Но вернёмся опять в Томск. Якушев и Патушинский прибыли сюда 24 июня, совсем ненадолго, всего на сутки, каждый по своим делам. Якушеву конечно же первым делом необходимо было снестись со своими коллегами из Сибирской областной думы, для чего члены Частного совещания опять-таки в экстренном порядке организовали своё внеочередное собрание, а точнее – два: 24-го и 25-го числа. Вопрос о передаче власти от Западно-Сибирского комиссариата пяти министрам ВСП, судя по протоколам тех заседаний, официально не обсуждался. Зная, каким образом совсем недавно прореагировали члены Сибирской думы на газетный заголовок телеграммы о «создании правительства», Якушев, видимо, так и не решился поднимать этот вопрос во время своего посещения заседаний Частного совещания, но наверняка обговаривал данную тему где-то в думских кулуарах и, уж точно, – с членами Потанинского кружка. Здесь, видимо, и было принято окончательное решение, – не ставя в известность находившихся в Томске членов СОД, осуществить, как и планировалось, передачу власти в руки Совета пяти министров, при этом данную смену политических декораций оформить лишь одним, что называется, волевым решением председателя Сибирской областной думы.
Из Томска Якушев и Патушинский выехали ещё с одним министром ВСП Михаилом Шатиловым, который вполне себе без всяких проблем только что (21 июня) вернулся из Омска, как вдруг срочно был туда опять вызван. В Омск, минуя Новониколаевск, все трое прибыли в четверг 27 июня, и уже на следующий день состоялось совместное совещание четырёх министров Временного Сибирского правительства – Петра Васильевича Вологодского, Григория Борисовича Патушинского, Ивана Адриановича Михайлова, Михаила Бонифатьевича Шатилова – и председателя Сибирской областной думы Ивана Александровича Якушева. По мнению комментаторов, участники того собрания в первую очередь определились в своём отношении к главным политическим вопросам текущего исторического момента, как то: категорическое неприятие большевистской диктатуры, Брестского мирного договора с Германией, национализации предприятий и имуществ, а также осуждение мероприятий советской власти, связанных с разгоном Всероссийского Учредительного собрания, Сибирской областной думы, органов городского и земского самоуправления.
Далее все согласились с тем, что, во избежание угроз политического реванша, как справа, так и слева, находящимся на территории Сибири министрам ВСП необходимо как можно скорее принять на себя власть на освобождённых территориях. Эсеры с их широко разветвлённой сетью нелегальных организаций, с их связями в двух российских столицах и даже за рубежом сыграли уже, как посчитали тогда ведущие сибирские политики, свою историческую роль, совершив в Сибири вооруженный переворот и восстановив власть демократии на местах. Теперь на смену им должны были придти совсем другие люди, те – которые занимались проблемами родного края на протяжении многих предшествующих лет и сумели плодотворно потрудиться на благо Сибири. За это министры, надо полагать, проголосовали единогласно.
2. Конструкция новой омской власти
Теперь нужно было определиться с названием вновь создаваемого органа высшей исполнительной власти и с его составом. Совет министров Временного Сибирского правительства – так решили назвать себя новые претенденты на власть. В состав Совета предполагалось включить пока лишь пять человек – присутствовавших на совещании четырёх министров, а также несколько подзадержавшегося в Красноярске Владимира Михайловича Крутовского. Находившегося в занятом ещё большевиками Иркутске Ивана Иннокентьевича Серебренникова учли как бы на перспективу, он должен был присоединиться к своим коллегам, как только это станет для него возможным. Всех этих людей, в отличие от комиссаров ЗСК, объединяла не партийная принадлежность, а приверженность идеям сибирского областнического* движения, все они являлись видными сибирскими автономистами, продолжателями дел Афанасия Прокопьевича Щапова (спился и умер в нищете), Николая Михайловича Ядринцева (покончил с собой) и Григория Николаевича Потанина (прошедшего через тюремное заключение, каторгу и ссылку, но Божьим промыслом всё-таки убереженного и дожившего до тех великих дней).
_______________
*Давно уже нам надо было объяснить непосвящённой части нашей читательской аудитории почему движение сибирских автономистов называлось областническим, а Сибирская дума областной, как-то не до того было, но сейчас, кажется, представился, наконец, случай. Итак, всё повелось со времён научных трудов одного из отцов-основателей нашего сибирского областничества, его первого теоретика Афанасия Прокопьевича Щапова, провозгласившего однажды (в середине XIX века), что «русская история, в самой основе своей, есть по преимуществу история различных областных масс народа», что в областных особенностях народной жизни и заключена, собственно, живительная сила всей великорусской нации. «Изучая русскую историю, – писал Щапов, – [мы] оставляем почти без всякого внимания этот областной элемент, сколько загадочный, столько же быть может, зиждительный, плодотворный элемент нашей будущей цивилизации». Под одной из областей России в этом смысле подразумевалась и Сибирь, весь Сибирский край с Дальнем Востоком включительно с автономиями по территориальному (Западная, Средняя, Восточная Сибирь, Забайкалье и т.д.) и национальному признаку (алтайцы, хакасы, буряты и т.п.).
Первым забил тревогу, по поводу случившегося, как ни странно, полковник Гришин-Алмазов, командующий Западно-Сибирской повстан-ческой армией и одновременно управляющий военным отделом ЗСК. Он ещё 27 июня, как только узнал о приезде в Омск сразу трёх министров, отправил в Томск в адрес Павла Михайлова срочное сообщение следующего содержания: «Ваше присутствие здесь крайне необходимо, и я очень прошу Вас приехать в ближайшие дни». Скорей всего командарм опасался не столько за своих друзей эсеров, сколько за собственные властные полномочия. Так или иначе, но ход был сделан совершенно правильный,
хотя, впрочем, уже и изрядно запоздалый. Павел Яковлевич в ответ пообещал Алексею Николаевичу приложить все силы «к экстренному выезду» из Томска, что, собственно, он и сделал, так что к 30 июня, ко дню решающей политической схватки, лидер Западно-Сибирского комиссариата уже находился в Омске.
И вот, наконец, тот день настал. Четверо членов ЗСК сидели напротив четверых министров ВСП*, а между ними Якушев. («Случайно попавшего» на эту встречу Гинса можно как бы не считать, хотя…) Чисто математически получалось так, что чью сторону примет председатель СОД, та группа окажется в большинстве и сможет одержать победу в развернувшемся противостоянии. Якушев выбрал группу сибирских министров. По какому-то совершенно невероятному стечению обстоятельств, по данным сарафанного радио и томской газеты «Понедельник», подписание капитуляции проходило (что, с нашей точки зрения, вполне символично), якобы, в том самом пульмановском вагоне военного министра Сухомлинова, в котором 2 марта 1917 г. подписал своё отречение от престола последний русский император Николай Александрович Романов. Большинство участников того совещания не дожило, к сожалению, до периода написания своих мемуаров, кто-то погиб во время Гражданской войны, кто-то сгинул в сталинских лагерях, кто-то – в эмиграции. И так получилось, что лишь Георгий Гинс, сторонний наблюдатель той исторической встречи эсеровских комиссаров и сибирских министров, сохранил для нас свои воспоминания о ней. Для тех, кто их читал, не лишним будет ещё раз восстановить в памяти этот текст, ну а тем, кто не знаком с ним, тем более должно быть интересно.
_______________
*Пятого, Вл. М. Крутовского, не стали дожидаться, он в тот день только ещё выехал из Красноярска и прибыл в Омск лишь 2 июля.
