- Неужели не видела?

- Видела,- сказала Дар. - Кажется.

- Это умора, - сказал я убеждённо. - Как из катапульты.

- Да, умора, - сказала Дар. - А что дальше было?

- Пока туша разворачивалась, пока разгонялась заново, я уже висел на скале, причём отвесной.

- Страсти какие в этом океане, - сказала Дар. - И давно ты ведёшь такую жизнь? С детства?

- Нет, почему же, - сказал я. - Не с детства.

Дар удивилась и даже открыла глаза.

- Ты что? - спросил я.

- Я была почему-то уверена, что ты здесь родился и живёшь всё время.

- Нет, - сказал я.

- А где ты жил раньше?

- В столице.

- Где, где? - переспросила Дар.

- В столице, - повторил я.

- Вот как? - сказала Дар. Похоже, она была озадачена.

- Чем ты удивлена?

- Когда ты перебрался сюда?

- Мы переехали, когда я был уже подростком. Жизнь в столице требует средств, и немалых.

- Да, да, - сказала Дар. Она помолчала в нерешительности и взяла меня за руку.

- Извини, - сказала она просто, - мне самой неловко, я приняла тебя за простодушного провинциала. Не во всех отношениях, разумеется, - добавила она спокойно, с затаённой усмешкой. - Но в целом, увидев тебя, я решила, что передо мной - наивный увалень.

- Это когда? - спросил я лукаво.

Я тоже открыл глаза.

- Ах, ты! - сказала Дар, мягко улыбаясь. - Признайся, что ты там делал?

- Тебя высматривал, - сказал я. Я оценил её спокойную откровенность. Про провинциала.

- Ну и как? Я тебе понравилась?

- О! - только и сказал я. - Бездна чувств.

- Ну, ну, как бы не так, - сказала Дар, - не верю, чтобы сразу бездна чувств.

- Смотря, каких.

- А, это другое дело.

- А я тебе понравился?

- А зачем тебе это знать?

- Хочется, - сказал я.

- Не нужно тебе этого знать, - сказала Дар и поцеловала меня в висок. - Тем более, что тебе это самому известно.

- Ну и ладно, - сказал я, довольный, - ну и пусть.

- Я хочу искупаться, - сказала Дар. - Искупаемся?

- Да.

- Тогда раздевайся. - Сама Дар разделась очень быстро, я даже удивился.

Мы пошли к воде. Дар шла рядом и мягко улыбалась мне, когда наши взгляды встречались.

Я шлёпнул её по упругой подобранной попке, и она отскочила от меня далеко, разбросав длинные ноги.

Мы понежились в чистой воде на мелководье, потом стали сохнуть и жариться на солнце.

Дар подбирала какие-то ракушки и с удивлением их рассматривала.

- Одень рубашку, сгоришь, - сказал я, но она потянула меня к пальме.

Мы лежали, как прежде, щека к щеке, и я слушал ровное дыхание Дар, и всё остальное было далеко-далеко.

Где-то там остался родной заповедник, уютный, погребённый под зеленью, погруженный в многолетнюю спячку, осталась мать с её ночными гуляниями, оставался верный Лагуна, всепонимающий друг, остались бесчисленные праздники детства, которого я не помнил, а здесь были только унылый вой ветра над океаном и покачивающиеся, поскрипывающие пальмы.

Я охватил губами ушко Дар, сдавил его, она повернула голову с покойно прикрытыми глазами и подставила губы. Они были приоткрыты, и видна была влажно и тускло поблёскивающая полоска зубов. Я почувствовал влечение, и мы начали вяло, как бы нехотя, целоваться. Дар открыла глаза, взъерошила мне волосы и стала смотреть, что из этого получилось.

- Какой ты смешной... - прошептала она.

- Да? - сказал я тоже шёпотом.

- Да... Просто ужас до чего ты смешной... - Она провела ладонью по моим волосам, доставшимися мне, говорят, от отца. От матери мне достался рот и, говорят, хороших очертаний, с хорошим рисунком губ.

Дар, полуразвернувшись, скрутившись в талии, взяла растопыренной рукой мой затылок, прижалась губами к моим губам, хорошего, кстати, рисунка, и мы долго, ненасытно целовались, до боли стискивая рты, а потом я ласкал её шею, Дар в это время замирала, сильно откинув голову назад, блуждая бездумным взглядом где-то в высокой густой кроне пальмы, и тихо вздрагивала, когда я находил новую впадинку, образовывающуюся оттого, что она прогибалась назад всё сильней и сильней, по шее и по тонким, обнажённым выше локтей рукам проходила сладкая дрожь, как озноб. Глаза девушки закрывались от блаженства, а по лицу пробегали, как тени от облаков, яркие красные пятна, как скользящий румянец, волосы перемешались с песком, голова вдавилась в песок и в ствол пальмы, она резко напряглась, уперлась мне кулачком в грудь и обмякла, скривившись, а я чувствовал, как сильно стучит в висках кровь, оглушительно стучит, и я лежал, чувствуя горячее тело Дар, чувствуя жар во рту, и всё куда-то плыло, плыло и никак не могло остановиться.

Дар приподнялась, откуда-то у неё появились силы, она, быстро осмотрев моё лицо, стала целовать его, тихо улыбаясь, как русалка, это длилось долго, и я совсем забылся, как в волшебном сне, изредка отвечая на поцелуи, а в глубине глаз Дар что-то вспыхивало и гасло, взгляд был странным, то сосредоточенным, то почти безумным и, глядя в эти глаза с испытующими искорками, я сам поражался своим возможностям. Мы вновь и вновь выискивали новое - ненасытная, неутомимая молодость - и находили, и были счастливы, как два сильных молодых зверя, а потом, когда солнце нехотя перевалило за зенит, бесконечно усталые, уснули мёртвым сном в объятиях друг друга, сном безмятежным и беспробудным, как дети.

Когда я проснулся, была ночь. Я лежал и смотрел на звёзды. Проснулась и Дар.

- Пик... - шепнула она.

- Да?

- Уже ночь? Мы с тобой проспали весь день.

- Ты выспалась?

- О да. Как темно и ветра нет. Это океан так шумит?

- Да. Послушай, тебя искать не будут?

Дар помолчала, потом сказала равнодушно:

- Пускай ищут.

- Среди ночи, тебе, гостье, тоже, наверное, неудобно появляться.

Она засмеялась.

- Ладно, всё в порядке. Я вся в песке, Пик.

Я привлёк её к себе и поцеловал. Губы у неё были тёплые. Вокруг было очень темно. Луна только начинала показываться.

Я отпустил Дар и пошёл по влажному песку у самой воды. Океан был очень спокойный.

Дар отстала. Я слышал, как она запрыгала на одной ноге, разуваясь на ходу, и как зашла в воду, и как вода захлюпала.

-Эй! А мы правильно идём?

- Конечно. У тебя возникли сомнения?

- С тобой? Никогда. - Она засмеялась и стала догонять меня. Её смех разносился по всему пляжу. - Веди меня, мой друг и повелитель! - торжественно сказала она и снова засмеялась.

Мы уже довольно долго шли медленным шагом, и Дар висла на мне, иногда забредая в воду, и кристальные волны с тихим журчанием накатывались на пятки.

Взошедшая луна ровно освещала пляж, и её свет лежал на унылых листьях редких пальм.

- Я слышала, у вас есть трущобы. Там очень страшно?

- Глухое место, особенно ночью. Старое строительство. Развал.

- А что там строили?

- Не знаю.

- А почему прекратили строить?

- Неизвестно.

- У вас настоящая провинция. Никто ничего не знает и ничем не интересуется.

- А что здесь интересного? Ничего.

- А школу ты никогда не пробовал бросать?

- Пробовал.

- Я тоже, - сказала Дар. - У меня, понимаешь, нет никаких способностей к наукам. Правда, учусь я хорошо. У меня хорошие отметки.

- Ты и не будешь никогда заниматься науками, - обнадёжил я её.

- Но ведь надо хорошо учиться, - возразила зачем-то Дар. - Надо.

- А сколько тебе годиков?

- Это неважно. Мало ещё. Послушай, Пик, совсем не видно огней, разве мы так далеко уплыли? Постой... мы же идём в другую сторону.

- А ты только сейчас это заметила?

А вдруг праздник начнётся? Сам по себе, механически, без причин. Как раньше. От выбора публики.

- Пик! Что ты задумал? Подожди. Подожди же! - Она схватила меня за руку. Её рука слегка дрожала. Она всматривалась мне в лицо, держа за руку. - Пи-ик! - громко и жалобно воскликнула она, присев, и лицо её плаксиво исказилось.

- Что с тобой?

- Я боюсь... я... я... боюсь! - Она попыталась освободить руку, но я не отпускал, и на её лице появился ужас, она сказала: - Пик, перестань, куда мы идём, я боюсь! Я не знаю... - забормотала она. - Мне же говорили. Пик, неужели это ты... нет, я не верю, этого не может быть... - Она порывисто огляделась, вокруг был пустынный пляж и больше ничего, и Дар вдруг как-то обмякла.