Клавдия, которая уже надела плащ, вдруг сняла его и тоже села.

Все последнее время ее подспудно тревожило еще что-то. Она только никак не могла найти этому определение, а вот теперь…

— Ты слышал, в Америке убили наших олимпийцев? — спросила она.

— Да-а… — протянул Виктор, что-то поспешно записывая в толстую тетрадь.

— Не знаешь, наша олимпийская база в Сочи еще существует? — опять спросила Клавдия.

— В Сочи? — переспросил Виктор. И поднял глаза.

Какое-то время оба сидели молча, смотрели друг другу в глаза, словно играли в гляделки.

Первым не выдержал Чубаристов. Он рассмеялся.

— Опять? Клав, ты меня уморить хочешь?

— Тут недавно пришли к выводу, что прокуратура похожа на театр, — как бы не к месту сказала Клавдия. — Ты плохой актер, Виктор, — закончила она жестко. — Мне трудно с тобой играть в одном спектакле. И не потому, что я такая примадонна. Потому что ты все время перевираешь текст, можно подумать, что ты вообще из другой пьесы.

По мере того как она говорила этот многозначительный текст, лицо Чубаристова становилось все более жестким и даже злым.

— Может, хватит? — спросил он тихо.

— Действительно, — подтвердила Клавдия. — Может, хватит?

— Ну слушай, правда, достала! — попытался улыбнуться Чубаристов, но только как-то неловко оскалил зубы.

— Нет, Витя, я еще не достала. Я еще только начинаю. Пока что я только спрашиваю. Спрашиваю у тебя, а не у Малютова, скажем. Про сотрудничество с ФБР. Про отсутствие пресловутого Гольфмана в Америке. Про поездку в Сочи, на базу сборной России по стрельбе. И про то, как трое из этой сборной потом садятся в начиненный взрывчаткой автомобиль. А ведь помнится, была такая версия, что Резо Долишвили застрелили как раз снайперы самого высокого уровня.

— Каких только версий не было…

— Я тебе скажу каких. Что к убийству Долишвили причастен сотрудник прокуратуры, — раздельно проговорила Клавдия.

Как ни странно, Чубаристов не стал кричать, возмущаться, он, казалось, даже не обиделся.

Он просто откинулся на спинку своего стула, сложил руки на груди и стал рассматривать Клавдию, словно видел ее впервые, словно он в жюри конкурса стриптизерш, а она претендентка.

— А ты забавная, — сказал он наконец. — Раньше я думал, что ты мне просто мстишь, что я когда-то переспал с тобой, а потом бросил.

У Клавдии тоже не дрогнул ни один мускул на лице.

— Но потом увидел — нет. Это просто патологическое желание засунуть свой длинный нос туда, куда собака хер не сунет.

— У меня нос не длинный, — только на это и обиделась Клавдия.

— Так вот короткий нос совать тем более опасно, — согласился с ней Чубаристов.

— Ты мне грозишь? — спокойно спросила Клавдия. — Я только так, для счета. За два дня это уже третья угроза. Худовский, Кокошин и Чубаристов. Отличная компания.

— А пошла ты! — не выдержал ковбойского тона Чубаристов. — Ты дура, понимаешь, мозгов маловато! — орал он по-базарному. — У тебя же все ясно — вот враги, а вот хорошие люди. Тут закон, а там преступность! Черное и белое! Как хорошо! Отлично!

— А что, жизнь — штука сложная? — спросила Клавдия. Она все больше успокаивалась по мере того, как Чубаристов распалялся.

— Да, представь себе! Непростая!

— Это ты по опыту или кто подсказал?

Чубаристов вскочил с места.

— Ох, Дежкина! Ох, ты нарываешься! У меня есть одна знакомая — так ты очень мне ее напоминаешь.

— Женщин вообще недооценивают, — согласилась Клавдия. — Но я не об этом. Я прошу тебя, Виктор, объясни мне все, если сможешь. Иначе…

— Что? Что — иначе? Заложишь меня?

— Да. Я тебя заложу. Знаешь, как закладывают в ломбард ненужную, хотя и очень дорогую вещь.

Чубаристов навалился на ее стол и приблизил свое лицо к ее лицу так, что она увидела крапинки в его зрачке. Сам зрачок дрожал.

— Только не скрипи зубами, — тихо сказала Клавдия. — Это признак запоров.

Чубаристов какое-то время еще накачивался злой энергией, но вдруг выпустил ее в одну секунду, как-то обмяк, растаял.

— Я не могу, — сказал он, опустив глаза. — Сейчас я не могу, поверь. Я тебе обязательно все объясню. Больше того, надеюсь, ты станешь моим соратником.

— Ты так красиво сказал, — не унималась Клавдия, — что я тебе сразу и однозначно не поверила.

— Ну что ж, тогда иди и закладывай, — отвернулся Чубаристов и как-то даже не пошел, а поплелся к своему столу.

Клавдия, казалось, сейчас прожжет взглядом дырку в его спине.

Нет, она, конечно, не заложит его. По крайней мере, пока. Она все еще надеется, что…

А вот на что она надеялась, Клавдия и самой себе объяснить не смогла бы. Просто с друзьями так легко не расстаются.

— Неделю даю тебе, — сказала она.

— Три дня, — ответил Чубаристов.

…Дома она обняла Витеньку, прижала его к себе так, что мальчик затих и ждал чего-то важного, удивительного.

— Тебя ведь Витя зовут? — спросила Клавдия. — Виктор?

— Ты ж знаешь, тетя Куава, — прошептал мальчик.

— А Виктор значит — победитель…

— А Куава что значит? — опять шепотом спросил мальчик.

— Хм… Не знаю.

Блины были поджаристые, пористые, пухлые. Удались просто на славу. Это Ленка после той ссоры старается. Ну и пусть. Одна радость — дочь к замужеству хоть элементарные вещи делать научится. Джентльменский набор молодой хозяйки. Клава, когда за Федю замуж выходила… Хотя какая разница? Все равно не помогло. С таким же успехом могла вообще ничего не уметь. Результат один.

— Ну как? — Витя прогрыз в блине три дырки, вместо глаз и рта, и приложил к лицу, как маску. — На кого я похож?

— На дурачка. — Ленка засмеялась. — Ешь, а то остынет.

Мальчишка надулся, бросил блин на тарелку и молчал весь завтрак, нехотя ковыряя вилкой.

— Мам, а Макс сегодня опять не ночевал, — как бы невзначай обронила дочь.

— А я знаю. — Клава улыбнулась.

Макс действительно не ночевал. На него ссора подействовала меньше, чем на Ленку. Вчера, возвращаясь домой, Клава видела его во дворе с какой-то девушкой. Сидели на лавочке и тискались. Мать матерью, а природа свое берет. Клава сделала вид, что не заметила. Он тоже. Лишь бы не привел жену с ребенком — она точно с ума сойдет.

— Ну все, мне пора. — Клава встала из-за стола. — Отведешь Витьку в детский садик, а Максу скажешь, чтобы он мне позвонил, когда домой вернется. Все ясно?

— Мам, — вкрадчиво спросила Ленка. — А можно я сегодня твои кроссовки надену?

— У тебя же свои есть. — Клава надела плащ. — И потом, они летние, а на улице еще…

— Да весна уже, мама, тепло! Ну я осторожно. Можно?

— Ладно. — Клава махнула рукой. — Только не сильно извози. Все, меня уже нет.

— Клавдия Васильевна, слышали — Худовский на вас в суд подавать собирается. — К ней подскочил Семенов и бодро зашагал рядом.

— Это за что еще? — безразлично спросила она.

— Не знаю. Но он вчера по МТК выступал по поводу того инцидента в баре. Говорил, что вы не хотите доводить то дело до конца по политическим соображениям. Что скажете?

— Я бы сказала, жаль материться не умею. — Дежкина виновато улыбнулась и резко завернула за угол.

Но тут ее опять поймали. Подскочила Люся-секретарша.

— Дежкина, Чапаев просил отчет по делу. Когда будет готов?

— Когда будет готов, — эхом ответила Клавдия.

— Дежкина, там к тебе какой-то мужик пришел! — закричал кто-то сверху.

— Значит, можно так и передать, про доклад? — не отставала Люся.

— Стенографически. — И Клава резко прибавила ходу.

— Дежкина, в магазине на углу помидоры дешевые продают. Тебе взять килограммчик? — поинтересовалась вечно ничего не делающая Антонина Павловна, учетчица из отдела экономических преступлений.

— Не надо, у меня есть.

Помидоров на самом деле никаких нет. Просто каждый раз, когда эта Антонина Павловна покупает что-нибудь Клаве, потом приносит в кабинет и сидит там минут сорок, рассказывая про подлую жену племянника, которая работает в театре и еще ни разу не пригласила на премьеру.