Я ополоснул лицо морской водой, и пошёл дальше, моля Бога, чтобы французское поселение оказалось не слишком уж далеко. Шум прибоя немного успокаивал, но меня всё равно переполняла злость. Я оказался отвратительным капитаном, если не смог разглядеть мятеж у себя под носом. Уильям подговорил самых влиятельных членов команды.

К обеду я вышел на мыс, где береговая линия поворачивала к северу. По моим прикидкам, идти оставалось всего несколько часов. Главное, чтоб французы не приняли меня за беглого каторжника, иначе на лбу мне выжгут буквы Б.К., закуют в кандалы и отправят на ближайшую плантацию, даже не разбираясь, кто я такой.

Впереди показался серый дым, и ветер донёс до меня запахи человеческого жилища раньше, чем я увидел само поселение. Французы основали в этой бухте небольшой городок, Лубьер, на западном побережье, поближе к морским путям из Гваделупы на Мартинику, и теперь на острове, кроме индейцев-карибов, проживали около сотни поселенцев, выращивающих хлопок, кофе и сахар.

На рейде стояло несколько рыбацких баркасов, по единственной улице фланировали немногочисленные местные дамы, а где-то на плантации слышались крики надсмотрщика. Лубьер оказался типичной колониальной глухоманью, затерянной посреди океана.

Я раньше здесь не бывал, но сходу узнал все важнейшие точки. Я заткнул пистолет за пояс, прикрыл рубахой и направился на рынок, намереваясь украсть хоть кусок хлеба. Воровское ремесло, которое привело меня из Лондона на отдалённые острова южных колоний, в очередной раз поможет не умереть от голода.

Небольшие прилавки, заполненные фруктами, рыбой и тем скудным пропитанием, что родила здешняя земля, теснились друг к другу, словно осиротевшие дети. Торговки, прикрываясь от полуденной жары, лениво болтали о немногочисленных здешних новостях.

– Bonjour, мадемуазели! – вспоминая французские слова, поприветствовал их я и развёл руками в воздухе, жестом показав, словно снимаю перед ними шляпу.

Торговки переглянулись между собой. Немудрено, ведь встретить в маленьком городке на отдалённом острове человека, который выглядит так, будто только что встал из могилы и к тому же, с трудом говорит по-французски – достаточно для любых подозрений.

– Bonjour, monsieur, – нестройным хором, наконец, отозвались женщины.

– Я бы хотел узнать, когда отсюда идёт ближайший корабль до Мартиники, – на ломаном французском произнёс я, но меня, кажется, поняли.

Я бы предпочёл, чтобы они немного посовещались и отвлеклись на разговор, и я бы тем временем стянул хотя бы парочку бананов, но торговки сориентировались моментально.

– Со следующим приливом, вестимо, – ответила одна из них.

Мой желудок издал протяжный низкий рык.

– А ты, поди, из беглых? – прищурилась одна из торговок, глядя мне прямо в лицо.

– Не похож он на каторжника, – возразила другая, помоложе. – Чересчур здоровый.

– Нет, нет, я не из каторжных, – замахал я руками. – Я… Эмм… Потерпел кораблекрушение.

Женщины снова переглянулись.

– Так ведь ни одного шторма не было с прошлой недели, – возразила та, что приняла меня за беглого. Похоже, я ей не понравился.

– Шлюпка моя на рифы наскочила, не справился, – я картинно вздохнул. – Сейчас бы хоть до Мартиники добраться.

– Контрабандист что ли? – нахмурила брови торговка. Остальные о чём-то быстро зашептались.

– Путешественник, – солгал я, осознавая, насколько хрупкой и неправдоподобной оказалась моя наспех придуманная история.

– Ну-ну, путешественник, – фыркнула другая женщина. – Мари, зовите стражу.

Такой вариант развития событий меня совсем не радовал. Очень многие знали меня как капитана пиратского корабля, а болтаться на виселице после всего пережитого не очень-то хотелось.

– Мари, мадемуазель, право, не стоит, – пока одной рукой я активно жестикулировал, вторая рука словно сама по себе стянула с прилавка несколько фруктов. – Я, в таком случае, прогуляюсь до пристани, спрошу у них, не надо беспокоить стражу.

Торговки, кажется, немного успокоились, и я поспешил удалиться и, наконец, хоть немного поесть. Как глупо получилось. Навёл на себя подозрения, как будто впервые вышел на промысел.

Я сидел на берегу, разглядывая набережную и любуясь пейзажем тихого провинциального городка. Баркасы, стоящие в бухте, так и манили к себе, но я старался не слишком глазеть на них. Украсть корабль дело непростое, а я и так уже привлёк к себе слишком много внимания. Нужно дождаться ночи, и незаметно доплыть до нужного баркаса. Я уже приметил себе один, побольше. Настоящему капитану нужен настоящий корабль, но в моём случае сойдёт и такое корыто. Всё-таки, из капитанов меня сместили.

Весь остаток дня и вечера я провёл, прячась от патрулей стражи, которые так и норовили заглянуть в моё тихое укрытие между зарослями акации. Похоже, торговки всё-таки наябедничали. Но я предусмотрительно избегал любых контактов с местными.

Когда солнце утонуло в морской пучине, и короткие тропические сумерки быстро сменились светом луны, я вышел на дело. В кустах стрекотали цикады, горожане гасили огни в домах и отходили ко сну, а я готовился к заплыву. Тёмные корпуса баркасов качались на волнах почти невидимые, но я ещё днём тщательно продумал свой маршрут. В жилах играла кровь, как и перед любым другим важным делом, и я был готов на всё, лишь бы выбраться с этого проклятого острова.

Набережную освещали несколько фонарей, и редкие ночные патрули проходили мимо причалов. Дождавшись, пока стражники вернутся на свой пост, я привязал пистолет себе на шею, снял рубаху и нырнул в беспокойное море. Тихий плеск скрылся за шумом прибоя, и я постарался как можно дальше проплыть под водой.

Луна серебряной кистью красила морские волны, которые так и стремились отбросить меня назад к берегу. Я плыл изо всех сил, жалея, что не решился украсть шлюпку или соорудить плот, и мои усилия постепенно приближали меня к цели. Рыбацкая лодка тихо качалась на воде, но эта тишина оказалась обманчивой.

Я уже почти подплыл к борту, когда услышал чью-то молитву. На баркасе остались люди, к своему ужасу осознал я. Другая лодка осталась далеко позади, а до следующей мне попросту не хватит сил доплыть.

Молитва закончилась, я услышал два пожелания доброй ночи на французском. Похоже, что рыбаки решили заночевать на баркасе и ранним утром отправиться на промысел.

– Сейчас, отлить схожу, – раздался голос в темноте, и я понял, что это мой шанс.

В свете луны я увидел, как человек прошёл на корму и отвернулся, и я в тот же момент перевалился за фальшборт, размахивая пистолетом, держа его за ствол. Наверное, рыбаки подумали бы, что это сам морской дьявол появился на их баркасе, если бы я дал им хоть секунду на размышления. Я с размаху врезал рукоятью пистолета ближайшему рыбаку, который даже не успел встать со своей лежанки на палубе, и пулей бросился на корму, тяжёлым пинком отправляя незадачливого моряка за борт. Теперь я могу с чистой совестью хвастаться, что в одиночку захватывал корабль с командой.

Больше на баркасе никого не было, и я со скоростью ужаленной кошки принялся ставить паруса и поднимать якорь. Нужно удирать отсюда как можно скорее. Я уже выбирал последний фал, когда рыбак, оставшийся за бортом, очнулся и завопил о помощи на всю бухту. Я надёжно, как и подобает хорошему моряку, закрепил фал, и свежий ночной бриз потянул мой баркас в сторону открытого моря. Один удар подобранным на палубе тесаком – и якорь больше не держит меня.

Я оглянулся на берег, где уже спускали шлюпки на воду. Похоже, им моя выходка не понравилась, подумал я и улыбнулся.

– Будь проклята, Доминика! Будьте прокляты, лягушатники! Будь проклят, Уильям Мур! – заорал я во всю глотку, радуясь, что снова смог ускользнуть от неминуемой гибели.

Вслед мне раздались ответные крики и проклятия, но свежий ветер уносил мой корабль прочь от этого острова, этих криков, и этой острой стали, что ждала меня в том случае, если меня поймают.

Рыбак, которого я вырубил первым ударом, зашевелился и застонал, ворочаясь на своей лежанке. Наконец, он пришёл в сознание и попытался встать, но его закачало, и он выплеснул содержимое своего желудка за борт. В таком состоянии он даже краба разделать не сможет, а уж мне-то он не соперник и подавно.