Джим, в очередной раз заметив беспокойный взгляд рулевого, только усмехался и поудобнее устраивался в кресле.

Настроение стремительно ползло к верхней отметке. Рядом Спок – и будет рядом ещё почти месяц, он не погибнет окончательно, Селек, зараза, уцелел, пленный орионец даже если опомнится и откусит себе язык, уже не страшно, нужные данные они от него получили.

После окончания смены они: Спок, Прайм и Селек – собрались в каюте последнего. Прямо клуб любителей поэзии: посол сидел с кружкой травяного отвара, спокойный и невозмутимый как обычно, Спок стоял позади Джима, положив ладони ему на плечи. Только Селек стоял прямо, будто проглотил что длинное и твёрдое, и садиться явно не собирался.

Джим откинулся спиной на спинку стула – теперь плечи чувствовали живот Спока.

– Итак… – Капитан чуть прокашлялся, – первый и самый главный вопрос, который волнует меня с самого начала этого происшествия. Селек, ты почему запрос командованию на операцию перед побегом не отправил?

Молодой вулканец уткнулся взглядом в пол.

– Бюрократия – дело небыстрое, капитан. А действовать надо было быстро.

– По этой же причине я ничего не сказал тебе, Джим, хотя знал о его плане, – негромко уточнил Спок.

– Не влезай, Спок, – Джим сказал это строго и сухо. – Ответа от командования можно было бы не дожидаться, но это здорово избавило бы меня от проблем с подгонкой хронологии запросов и действий на корабле. Так, Селек, чтобы ты понимал…

Пришлось прочистить горло, пощипать себя за переносицу. Селек раньше не вызывал нареканий, поэтому сейчас было трудновато.

И только Прайм сидит и чаёк потягивает. Замечательно.

– Я одобряю твою инициативу. Находчивость, смелость, соображалка – это всё хорошо. Но вот меня как капитана ты подставил и нарушил дисциплину.

– Я… осознаю. – Он сцепил руки за спиной, поднял голову порывистым, резким движением и уставился в упор.

А глаза темнее, чем у Спока

Чёрные

– Капитан… я объясню. Разрешите… поговорить с вами наедине. Это не займёт много времени.

Прайм слегка приподнял одну бровь и как-то по-особому изящно опустил чайную чашку.

– Наедине? – Джим чуть оторопел, но кивнул. – Да, коммандер. Спок?

– Я подожду тебя, Джим, – указательный и средний пальцы вулканца скользнули по его шее. А Прайм уже шуршал у двери.

Селек видел, каким взглядом капитан проводил уходящего Спока-растение. В этом было явственно ощутимое желание близости любимого существа – во всех доступных смыслах. Пусть уже через секунду двери закрылись, а Кирк вернулся в рабочий режим.

Теперь коммандер стоял напротив капитана, выпрямившись. Они и раньше оставались наедине, но исключительно по рабочим вопросам. Селек сцепил за спиной пальцы.

– Говори, – Джим кивнул ему. – Можно не по уставу.

– Да, капитан. Я позволил себе поддаться эмоциям, потому что… последний год, точнее, триста шестьдесят семь целых и восемь сотых календарных дня я… восхищался вами и испытывал вполне определённое чувство сильной… влюблённости. Это заставляло меня невольно подражать поведению вашего предыдущего коммандера, к которому вы были привязаны, что не вызывало нареканий, но не давало нужного эффекта. В данном случае решение было принято мной спонтанно в ответ на… – Дальше говорить было тяжело, и Селек заставил себя через силу, – чувство ревности к Споку-растению. Я решил, что единственный способ обратить на себя ваше внимание – это позволить себе действовать так, как поступил бы я, а не коммандер Спок. А я не стал бы ждать ответа на запрос командованию и тем более тянуть, когда ваше состояние сложно было назвать удовлетворительным. Я осознаю свои ошибки, несдержанность и некомпетентность в отношении работы, а также заверяю, что подобное не повторится, и я не позволю эмоциям взять верх. Любое наказание посчитаю заслуженным и логичным… – Селек встретился с прямым взглядом ярко-голубых глаз. – Капитан.

Капитан смотрел на него, не моргая, пять секунд, после чего зажмурился, сжал указательным и большим пальцем правой руки переносицу, мотнул головой.

– Так. Ладно. Раз уж… такая свистопляска, давай ты будешь обращаться ко мне по имени. В течение этого разговора точно, а там – по обстоятельствам. А то я себя… странно ощущаю, вот что.

Это было неожиданно. Но Селек в восьмидесяти шести процентах случаев не мог предсказать поведение капитана.

– Хорошо, если вам так проще… Джим. Полагаю, наказание вы объявите при всех?

Какое, к чёрту, наказание, если Джим уже думал вообще не о нём. У него просто не укладывалось в голове, что его коммандер сколько там… год в него влюблён. Примерно. Пощипывание переносицы хотя бы помогало сосредоточиться и выглядело более-менее солидно, в отличие от того же взъерошивания волос – с юности привычка.

– Да, и… сядь, пожалуйста. Сядь.

И жестом свою просьбу дублировал, чтобы наверняка.

Когда кровать старпома негромко скрипнула под его весом, Джим шумно вздохнул, открыл глаза, руку от переносицы убрал. И смотрел на вулканца – серьёзного и большеглазого.

– Твоё наказание будет сугубо дисциплинарным, и чем меньше народу будет о нём знать, тем меньше вопросов они будут задавать. С завтрашнего дня ты отправляешься на гауптвахту. Формально – за проявление неуважения к старшему по званию. Тебя не затруднит врать, если будут спрашивать?

Он слабо кивнул.

– Нет, этот аспект не вызовет затруднений.

– Так, с этим разобрались. С тем, где именно ты допустил промахи в ситуации с угоном корабля, тоже ясно?

– Могу составить отчёт, в котором предоставлю подробный разбор совершённых за последние сто двадцать часов ошибок.

– Составляй, если хочешь, хоть на досуге перечитывай, мне он не нужен.

Джим глубоко вдохнул, успокаиваясь. Опёрся локтями на колени. Серьёзно и прямо уставился на поджавшего губы Селека – а тот и правда был куда более эмоционален, чем Спок.

– Я не знаю, как быть с твоими чувствами, Селек, – признался честно. – Поэтому… ты сказал – я тебя услышал. Давай о твоём поведении поговорим. Ты, значит, – покрутить кистью руки, – не такой? Ну, как вёл себя всё время службы.

– Верное замечание.

Джим задумался ненадолго, потом тряхнул головой.

– В общем, я от тебя в плане поведения сверх Устава ничего требовать не могу и не буду. Но если хочешь, могу дать совет. М? – Посмотрел на полувулканца, вопросительно подняв брови.

Он сложил руки на груди и кивнул.

– Всегда лучше получить информацию, чем гадать о неуслышанном.

– Логично говоришь, – усмехнуться, – ну слушай. Прекращай косить под Спока. Мозги у тебя работают хорошо, мне нравится, а эмоциональность… я тоже эмоционален, доктор… крайне эмоционален. С этим вполне можно нормально служить. Сработаемся.

– Полагаю, уже перестал. Моё признание не походит на поведение предыдущего коммандера, не находите?

Что-то в тоне молодого вулканца явственно подсказало, что он хочет закончить разговор, хотя внешне Селек этого никак не проявил.

– Просто ты меня огорошил.

Джиму хочется добавить, что не просто огорошил, а охренеть как огорошил, но вместо этого он поднимается со стула, кивает Селеку.

– Всего доброго, коммандер. Я оповещу гауптвахту о вашем наказании.

Когда двери за капитаном закрылись, Селек, не давая себе позорной поблажки проявления каких-либо эмоций (они раздирали сознание в разные стороны, от ревности до злости, от тоски до отчаяния), переоделся и сел медитировать. Уже больше двух суток сознание без медитации и сна металось между потерей контроля и полной апатией – последняя грозила накрыть прямо сейчас. Тело ныло от усталости и отсутствия нормальных тренировок.

Селек не привык давать себе отдыха сверх сугубо необходимого, и теперь, пытаясь сосредоточиться и очистить сознание от мыслей, понял, что терпит чудовищную неудачу. Мысли, не подчиняясь слабеющему контролю, заполонили сознание.