– Совсем совесть потеряли! – сердито пискнуло из тёмного угла.

– Не обращай внимания, – мурлыкнул Чехов в его губы, прижимая к себе. – Просто не…

И ладонь навигатора ложится на ширинку доктора, принимаясь медленно её расстёгивать.

МакКой был бы рад забить, но…

– Воды! Мне нужна вода! Пашка, прекрати липнуть на людях! – и, неожиданно съехав в низкий тоскливый писк: – я ненавижу этот чёртов мир, где человек не может спокойно выпить свой виски после смены.

Чехов отрывается от губ МакКоя. Задумчиво пожёвывает своими. Интересуется:

– Ты его поливал?

– Вылил в него полстакана реплицированного вискаря, когда совсем достал, – буркнул МакКой, припоминая. – Как раз с этими словами.

– Да? А… – Ладошка Чехова, отпустив молнию на штанах, начинает поглаживать пах поверх них, – тогда понятно. Подожди меня минуту.

Приходится отползти чуть в сторону, чтобы Пашка мог из-под него вылезти. Когда он подходит к репликатору, пищащая срань тут же затыкается, шелестит там чем-то у себя, падла.

Реплицировав большой стакан воды, Чехов разводит в нём немного сахара. Трогает (видно, проверяет температуру). Усаживается на стол рядом с горшком, осторожно вливает воду под корешки.

– Ты, Боунс, придурок, – говорит, полусмеясь, – кто растения вискарём поливает? Ты б ещё ацетона бахнул.

– Что бы ты понимал, мелочь, – бурчит растение, ёжась под брызгами воды.

– Что он просил, то и бахнул, – становится не по себе. А ну как реально отравил бы чёртов фикус. МакКой поднимается, проходит к двери, попутно натягивая захваченную со стула форменку поверх майки.

– Подождёшь десять минут? Схожу за… горшком побольше и какой-нибудь питательной ерундой. Он же, скотина, за день вырос и горшок скоро развалит.

– Вот и вали, – доносится вслед ворчливый писк.

После того, как они пересадили мелкого Боунса, полили хорошо и подкормки добавили, тот слегка повеселел. Правда сексом заниматься всё равно не давал – пришлось вынести горшок в ванную, где он и простоял до следующего утра. А потом Павел и вовсе забрал его к себе, потому что нервы Боунса не выдерживали ежедневного общения с самим собой.

Зато у самого Чехова мини-док чувствовал себя замечательно. Ругался, когда тот реплицировал чипсы или мороженое, требовал вискаря, тихонечко урчал, если его почесать под подбородком (правда, тут же начинал ругаться в три раза злее и отворачивался). Он вырос до размеров двухлетнего ребёнка, отрастил широкие листья, даже обрёл некоторую похожесть с доктором в чертах лица. Научился называть лейтенанта «Паша», на «Пашенька» упрямо не соглашался.

Теперь, если МакКой начинал слишком уж нудеть или тиранить, можно было пригрозить чем-то вроде: «Боунс, ты осторожнее, вот уйду к своему маленькому МакКою, будешь один тут торчать». МакКой ворчал, но обороты и правда сбавлял.

А потом стало не до долгих встреч с доктором в медотсеке или после смен. «Энтерпрайз» сняли с миссии на Сартуриане.

========== Эпилог ==========

Когда спустя две с половиной недели пребывания на планете командование наконец-то посчитало миссию полностью провальной (поставки дилития и судьба Сартуриана теперь были в руках двух орионских синдикатов, и неизвестно, какой из них первым начнёт войну против второго за планетарные ресурсы), Джим вздохнул с облегчением. В первые секунды.

Селек, когда они собирали вещи в номере, готовясь транспортироваться на корабль, сказал, что наверняка к этому времени судна работорговцев успели вывезти с планеты достаточное количество растений и почек, чтобы суметь организовать их размножение для продажи в неволе. С этим сложно было не согласиться.

Путешествие к планете было начато «с тяжёлым сердцем», как мог бы сказать коммандер, присовокупив для точности данных электронный адрес словаря терранских крылатых фраз.

Курс был проложен, Чехов, серьёзный и собранный, сказал, что может отрабатывать по полторы смены. С учётом того, что участок космоса, который они преодолевали на пути к планете, был просто забит всевозможными аномалиями в виде искривлений пятимерного пространства и препятствиями, гравитационное влияние которых следовало учитывать и в подпространстве, не согласиться было сложно. Джим, рассматривая карту, по которой Чехов быстро прокладывал маршрут, даже подумал мельком, что оснащение орионских кораблей, использующих (краденые) передовые технологии, флоту надо брать на заметку. Например, парочка автостабилизаторов корабля в пространственно-временных искривлениях точно бы не помешала, но такие, по слухам, только разрабатывались на Кассии-2, хотя у орионцев – опять же по слухам – уже были.

Несмотря на общий непозитивный настрой, Скотти выжимал, что мог, из варп-ядра, а научники стояли в боевой стойке. Полная готовность: исследовательские зонды, питательные смеси, выведенные лабораториями по биометрическим данным Спока, специально настроенные на обнаружение разумной растительной жизни сканеры, место в оранжерее под размещение образцов. Сулу запросил разрешение в случае, если растения доставят на борт, организовать группу по уходу за ними и даже предложил себе лучшую замену на это время на мостике.

Три дня пути на варп-семь прошли в напряжённом ожидании.

И когда, наконец, «Энтерпрайз» зашла на орбиту и начались первые исследования поверхности…

Селек вывел на обзорный экран панораму, передаваемую видеорегистраторами спущенных в атмосферу зондов.

Мостик притих. Вытянулся по струнке Чехов, нахмурился Сулу. Кажется, весь корабль замер, – а копия трансляции сейчас была на экранах в научном отделе в том числе.

Им открылись выжженные пространства лесов и равнин – на некоторых из них вповалку лежали продолговатые зелёные тела, начинающие гнить.

Зонды и сканеры засекли присутствие на поверхности органических форм разумной жизни, при уточнении данных – млекопитающих. Тот самый агрессивный народ, охотящийся на народ Спока-растения, тоже пострадал от нашествия – орионцы не щадили никого. Примитивных существ, организацией сходных с неандертальцами или кроманьонцами, осталось несколько разрозненных племён.

По факту планете, выжженной и разрушенной, грозило скорое опустынивание без значительной части лесного покрова.

Растительных форм разумной жизни сканеры не обнаружили.

Джим не был подавлен – ему нельзя было испытывать такие чувства как капитану (команда чутко реагировала на капитанский настрой, всегда), но испытывал что-то похожее.

– Я был уверен, что успеем, – признался он Прайму наедине после первого дня исследований и поисков. – Спок, я был уверен. Логика, интуиция, всё…

– Невозможно предугадать всё, Джим, – вулканец сжал ладонь на его плече, проскользив ей ниже, к предплечью. – Все твои решения были мудрыми и достойными.

Тогда Джим не сдержался и впервые обнял Прайма.

Их последней надеждой оставались несколько зон, вызывающих в атмосфере магнитные возмущения – показаниям приборов в этих зонах доверять было нельзя. Селек сказал, что инстинкт растений вполне мог подсказать им прятаться именно там. Но на проверку таких зон нужны были разведывательные команды, это должно было занять не меньше полутора недель, а командование требовало заканчивать с исследованием планеты – Энтерпрайз требовалась в колонии в паре дней пути отсюда. Колонисты перестали отвечать на попытки связи.

Селек в эти дни ходил до странного задумчивый и совался в любую экспедицию, спускающуюся на планету, если его не останавливали, чуть ли за шкирку не отлавливая, Прайм или доктор. Последнему состояние старпома явно не нравилось.

Группы возвращались из обследованных зон без каких-либо положительных результатов.

Время, отведённое на задание, таяло с ужасающей скоростью.

– Капитан, у меня есть соображения по поводу планеты. – Селек выдал это после альфа-и бета-смен, едва они оказались в капитанской каюте.