерти, а невыразимцы и вовсе склонялись к тому, что его создали не люди, хотя объяснить, кто творец, они так и не взялись.
Даже Дамблдор прекратил изощряться в боевой трансфигурации, стараясь оказать как можно большее впечатление на свидетелей его схватки с тем, кто не прекращал выкрикивать, что он Волдеморт и никому не даст себя победить. Альбус оглянулся и заметил, как Аластора словно втянуло в подпространство. Он посмотрел на Люпина и мысленно похвалил его за отличное решение проблемы. Теперь руки были развязаны, и появился шанс надавить на непокорного Сириуса, вплоть до его сдачи властям, если уж совсем выйдет из-под контроля, конечно же, предварительно хорошо почистив его память.
***
Поттер стоял недалеко от Грюма, и след от заклятия расчертил воздух прямо перед его глазами перед тем, как магический толчок послал Аластора в Арку. Гарри был ближе всех, но и он ничего не смог сделать – слишком все случилось внезапно и неожиданно. Кто же думал, что удар будет нанесен с той стороны, где располагались вроде бы все свои. Гарри оглянулся по сторонам и отметил, что бой замер, а внимание всех приковано к древнему артефакту, в недрах которого, словно в бездонной дыре, исчез Грюм. Поттер не успел еще до конца осознать, что произошло что-то исключительно ужасное и непоправимое, а события уже развивались дальше, пугая своей абсолютной непредсказуемостью.
Стоило Грюму пропасть из виду, как в воздухе моментально проявился довольно толстый канат, сотканный из неведомой субстанции – непроглядно-черной, похожей на рыхлую мокрую пряжу, отдельные нити которой постоянно пребывали в движении, перемешиваясь друг с другом, но с виду весьма прочной. Одним своим концом он уходил за занавес артефакта, а вторым впился в район солнечного сплетения Сириуса, находившегося под оборотным зельем, и начал тянуть его к Арке. Блэк зарычал, сопротивляясь, но он заметно проигрывал неведомой мощи. Да и ранение не добавляло ему сил для борьбы.
– Нет! – поняв, что происходит, Гарри, перепугавшийся до дрожи, не задумываясь, прямо голыми руками попытался ухватиться за канат, но его пальцы проходили сквозь неизвестный материал, будто тот был обычным дымом, лишь по воле волшебства не терявшим своей формы. И вместе с тем Сириус явно с трудом сопротивлялся его натяжению, упираясь ногами в пол и наколдовывая себе преграды. Но от соприкосновения с черным магическим тросом любое волшебство Сириуса теряло прочность и разрушалось.
– Гарри, оставь! Это узы! – Блэк сразу же догадался, в чем дело, и не питал большой надежды на спасение. Почему его партнерская связь с Грюмом обрела столь устрашающий вид – сложно было сказать, но ничем иным этот жуткий канат просто не мог быть. Видимо, тот ритуал, которым Сириус привязал к себе супруга, был и в самом деле очень необычным, сплетая все магические ограничения, налагаемые на Аластора, вот в эту веревку, теперь утягивавшую за грань. Правда, Блэк не помнил, чтобы описание ритуала содержало предупреждение о том, что партнерам придется умереть в один день.
– Я не позволю! – Гарри колотило от понимания, что он мало что может противопоставить проявлению магических уз – здесь хозяйкой была сама Магия, и бороться против ее воли представлялось немыслимым и глупым. Именно потому, наверное, все вокруг даже не пытались что-то предпринять. Но Поттер не хотел сдаваться. Он, приклеив заклинанием свою обувь к полу, встал между Сириусом и Аркой, превратившись в живую преграду, выигрывая тем самым мгновения, чтобы придумать что-нибудь более существенное для выхода из ситуации. Сириус тем временем начал терять способность сопротивляться самостоятельно, но было некогда разбираться, что с ним происходило: то ли физические силы оказались на исходе – его мантия блестела от крови, сочившейся из так и не залеченной раны, то ли это проявлялось воздействие тянувшей его к смерти волшебной весьма непростой связи с супругом.
