К нашему костру нетрезвой походкой приблизился Дженкинс, один из пиратов, в сопровождении кучки своих прихвостней.

— Это вы че тут шепчетесь!? — воскликнул он, сжимая бутылку рома так, что побелели костяшки. — Небось, задумали уже чего?

— Иди проспись, — произнёс я.

Пираты неодобрительно заворчали, но я не смог разобрать ни одного слова среди этого пьяного бреда. Вся остальная команда завороженно следила за развитием событий.

— Указывать мне будешь? — прорычал матрос, вынимая из-за пояса длинный пистолет.

— Это совет, — спокойно ответил я, глядя, как перед моим лицом покачивается дуло пистолета.

Пираты замешкались. Добрый совет никогда не был чем-то плохим.

— Вы же по-любому что-то скрываете! Святоши поганые! Нашлись тут праведники! Была б моя воля, повесил бы на первом же дереве! — распалял себя Дженкинс, нарываясь на конфликт.

Матрос размахивал пистолетом и брызгал слюной, бешено вращая глазами. Соратники Дженкинса стояли чуть поодаль и о чём-то возбуждённо переговаривались. Я спокойно сидел на месте и ждал продолжения.

— Трусливые собаки! — воскликнул Дженкинс.

Филипп одним быстрым движением вскочил и отправил пьяницу в нокаут. Дженкинс повалился наземь, как мешок с песком, выронив пистолет. Его друзья похватались за ножи, но Филипп схватил упавший пистоль и направил на них. Я тоже достал свой пистолет. Безоружным остался только голландец.

— Да воздастся каждому по делам его, — произнёс Филипп, глядя в лицо морским разбойникам.

— Эй, а как же вся эта чушь, мол, подставь другую щёку? — хмыкнул один из пиратов, поигрывая клинком.

— Забирайте тело, — я пистолетом указал на спящего Дженкинса. — И валите обратно к своему костру. Пока новых дырок в шкуре не появилось.

Пираты переглянулись между собой и спрятали ножи. Затем они взяли товарища за ноги и поволокли по земле, изредка бросая на нас злобные взгляды.

— А ты хорош, — протянул я и засунул пистолет за пояс. — Отличный удар.

Филипп молча сидел, потирая костяшки пальцев.

— Самое время доставать мясо, джентльмены, — улыбнулся Николас и начал разгребать угли сапогом.

Никаких следов того, что испанцы вообще были на этом острове, мы не нашли, но повеселились на славу. За вечер случилось ещё несколько драк, но что было на берегу — остаётся на берегу. Пьяному матросу больше негде выпустить пар.

«Левиафан» скользил по волнам, матросы ставили паруса, тянули шкоты и поворачивали реи, а я стоял на корме и бросал сухари в воздух, где их на лету, с боем, подхватывали жадные чайки.

Я видел, как пираты перешёптываются у меня за спиной, мол, старина Эд совсем спятил, часами стоит и пялится в воду. Только капитан посматривал на меня с довольной ухмылкой на лице. Я обходил корабль по кругу вдоль борта, осматривая горизонт в поисках нужной скалы, и высматривал на дне какие-нибудь остатки кораблекрушения.

Пока что безуспешно, но я замечал дельфинов, ламантинов, огромных скатов и целые стаи медуз. Несколько раз я увидел внизу размытые силуэты акул, о чём не преминул сообщить остальным. Я с упоением наблюдал, как косяки рыб, сверкающие серебром, проплывали под нашим кораблём.

Когда я в очередной раз прогуливался по баку, то увидел парус прямо по курсу, который белел маленьким пятнышком на горизонте. Но прежде чем я произнёс хотя бы звук, он расплылся в небесах небольшим кучевым облаком. Я понял, что переусердствовал с наблюдением.

Уэйн постоянно сверял курс по карте, пресекая все попытки своего штурмана заглянуть в бумаги и отправляя его обратно к раненым. Не знаю почему, но капитан всё ещё скрывал настоящую цель от всех, кроме меня.

Томас хищно рыскал по кораблю, придумывая матросам всё новые и новые занятия. Он провёл учения для канониров, где каждый матрос должен был стрельнуть из пушки по бочке в воде, он вместе с боцманом муштровал индейцев, которые до сих пор не отличали фал от шкота, а брасы от гитовов. «Левиафан» кружил здесь, между Флоридой, Багамами и Бермудами, словно потерявшийся щенок, курсируя от одного островка к другому, от глубины к мелководью и обратно, пытаясь найти этот злосчастный риф.

Матросы роптали, не понимая, к чему это, но Томас лишь ругался и продолжал поиски, пока в один прекрасный момент на траверзе мы не увидели арку.

Капитан, завидев желанный риф, обрадовался так, что приказал вытащить на палубу сразу несколько бочек рома, бочку вина и две бочки эля. Восторженные английские матросы, не задавая вопросов, упились так, что заснули прямо на палубе, но их тут же перетащили вниз. Вахтенным, которые в тот день оказались исключительно неграми и индейцами, было приказано оставаться трезвыми под страхом смерти.

Офицеры, кроме меня, тоже напились и теперь спали в кают-компании, и вся забота о шлюпе легла на наши с Томасом плечи. Нам приходилось рулить, управляться с парусами, смотреть за глубиной и искать затонувшее судно вдвоём, потому что от индейцев, которые только путались под ногами, толку было мало. Через некоторое время к нам присоединился Филипп, который пить не стал, и Николас, которому было всего-навсего скучно.

С половиной команды шлюп управлялся куда тяжелее, но мы упорно шли к тому самому рифу, под которым похоронено испанское золото. Капитан по такому случаю разоделся как попугай, словно уже готовился принимать почести от губернаторов, дворян и самого короля.

Мы рыскали вокруг арки, как пёс, унюхавший добычу. Капитан свесился через фальшборт и делал вид, что блюёт от морской болезни, но я знал, что он высматривает корабль на дне.

— Есть! — услышал я сдавленный вопль, и поспешил к капитану. — Лечь в дрейф, живее! Обстените паруса, тупоголовые!

Внизу тёмным силуэтом виднелся испанский галеон, поросший водорослями.

— Это он? — спросил я, глядя в воду.

— Он, родимый, — протянул Томас, предвкушая добычу. — Смотри, сейчас бросаем якорь, спускаем шлюпку с ныряльщиками. Вытаскиваем золото и валим отсюда.

Я в ответ пожал плечами, мол, не мне решать.

— Эй, краснокожие! Готовьте шлюпку! Скоро пойдёте купаться! — крикнул он.

Корабль лёг в дрейф, и теперь качался на волнах Атлантического океана, затерянный посреди островов и рифов Багамской отмели. Я стоял на шкафуте и смотрел, как негры, индейцы и беглые рабы неуклюже спускают шлюпку под пристальным взором капитана.

— Ровнее опускай, вашу мать! — рычал капитан, потрясая кулаками в воздухе. Том не скупился на тумаки и, как умел, подгонял команду.

Наконец, шлюпка присела на водную гладь и закачалась в реверансе, словно придворная дама на приёме у короля. Матросы взялись за вёсла и отошли на несколько ярдов. Капитан встал на носу лодки с таким видом, будто сейчас сам, в роскошном наряде и тяжёлых ботфортах, нырнёт за сокровищами. Индейцы испуганно смотрели на него и ждали новых указаний. Я стоял наверху, на борту «Левиафана» и наблюдал.

— Внизу лежит целая гора золота. В трюме вот этого галеона, — капитан показал вниз. — И вы должны будете его достать. Вопросы есть?

Один матрос, юный негр, похожий на маленькую обезьянку, робко поднял руку, и капитан уставился на него как удав на добычу.

— Маста, я не умею.

Томас вздохнул.

— Что не умеешь? — спросил он.

— Плавать, маста, — негр хлопал ресницами и умоляюще смотрел на пирата.

Громыхнул выстрел, и когда рассеялся дым, я увидел Томаса, который выбрасывал мертвеца за борт. Кровь расплылась по воде алым пятном, негр камнем пошёл ко дну.

— Ещё вопросы? — ровным спокойным тоном произнёс капитан, стряхивая остатки пороха с пистолета.

— Акулы, — заикнулся было индеец, показывая на кровь, но мгновенно умолк под сердитым взглядом капитана.

Наконец, первый смельчак разделся и спрыгнул в воду. Голова индейца торчала из воды, он часто и громко дышал, набирая побольше воздуха перед погружением. Капитан довольно оскалился, и остальные пловцы тоже начали раздеваться.

— Картер, привяжи линь куда-нибудь и брось конец в воду! Пусть привязывают золото, а ты вытягивай наверх! — крикнул Том.