Парусный мастер делал «гробы» для английских моряков, ван Рейн внизу возился с ранеными, а я стоял и смотрел, как патрульное судно идёт на дно. Корвет стал братской могилой для своей команды, и всё это ради нескольких бочек солонины, мешка сухарей и семисот дукатов выкупа.

Вокруг тонущего кораблся море будто кипело, разбрызгивая пену и поднимая буруны.

Заупокойную пришлось читать мне. В этом бою мы потеряли убитыми сорок три человека. Ещё около тридцати лежали внизу, под присмотром ван Рейна, и четверо из них уже были при смерти.

Вся команда построилась на шканцах, даже Том стоял среди простых моряков. Он захотел, чтоб молитву прочитал я, на латыни, как у них заведено на «Левиафане». Обычно это делал ван Рейн после того, как закончит возиться с ранеными, но сегодня у него было слишком много работы. Сам капитан молитв не знал, или не хотел знать.

Передо мной лежали зашитые в парусину тела, которые я должен проводить в последний путь.

— Requiem aetemam dona eis, Domine… — начал я, вспоминая первые строки заупокойной мессы.

Большая часть английских моряков были протестантами, но католиков тоже хватало, особенно среди ирландцев, крещеных индейцев и негров. Обычай есть обычай.

— Et lux perpetua luceat eis… — продолжил я.

Матросы сняли шляпы и замерли в тишине.

— Requiescant in pace. Amen, — закончил я краткую версию молитвы.

Том махнул рукой, и два матроса начали спускать покойников за борт. Остальная команда молча стояла, глядя на бывших товарищей и друзей.

— Вот что нас всех ждёт. Кусок паруса, ядро в ноги и стежок через нос, — вздохнул капитан.

Я проводил его взглядом до каюты. Когда последнее тело погрузилось в морскую пучину — начали расходиться и остальные матросы.

— Где ты выучил латынь? — ко мне подошёл Филипп и встал рядом. На его лице было написано страдание.

— Книги читал, — ответил я, рассеянно глядя в синюю даль. — Что, не вяжется с образом кровавого убийцы?

— Не очень, — хмыкнул француз.

— Все удивляются, — ответил я. — Как тебе боевое крещение?

Филипп поморщился.

— Боже упаси вновь такое пережить.

— Привыкнешь.

— Не хочу к этому привыкать, — буркнул он. — Не хочу здесь находиться.

— Я тоже, — я повернулся и посмотрел Филиппу в лицо. — Капитан что-то замышляет. Что-то подозрительное.

Пленного капитана поселили вместе с нами в кают-компании. Всё-таки, выкуп за него был достаточно большим, чтобы во время плавания он получил достаточно комфорта. Николас оказался весьма приятным в общении человеком и толковым моряком. Он постоянно рассказывал о морских баталиях, где ему довелось поучаствовать. Сначала мы ему не поверили — этот маленький, постоянно потеющий, лысый человек никак не походил на роль бывалого морского волка, но постепенно ему удалось завоевать доверие команды и офицеров.

Оказалось, что однажды, когда я командовал «Удачей мертвеца», мы с ним уже встречались возле Кюрасао. Я вспомнил то сражение: я преследовал караван голландских торговцев. Ускользнуть получилось только у одной каравеллы, на которой тогда и служил Николас. После этого он поступил в военный флот, а значит, именно я поспособствовал нашей нынешней встрече. Я только усмехнулся подобной иронии.

Добычу с корвета поделили в тот же день. Припасы и оружие решили не делить, поэтому всё прошло быстро. Все драгоценности, деньги и безделушки, снятые с трупов, найденные в каютах, высыпали на палубу, и квартирмейстер разделил их на равные доли. Мне, как офицеру, досталась двойная: серебряная индейская подвеска в виде птицы с нацарапанными глифами, несколько десятков монет различного достоинства и позеленевшее медное кольцо. Чертовски мало. Большая часть добычи ушла британской короне.

Пираты радовались как дети, когда Легран называл их имя и торжественно вручал их долю добычи, тут же предлагая обменять драгоценности на деньги или выпивку. Кто-то соглашался, не понимая, что в любом порту они выручат с продажи в два или три раза больше, кто-то отказывался, но в любом случае, больше всего навара сейчас получали двое: капитан и квартирмейстер.

Филипп, получив свои несколько монет, тут же отдал их в счёт долга, и снова остался ни с чем. В самый первый день его обжулили в кости, больше он играть не садился.

Я замотал добычу в широкий пояс, снятый с одного из трупов, а подвеску, недолго думая, надел на шею. Матросы-индейцы о чём-то зашептались, но я не обращал внимания. Иероглифы походили на мои инициалы, и я счёл это забавным.

Тут и там плотники стучали топорами, заделывая дыры, матросы замывали кровь на палубе, а с камбуза доносились аппетитные запахи. Мы были живы, молоды и полны сил. После дележа добычи все находились в приподнятом настроении, а про мертвецов уже никто и не вспоминал. Я прогуливался по наветренной стороне квартердека, снова ничем не занятый. И тут меня осенило. Я быстрым шагом отправился в капитанскую каюту.

Том сидел за столом и вычищал свои пистолеты от нагара. Он поднял взгляд, прицелился в меня и широко улыбнулся.

— Чем могу помочь?

— На корабле освободилась должность… — начал я, и попытался было подойти и сесть за стол, но капитан меня перебил.

— Стой, где стоишь, Картер, — пистолет направлен точно в лицо, и я вижу порох на полке.

— Боцман убит. Я целыми днями бездельничаю. Я мог бы занять место Смита.

— Ты будешь делать, что тебе скажут, Картер, — процедил Том. — Нового боцмана выберем всей командой, это тебе не британский флот.

Я сделал шаг вперёд. Рука с пистолетом дёрнулась. Я сделал ещё шаг, прогремел выстрел.

— Ну так объясни мне уже, в чём твой замысел, Томми, — я бесцеремонно уселся за стол и обернулся — в дверном косяке зияла дыра.

— А ты храбрый ублюдок! — капитан рассмеялся и достал из шкафчика бутылку.

Ром полился в стаканы.

— Ладно, я видел тебя в деле. Пожалуй, теперь можно открыть тебе кусочек правды.

— Ты меня уже тысячу раз видел, Том.

— Тогда ты не был мне настолько родным! Неважно. Видел весь этот сброд с нижней палубы? Лучшие ныряльщики архипелага. Одни из лучших.

Мы подняли стаканы.

— За храбрость.

Тихий «дзыньк», и обжигающая жидкость бежит по горлу.

— Я знаю место, где лежит целая гора золота.

Я навострил уши. Том поставил стакан и демонстративно положил руки на стол.

— На дне океана. Я знаю точное место, и ты мне нужен, чтобы туда добраться.

— Зачем тебе я? У тебя есть штурман, ты сам неплох в навигации.

— Штурману я не доверяю, а самому стоять с квадрантом, пока нужно вести судно по тем рифам и отмелям — нет. Я веду корабль, ты вычисляешь координаты.

— У тебя есть координаты той кучи золота? Даже если у тебя есть координаты с точностью до секунд, мне не вычислить наше положение с такой же точностью. По крайней мере, долготу мне точно не вычислить.

— Не совсем. Есть кое-что другое.

— Даже не знаю, чем я тут могу тебе помочь, — пожал плечами я и собрался было встать.

В руке капитана молниеносным движением появился пистолет. Другой пистолет. И в этот раз Уэйн вряд ли станет стрелять по двери.

— Тебе придётся помочь, Картер. Курс от Ки-Уэста до Сент-Дэвида. Через открытое море. Есть отрывки из судового журнала. Там почти все румбы записаны! Чёрт побери! Если бы не рифы! Смит мог бы провести корабль, но старик уже был одной ногой в могиле.

— Что значит «почти все»?

— Несколько страниц вырвано. Но, я думаю, тебе хватит, чтобы повторить их курс. И ещё. Ни одна душа не должна знать, куда и зачем мы идём.

Я кивнул и молча вышел, обдумывая слова капитана. Сложная предстояла работёнка.

В кают-компании мы теперь ютились вшестером. Новым боцманом выбрали одного из матросов, Маккормика. Шотландец постоянно пил и сквернословил, но морское дело знал хорошо.

Пленный капитан жил рядом с нами, и на корабле его свобода почти ничем не ограничивалась. Ему запретили подходить к пороху и оружейной комнате, в остальном его времяпровождение не отличалось от моего. Николас точно так же прогуливался по палубе, вглядывался в горизонт и изредка фехтовал со мной на шпагах. Голландец, казалось, даже не помышлял о побеге, а наоборот, старался установить со всеми добрые отношения.