– За что благодарить, может, я на верную гибель тебя оставил, кто знает. Сейчас ничего не предугадаешь.

– А мы и не станем предугадывать, мы будем бороться, это важнее. А что ждет нас? Да то же, что и других, чем мы лучше остальных, что будут рядом драться?

– Это ты, Михаил, верно рассудил, ничем мы не лучше, но и не хуже. Ты посмотри, отец, а брат младший у меня давно вырос, а мы все его ребенком считаем. Что ж, будем жить!

Когда все разошлись, Аркадий еще долго беседовал о предстоящей разлуке, о будущем.

– Отец, у меня есть не совсем простая просьба. Знаю, тебе она покажется ужасной, недостойной, но прошу, отец, выслушай ее спокойно, до конца. Мне, кроме тебя, не с кем этим поделиться и попросить совета и помощи.

– Что ты, что ты, родной, я всем сердцем помогу тебе в любом деле, не волнуйся, говори.

– Я, отец, люблю Варю, невесту Николая. Она не пожелала вернуться в Женеву, осталась здесь, в Питере, оканчивает медкурсы и работает в госпитале для раненых. Похоже, она меня тоже любит. Нет, нет, отец, между нами ничего нет, она живет у своей бабушки Варвары Васильевны. Как бы нам ее уговорить тоже уехать из России, мне бы было спокойнее, я ее очень люблю, отец, больше жизни!

Отец молчал, молчал и сын. Каждый был растерян: один – вопросом, другой – ответом. Наконец заговорил Георгий Кириллович.

– Да, сын, поставил ты меня в тупик. Николай знает о ваших отношениях? Что же он думает?

– Думаю, что догадывается. И, насколько я знаю, собирается в ближайшее время вернуться в Россию. Я лично пытался его отговорить, попробуй еще ты сам, папа, может, он останется. Вы будете все вместе. Не для него место теперь здесь, он мирный человек по натуре своей.

– Кто сейчас мирный? Как узнать! Попробую, конечно. Что ж, я тебя понимаю и осуждать не собираюсь. Сердцу не прикажешь, смотри сам. Но только знай: Анну с внучкой я не оставлю, моя обязанность вырастить внучку.

– Спасибо, отец, другого я от тебя и не желал бы услышать, спасибо, дорогой.

Аркадий обнял отца.

– А что касается Николая, я ему, как и тебе, уже не указ, сам будет решать, как поступить, только сам. Он – человек трезвый умом, думаю, не ошибется. Вы, главное, помните всегда, что вы – одна кровь. Это очень важно – помнить об этом.

– Не беспокойся, отец. Этого я никогда не забуду, ты прости меня, отец, если что не так.

– Что ж прощать, жизнь – она диктует свои права. Каждый вправе распоряжаться ею сам, каждый. Ты пригляди здесь за Михаилом, молод очень еще.

– Не волнуйся, все будет под контролем, отец, поезжайте спокойно.

Итак, нет больше в Петербурге большой и дружной семьи Вересовых. Хотя Аркадий с Михаилом по-прежнему живут в старом доме. Но тот и другой стараются появляться там как можно реже.

Петроград уже много дней как охватили волнения, приобретшие все более угрожающий характер. Магазины закрывались, их окна забивались железными ставнями, но это не помогало. Бедный люд приступом брал булочные. Цены подскочили невероятно. Стали предметом роскоши: масло, мясо, валенки. А о дровах уж и говорить не приходится – их давно уж продают на вес, а не как раньше – кубическими саженями. Порой даже в буржуазных квартирах температура не превышала нуля. Заводы и фабрики останавливались из-за нехватки угля. Рабочие шли на улицы митинговать, брали в руки оружие – все это не стабилизировало обстановку в городе.

В роли главных организаторов митингов выступали, конечно, большевики. Шли аресты за арестами. Пьяные солдаты с винтовками вламывались в магазины и тащили все, что могли унести: кто кусок сукна, кто сапоги, не говоря уж о водке и вине.

Поборники справедливости арестовывали кого угодно по любому доносу соседей, прислуги.

Прибывший в Петроград Ленин сразу поставил на повестку дня: немедленное заключение мира, заводы – рабочим, землю – крестьянам, власть – Советам.

Под его влиянием Советы становились все более требовательными, все более угрожающими. Банды озверелых дезертиров рыщут по всей стране, мужики пускают красного петуха помещичьим усадьбам. Россию захлестнула волна актов саботажа. В Петроград вызывают несколько кадетских полков Керенского. Запрещают большевистские газеты, на что те не замедлили с ответом. Тысячи красногвардейцев, матросов, солдат начали оккупацию города, заполнили вокзалы, почтовые отделения, типографии и телеграфы.

Только Зимний, где еще заседало правительство, держался. Керенский пытался отбить столицу при помощи войск генерала Краснова, но все напрасно. Восставшие тут же подвергли атаке Зимний дворец. На его защиту были брошены и молоденькие офицеры, и кадеты Военного корпуса, почти дети, не имевшие еще твердых взглядов и опыта и не привыкшие еще стрелять и убивать человека. Сколько их погибло в первый же день мятежа! Среди погибших был и Михаил Вересов. Чудесный мальчик, едва достигший совершеннолетия, еще и не начинавший жить. Оборвалась живая нить, цепь между прошлым и будущим. В это время Аркадия не было в Петрограде, он сопровождал штаб поезда с Николаем II, которого после отречения отправляли в Тобольск.

После падения власти в Петербурге кровавые уличные бои развернулись и в Москве, и других городах. Здесь большевики наткнулись на ожесточенное сопротивление юнкеров. Целых две недели шли бои, но не получившие подкрепления юнкера были сломлены, и власть полностью перешла в руки большевиков. За мятежом в столицах октябрьский шквал перекинулся и на другие города России. Хозяином России стал Ленин. Тут же потекли декреты как из рога изобилия. Аресты множились как на дрожжах. Даже интеллигенты левых взглядов, первоначально принявшие происшедшие события с энтузиазмом, ошалели: раздув пожар революции, они теперь не знали, как им в нем самим уцелеть.

Спасаясь от большевиков, генерал Корнилов создает Добровольческую армию, к нему примкнули Деникин, Миллер, Краснов и другие.

Люди, находившиеся под их началом, были все как один воодушевлены трагическим героизмом. Ввиду опасности со стороны «белых», как их теперь называют, красные быстро реорганизовались под руководством Троцкого. Столкновение было беспощадным.

Деникин поднял весь юг страны. Его добровольческие дивизии устремились к Волге и Уралу. В штабе Деникина был и Аркадий Вересов. После гибели младшего брата Михаила, о которой он узнал, вернувшись из Тобольска, его уже ничто не удерживало в Питере. Смерть брата убила в нем всякое сострадание к большевикам. Разыскав и похоронив по-христиански брата, Аркадий остался один в огромной квартире, он был на грани нервного срыва от горя.

Еще никогда ему не было так тяжело. Он сидел в кабинете отца и пил, пил, не хмелея.

Дверь вдруг раскрылась, и на пороге кабинета стояла Варя. Аркадий подумал, что это галлюцинация, и закрыл глаза, тут же открыл. Ведение не исчезло.

– Ты, Варенька? Как ты сюда попала?

– У тебя не заперта входная дверь, я вошла.

– А, может быть, наверное. Знаешь, Мишенька погиб, убили его, совсем еще мальчик. Кому, скажи, была нужна его смерть, кому мешала его жизнь? Кому?

– Я знаю, дорогой, я все знаю. Их, этих мальчиков, в тот печальный день поступило столько в госпиталь… и в морг. Там-то я и нашла Мишу. Я знаю, ты его перезахоронил. Сколько смертей, крови… Что же будет дальше, милый?

Варя подошла вплотную к Аркадию и обняла его уже седеющую голову.

– Я очень люблю тебя, дорогой, и ты не сможешь больше от меня отказываться. С этой минуты я – твоя жена и останусь с тобой. Где бы ты ни был. Никаких возражений я не принимаю. Это я давно решила. Мы ведь любим друг друга. Чего нам ждать? Чьего согласия на наш брак? Только согласие наших с тобой сердец.

– Родная моя девочка, как же ты вовремя появилась. Ты права, мы должны быть вместе и завтра же уедем из этого города. Я отомщу за брата, за поруганную Россию, мы еще повоюем. И обязательно вернемся в наш дом, очищенный от скверны. Какое счастье, что ты есть у меня.