Ещё до приезда в Омск большинства членов Западно-Сибирского комиссариата, то есть ещё до 14 июня, по всему городу были расклеены воззвания от имени четырёх верховных эсеровских комиссаров, в которых говорилось (немножко повторимся опять для пользы дела), что вся полнота власти в освобождённых от большевиков районах переходит в руки «Сибирского временного правительства, избранного Сибирской областной думой», для которого важнейшей задачей является защита начал народоправства, как единственной гарантии «полной гражданской свободы, как единственное условие самосознания и самоорганизации всех сил труда». И на этом пути главной целью «Временного Сибирского правительства является созыв Всесибирского Учредительного собрания, дабы народы Сибири смогли не по указке сверху, а по указанию всего населения Сибири определить дальнейшие судьбы родной страны, – части великой Российской федеративной демократической республики…»

В ответ на эти выдержанные в народническом духе заявления в «Омских вестях» за 12 июня появилась, что называется, разгромная статья под общим смысловым разворотом: «А кто же это такие Временное Сибирское правительство и его уполномоченные, находящиеся на данный момент в Томске и от имени которых действует сейчас власть на местах?». И далее разъяснялось: «В лице особо уполномоченных Временного Сибирского правительства, как, впрочем, и в лице самих членов Временного Сибирского правительства к власти снова возвращается главенствовавшая с февральского переворота и до октябрьского партия так называемых правых эсеров». И «таким образом, – завершала в явно неготивном тоне свои выводы газета, – как политические деятели, это всё хорошо знакомые лица». В той же статье, пожалуй, впервые в сибирской печати зашла тогда речь и о таинственных харбинцах, уже упоминавшихся нами; о тех харбинцах, которые как-то так, мягко говоря, не совсем были согласны с претензиями Правительства, избранного Сибирской думой, на власть и от того заинтересовавших омских правых в качестве возможной альтернативы этой власти. Борьба началась…

В ответ на такой дерзкий выпад по постановлению комиссара А.А.Кузнецова весь номер газеты изъяли из продажи, а редактор «Омских вестей» Иван Гаврилович Кузнецов (однофамилец) 15 июня был арестован. Беспартийный «Омский вестник» выходил даже при большевиках, правда всегда держал, что называется, нос по ветру, и тут вдруг такой казус. Редактора Кузнецова почти сутки продержали в Доме республики, и лишь 16-го числа отпустили на поруки. На общем собрании служащих торгово-промышленных предприятий также поднимался в те дни вопрос о составе Временного Сибирского правительства, и присутствующие выразили крайнее недовольство тем, что подавляющая часть министерских постов занята представителями эсеров и меньшевиков и лишь два портфеля досталось кадетам («Омский вестник», №124 от 22 июня 1918 г.).

Преследованию со стороны властей подвергся и редакционный коллектив газеты «Пролетарий», орган омских меньшевиков-интернационалистов. Последние, в отличие от правых, повели атаку с совершенно противоположной стороны и первыми посмели назвать чехословацкий мятеж ни больше, ни меньше, как спланированной провокацией против русской демократии. Они так же высказались против ликвидации Советов всех уровней. Но их голос не был услышан, как он не был услышан пол года назад, в январе 1918 г., когда те же самые меньшевики-интернационалисты вместе с представителями других демократических партий протестовали против разгона большевиками местных органов власти и Учредительного собрания. «Пророков нет в отечестве своём, да и в других отечествах не густо». Как против «Омского вестника» так и против «Пролетария» были возбуждены судебные тяжбы.

Николай Демьянович Буяновский, исполнявший в тот период обязанности председателя Омской городской думы и ведший её расширенное заседание 8 июня, одновременно с этим последние три военных года являлся ещё и председателем Омского биржевого комитета. Видимо поэтому ему было поручено организовать и провести одно из самых важных, по меркам консервативного Омска, мероприятий – собрание городских торгово-промышленных кругов. Оно состоялось в воскресенье 16 июня в помещении коммерческого училища. Это совещание, также как и многие другие политфорумы той поры, объявили расширенным, то есть открытым для посещения всеми желающими, более того, для участия в нём пригласили и иногородних гостей, представителей от Урала и Башкирии. На собрании, таким образом, присутствовало около тысячи человек («Сибирская речь», от 23 июня 1918 г.), рекордное, по всей видимости, количество в те дни.

Основной политический костяк собрания составили люди, очень близкие и практически идентичные таинственным харбинцам, то есть, главным образом, представители бизнес элиты Омска, а также члены местного отделения кадетской партии («партии народной свободы», как её иногда называли). На открытую конфронтацию с новой эсеровской властью участники совещания пока не пошли, однако поставили главной целью своей конференции выработку рекомендаций политического и экономического характера членам Западно-Сибирского комиссариата или тем людям, которые, возможно, их вскоре сменят у руля краевой власти. Собрание торгово-промышленников в качестве гостя посетил комиссар ЗСК Михаил Линдберг, который, так, видимо, на всякий случай, взял с собой ещё и командующего Западно-Сибирской армией полковника А. Н. Гришина-Алмазова.

Линдберг в своём приветственном слове, характеризуя новую сибирскую власть, отметил, что она не партийная и не групповая, а носит, прежде всего, деловой характер. В качестве доказательства Михаил Яковлевич заверил собравшихся, что большинство постановлений советской власти будет вскоре отменено и, в частности, – закон о национализации банков и предприятий. А в экономической сфере всем – и частным предпринимателям, и кооперативам, а равно с ними и государственным организациям – даны будут равные возможности в развитии своей комерческой деятельности.

После ухода представителей Сибирского правительства (которые, смеем предположить, почувствовали себя не совсем комфортно в зале) председатель собрания Николай Буяновский предложил приступить к деловой работе и выступил от имени Биржевого комитета с обширной речью, в которой призвал своих коллег как можно скорее включиться в дело экономического и политического возрождения Сибири. «Надо отбросить недоверие, забыть пережитое, надо начать работать. Работы масса. Класс торгово-промышленный и сельскохозяйственный, то есть крестьянство одни только могут спасти Сибирь и Россию», – резюмировал он. Выступивший вслед за Буяновским управляющий отделом финансов ЗСК А. П. Мальцев призвал собравшихся добиваться отмены хлебной монополии и введения полной свободы в осуществлении торговых операций. Наконец, в ряду всех заранее запланированных ораторов, последним выступил некто Лотаков, которому, собственно, и было поручено озвучить проект постановления собрания по текущему моменту. В нём-то как раз и содержались рекомендации властям по организации государственного строительства на ближайшую перспективу.

Чтобы долго не ходить вокруг да около приведём главное положение предложенного проекта постановления. В нём говорилось (см. например «Омский вестник», №120 от 18 июня 1918 г.):

«Вследствие чрезвычайных обстоятельств вся власть в Омске и в Западной Сибири вверяется одному лицу – диктатору, от которого и зависит назначение лиц на все административные и судебные должности в крае. Порядок этот продолжается до полного конструирования и укрепления на местах Всесибирской правительственной власти. В губерниях и областях немедленно назначаются управляющие таковыми и их помощники». В диктаторы, надо полагать, намечался полковник Иванов-Ринов, но ни никак не правительственный комиссар эсер Кузнецов.

Существующее городское самоуправление, по мнению составителей проекта, необходимо было немедленно распустить, а новое избрать на основе хотя и всеобщего голосования, но, как в старые добрые времена, с введением цензов: возрастного (до 25 лет) и осёдлого (до 2-х лет проживания в той или иной местности). Далее предлагалось отменить все без исключения постановления советской власти и на период до начала работы нового Учредительного собрания вернуться к законам, действовавшим на территории России до большевистского переворота. Исключение из последнего списка, по мнению омских торгово-промышленников, должно было составить лишь положение о выборах в Учредительное собрание; его признали несовершенным (от того, видимо, что депутатами прежнего Собрания стало слишком много большевиков, левых эсеров и эсеров-черновцев) и нуждающимся в доработке специально созданной комиссии. Взаимоотношения с Центральной Россией определялись по схеме: пока в Москве большевики, Сибирь обособляется и управляется самостоятельным правительством*. Отношения с государствами Антанты должны были строиться на добрестстких основах, с сохранением прежних союзнических обязательств, в том числе и по долгам; в обращении к союзникам содержалась просьба оказать белой России неотложную финансовую, экономическую и военную помощь для организации борьбы с германо-большевизмом. Далее, все Советы народных депутатов, за исключением профессиональных союзов, подлежали немедленному роспуску без каких-либо надежд на возрождение. Такова была политическая программа проекта постановления.