Мама и жена Коли Аня на перроне немного всплакнули. Последним прощался отец. Он обнял Колю, поцеловал и сказал:

— Учись, сынок. Старайся оправдать доверие товарищей. Не посрами нашей фамилии!

— Спасибо, отец! Я постараюсь!

Он поднялся на подножку вагона, протиснулся в купе, так как в тамбуре скопилось много народа, и высунулся в окно, весело махая нам рукой, а мы долго смотрели вслед уходящему поезду.

Домой Коля писал часто. Из писем мы узнали, что прибыл он в Луганск с первым потоком. Училище только начинало свое существование. Место, где оно расположилось, находилось недалеко от города, за небольшим леском. Под открытым небом расположилась небольшая самолетная стоянка. Рядом с ней были поставлены брезентовые палатки учлетов. Здесь же стояли и ящики с авиамоторами.

Ребятам, прибывшим на учебу, прежде всего пришлось заниматься хозяйственными делами. Они устанавливали ангары, в которых размещали учебные самолеты и учебные пособия. Строили служебные помещения.

Курсантам пришлось готовить и аэродром, очищать летное поле от кустарника, выравнивать взлетно-посадочную полосу. Другого выхода в то трудное время не было, и ребята это отлично понимали. Они трудились не щадя своих сил, не считаясь с личным временем. Ведь страстным желанием каждого было скорее освоить теоретический курс и добиться права подняться в воздух!

Учиться летному делу приходилось ускоренными темпами. Сроки были до предела сжатые. Всего около двух лет отводилось и на теоретическую подготовку, и на освоение пилотажных навыков. Вот почему каждый день не только проводились занятия по изучению материальной части, аэродинамике, самолетовождению, но и непрерывно упражнялись на тренажерах. Кроме того, как всегда, в свободное время продолжали помогать строителям: ведь возводилось капитальное здание учебного корпуса.

Учеба Николаю давалась сравнительно легко. Сказывалась хорошая общеобразовательная подготовка в вечерней школе. Да и самостоятельно он занимался немало. Нетрудно было овладевать и материальной частью самолета. Опыт заводского слесаря, токаря и механика очень пригодился: ведь ему с юных лет довелось подружиться с техникой. Поэтому он больше времени мог уделять изучению наиболее сложных механизмов самолета и тому, что с ходу сразу не усвоишь: хитросплетениям электросистемы, премудростям аэродинамики.

Но самое важное было впереди — это сами полеты. С волнением он ожидал летной подготовки. В заводских условиях станок освоить было проще. Он стоял на земле. Надо было лишь отлично знать его устройство, иметь небольшие практические навыки. Ошибся — не велика беда, мастер поправит. В воздухе же другое дело: не все ошибки здесь прощаются…

Курсанты начинали обучаться летному делу на учебном самолете У-2. Эта машина авиаконструктора Н. Н. Поликарпова появилась в 1928 году. Самолет имел два сиденья — переднее и заднее с дублирующим управлением. Скорость его полета была около 150 километров в час. У-2 имел замечательные летные качества: был неприхотлив, хорошо слушался рулей. Вот на таком самолете, как и многие советские летчики того времени, Николай и начинал учиться летать.

Помню, когда Коля приезжал домой на побывку, то с удовольствием рассказывал нам о том, как учился летать на этом маленьком самолете. Как чувствовал себя, когда впервые поднялся в воздух. Инструктор, который обучал его летному делу, был опытным и строгим летчиком. Он требовал пунктуального выполнения в полете всех наставлений и указаний. Учил понимать машину.

…Легким весенним теплом дышит зеленое поле учебного аэродрома. На линейках, крыло к крылу стоят самолеты. Перед каждым из них, словно в парадном строю, замерли по команде «смирно» курсанты учебных групп. Стоят как на подбор: в новеньких синих комбинезонах, в кожаных шлемах с очками. А над их головами — высокое голубое небо. Льются песни жаворонков, они будто поют курсантам: небо зовет вас, небо верит в вас.

Как и все, Николай, конечно же, волновался. Но волнение свое, как он потом рассказывал, старался не выдавать: улыбался, негромко шутил. Его настроение передавалось товарищам по летной группе.

В их группе он был одним из самых прилежных. И тон в учебе задавал курсант Николай Гастелло. Он с большим желанием изучал материальную часть самолета, аэродинамику, старательно конспектировал лекции, подолгу сидел у плакатов и схем, изучал теорию полета и самолетовождение. И это все я пишу не потому, что мой брат стал Героем, — это правда, об этом говорил он, говорили его друзья и преподаватели.

Николай тщательнейшим образом шлифовал усвоенные приемы во время тренировки в кабине учебного самолета, стараясь, как говорят, нутром почувствовать движение крылатой машины.

После занятий Николая можно было нередко встретить в кругу авиамехаников, занятых ремонтом самолетов. Он охотно предлагал им свои услуги, ссылаясь на то, что, дескать, соскучился по слесарному делу. Первое время те удивлялись его ловкости и умению свободно обращаться с инструментами.

— Так я же, ребята, с завода пришел сюда, — объяснил им брат, — до мастера механического цеха дослужился…

Один из техников тут же шутливо предложил:

— Может, к нам перейдешь? Работы хватит.

— С удовольствием бы, да небо, братцы, покоя не дает.

В утренней звонкой тишине эхом пронеслась от самолета к самолету долгожданная команда:

— По са-мо-ле-там!

Первые счастливчики занимают места в кабинах и привязываются ремнями.

— Контакт!

— Есть контакт!

— От винта!

Вот взорвал тишину многоголосый рев авиационных моторов. Один за другим, разворачиваясь в цепочку, покачиваясь с боку на бок, рулят двукрылые самолеты на старт. Бегут легкой рысцой сопровождающие — один у конца крыла, другой — придерживая стабилизатор.

У-2 взлетают поочередно, каждый из своих «ворот». Аэродром гудит, как растревоженный улей. Свои, такие близкие сердцу, неповторимые запахи бензина, опаленной травы, разогретого масла и перкали заполнили аэродром.

Первый ознакомительный полет — счастливый миг. Каждому курсанту он запомнился как неповторимый сон. Вот легкие толчки под гул мотора внезапно прекратились. Земля, будто проваливаясь, быстро пошла вниз. Какая-то плавность и легкость появились в поведении крылатой машины. Ширился горизонт, отдаляясь, он как бы раздвигал земной простор. В этот утренний час земля была особенно красива. Совсем по-иному, непривычно выглядела она: не дома, а квадраты, не поля, а разноцветные прямоугольники, не дороги и речки, а ленты серого или черного цвета.

Вдруг земля накренилась, горизонт оказался где-то внизу. Потом Николай ощутил, что какая-то неодолимая сила тянет его вниз, прижимает к сиденью, кажется, что вот-вот не выдержит, проломится под тяжестью пол кабины. Робость холодком пробежала по спине, хотелось ухватиться за край кабины, но не хватило сил протянуть руки. В эту минуту в зеркале, закрепленном на стойке центроплана, Николай вдруг увидел лицо инструктора Трубицина. По улыбающимся глазам он понял, что тот внимательно следит за каждым его движением, за каждой реакцией.

Первый полет для каждого учлета — это книга за семью печатями. Все так и случилось. С момента разбега до приземления все превратилось в незнакомый, удивительный, какой-то загадочный мир. Куда девались запад и восток, где находился аэродром, что делают другие самолеты, он не мог различить…

Но когда приземлились, как не хотелось Николаю оставлять самолет! Он ясно понял, что отныне жизнь за пределами этой тесной, но такой уютной кабины для него неполноценна, лишена большого смысла. Скорее бы в новый полет, скорее бы получить разрешение — одному подняться в небо!

Затем был второй полет. Земля больше не вставала дыбом. Широким цветным ковром она плыла навстречу, да легкие облачка в синем небе летели на самолет, проскакивали в вышине и где-то сзади двигались в стороне вместе с самолетом, не отставая. Пел мотор, звенели, подрагивая, ленты расчалок.