Воздвигнутый на деньги нефтяных магнатов и продюсеров безголосых певичек, дворец Эглонда был необъятен. Кругом блистала позолота, ноги тонули в дорогих восточных коврах. В воздухе был разлит тонкий аромат благовоний. Повсюду сновали хорошо вышколенные гномы-лакеи — чистые, умытые и без своих ужасных бород. Они без конца кланялись, сметали с одежды эльфов пыль метелочками из страусовых перьев и со словами: «Бвана! Моя твоя любить!» норовили облобызать руки.

Фордо долго шел за чародеем по широким, ярко освещенным коридорам дворца. Игровые автоматы у стен манили россыпью огней. Мимо проплывали шикарно убранные залы казино, варьете и ресторанов. Мохнатые уши хрюкка жадно ловили отзвуки чужого веселья.

Впереди показалась высокая двустворчатая дверь. Униженно кланяясь, гном-лакей распахнул обе створки и напоследок чмокнул Гнусдальфа в зад. Фордо проскользнул мимо гнома, стыдливо прикрывшись ладошкой.

Он очутился в актовом зале размером с небольшой стадион. Витражные окна, украшенный орнаментом потолок, десяток люстр на тысячу свечей. Зал был уставлен столами — множеством столов. За ними восседали эльфы, люди и даже гномы. Были и нацменьшинства вроде фей, гоблинов, чурок и некоторых других, слишком ничтожных, чтобы о них упоминать. Все они прибыли по зову Эглонда, дабы обсудить Проблему Кольца, а заодно немножко покушать на банкете.

Зал украшали позолоченные гобелены с изображением белокурых эльфов, преисполненных величия и сдержанного достоинства. Облаченные в серебряные доспехи, эльфы начищали оружие, ковыряли в носу или охотились на крупных рогатых гномов, истребленных, как известно, из-за их дурацкой привычки таскать в карманах золотые самородки.

На видном, хорошо освещенном месте висела оправленная в платину почетная грамота, врученная Эглонду за досрочное окончание циркового училища по классу клоунады.

«Среднее образование лучше, чем никакого, — философски подумал Фордо. — Надеюсь, хоть читать-то он умеет».

Сам Владыка сидел в центре зала за широким столом, устланным тончайшей скатертью из паутины. Это был худой невзрачный дядька с отрешенным выражением лица и мутными глазами. На плечах его красовался белый парчовый халат — парадное одеяние всех эльфийских сатрапов, а на голове была золотая корона с великолепными изумрудами, которые эльфы украли у какого-то заезжего гнома-ювелира. Пышные чуть вьющиеся волосы цвета серебра резко контрастировали с его черным, как вакса, лицом.

— Кланяйся! — прошептал Гнусдальф. — Кланяйся Великому Эглонду, он любит, когда перед ним пресмыкаются!

Ошеломленный Фордо низко поклонился, не забыв почесать коленку, дабы усилие не пропало даром.

Увидав Фордо, Эглонд что-то неразборчиво буркнул, бросил в стакан с водой две шипучие таблетки и выпил получившееся лекарство. В мешках под его глазами могла бы уместиться половина Пофигшира.

— Он не слишком приветлив, — заметил Фордо, глядя, как эльфийский владыка с истинно королевским достоинством, взлелеянным дыханием веков, ковыряет спичкой в зубах.

— У славного Эглонда сильное расстройство на почве личной жизни, — сообщил маг, едва они уселись на отведенные им места. — Вот почему он грустен и кажется тебе таким недружелюбным.

— Ну да? — удивился Фордо, подкладывая под зад саквояж Гнусдальфа (стулья эльфов не были, разумеется, рассчитаны на хрюкков). — И очень сильное?

— Чрезвычайно, — серьезно кивнул маг. — Но слава богам, врачи нашли верное средство и его понос уже почти прошел!

— А кто это от него справа? — Фордо указал на смуглую блондинку с томным взглядом и грудями величиной с холмы его родины.

Чародей мельком взглянул на деву.

— А-а... Его дочь от первого брака, Порвен Надоель. Никчемный персонаж. В этой истории мы без нее обойдемся!

Фордо моргнул: что за штучки? Порвен Надоель стала прозрачной! Совсем прозрачной! Скорее даже призрачной! А потом истаяла без следа.

— Что за дела, Гну...

Но маг внезапно вскочил и помчался к дверям дамской комнаты: он увидел знакомую эльфийку, которая подавала ему загадочные знаки.

Тут же к стулу Гнусдальфа приблизился гном. Маленький гном, если говорить политкорректно. То есть он был чуть крупнее клопа. Он приставил к стулу раскладную лестницу и, громко ругаясь, полез наверх. За его поясом были крошечная ржавая кирка и меч, сделанный из обломка перочинного ножа. Под брезгливо изогнутым ртом болталась лохматая борода; при каждом вздохе она топорщилась, и гном становился дьявольски похожим на моржа.

Злобно пыхтя, карлик взобрался на свой Эверест. Фордо подумал, что он полезет дальше, на стол, но этого не случилось. Лестница гнома сгибалась в сочленениях, как детский конструктор. Пара ослабленных болтов, матерная тирада, и в руках гнома появилось нечто вроде насеста, который вознес его над столом.

Карлик победно взглянул на Фордо, дескать, знай наших! Затем с дружелюбным видом протянул ему руку:

— Гной.

Фордо вытаращился на карлика с ужасом:

— У кого?

Тот застонал:

— Это мое имя, идиот! Дали при рождении! Я — не выбирал! — Карлик затряс головой. — Кто ж виноват, что у нас, у гномов, такие отвратительные имена?

«Да вы сами», — хотел сказать Фордо, но сдержался.

— Никто, — сказал он. Преодолев смущение, хрюкк пожал протянутую длань. — Фордо Бэдганс.

— Гной Перешейк, — грустно представился карлик. — Сын Долба Резинового. Будем знакомы...

Фордо поспешно кивнул.

— Тебя не смущает мой рост? — спросил гном.

— Некоторым образом... да, — признался Фордо, довольный тем, что на все Хреноземье отыскалось хоть одно существо мельче самого мелкого хрюкка. — На баскетболиста не тянешь. Ты меньше меня. В детстве много работал?

— Карлик я, — посетовал гном, — лилипут.

— Да это и так видно.

— Опять двадцать пять! — вспыхнул Гной. — Карлик среди гномов! Что, никогда не слыхал о такой проблеме? Страдаю всю жизнь: то за навозного жука примут, то за божью коровку!

Сын Долба Резинового насупился, потом чело его просветлело, и он, повернувшись к Фордо, сложил из пальцев правой руки так называемую «гномью козюльку» — вытянул указательный и мизинец, а прочие согнул.

— Хэви тебе, сын отца! — сказал он, и ткнул козюлькой в глаза Фордо.

— А тебе Мэталл, — мгновенно сориентировался Фордо, в свою очередь ткнув козюлькой в очи гнома. При этом ладонь другой руки Фордо расположил между глаз.

Хрюкк вовремя вспомнил рассказ Бульбо о процессе братания горных гномов, добытчиков тяжелого металла. Козюльки обоих металлистов ткнулись в ловко подставленные мостики, но на этом процесс братания не закончился.

— Да будет твердым твой Хард! — выспренно изрек Гной.

— Да не опустится никогда твой Рок! — не менее величаво ответил Фордо, и новоиспеченные друзья скрепили дружбу крепким «козюлькожатием».

«А он не такой уж и противный, — подумал хрюкк. — Внешнее уродство часто скрывает красоту души».

Любопытно, но точно такая же мысль, только в отношении Фордо, родилась и у гнома.

Тем временем в зал ввалилась хорошо поддатая тройка приятелей Фордо; где-то раздобывшие и употребившие трехлитровую банку браги, хрюкки горланили любимую песню Бульбо:

Лакеи быстро усадили горланящих хрюкков рядом с Фордо. И вовремя — Эглонд как раз велел начать банкет.

Подносы бесконечной чередой поплыли мимо хрюкков. Фордо, знакомый с эльфийской кухней только по рассказам Бульбо, даже растерялся, выбирая между комариными отбивными, фаршированной чморкской печенью и собачьим фрикасе.