— пример об оценке актера — «как он сыграл роль во время самого представления» столь же неудачен, как и обоснования (о чем я уже писал) о «взятии городов к празднику». Генерал, видимо, не знает, что по «конечному» результату можно оценивать, например, успех победителя в коротком спринте на 100 метров, даже если стартующий «засиделся» немного на старте. У театралов подходы совсем другие — они оценивают (не интересуясь деталями репетирования роли, падал ли актер в оркестровую яму или нет) игру актера (актеров) на протяжении всего спектакля. Поэтому плохая игра в 1-м действии не компенсируется в полной мере успехом только в последнем, как это предполагает Гареев. Чтобы научиться применять оценки мира искусств, нужно одно — чаще ходить в театр.
Применительно к Халхин-Голу (как это предлагает «театрал» Гареев) на самом деле следует рассматривать действо из 2-х актов: 1-й — начало операции (не относя его к «репетиции») и 2-й — завершение боев. «Актер Жуков» (по методике Гареева) первое действие отыграл откровенно слабо (только «входил в роль»), а второе — достаточно убедительно («не расплескал образ»). Вот такая получилась театральная рецензия. Поэтому объективный разбор по «действиям» — этапам халхингольских боев не дает оснований генералу упрекать меня в «нагнетании только отрицательных эмоций».
5. Опять затевается явно излишний спор о Штерне (якобы я его «идеализирую»). Однако обсуждение Штерна началось только после того, как Гареев, смутно представляя, что такое элементарная тактичность и корректность, небрежно бросил в адрес заслуженного и к тому же репрессированного военачальника постыдную фразу — «... Все эти Штерны»... Удивление вызвало и утверждение Гареева — Штерн был «в основном политработником». Что касается намека на то, что Штерн командовал 8-й армией в Финскую кампанию, то всем известно: руководством страны и наркоматом обороны вся эта кампания была проведена настолько неорганизованно и без должной подготовки, что пытаться определить на аптекарских весах, кто из командармов действовал в этом сумбуре лучше, а кто хуже, нет никакого смысла.
И о «боевом опыте». Да, опыта у Жукова было меньше, чем у Штерна, поэтому он (Штерн) и находился на более высокой должности. К тому же я вообще не применял слово «превосходство», считая, что для обоснования столь крайней оценки еще не придуман прибор.
И уж совсем удивительно читать литературные упражнения Гареева о том, почему я сослался на слова Сталина (Жукову) — «теперь у Вас есть боевой опыт». Ну, во-первых, я сослался не на слова Сталина, а на цитату, которую приводит сам Жуков в своих «Воспоминаниях». На известной генералу странице Жуков, а не Сафир, цитирует Сталина; во-вторых, эти оценки Жуков не опровергает, отлично понимая, что боевой опыт его ограничен только ночным кавалерийским захватом в плен отдельных немецких офицеров в 1-й мировой войне (в составе небольших кавгрупп 10-го драгунского Нижегородского полка) и командованием взводом и эскадроном в Гражданскую войну[314]. А это для руководства боевыми действиями соединений и объединений (что сразу и выявилось в «1-м акте» халхингольского действия), прямо скажем, маловато.
И последнее — оценки эти при назначении делал Сталин. А любой умеющий читать по-русски (как бы он ни относился к Сталину) после подобных заключений иного вывода (значит, «до того» его (опыта) не было) сделать не может. В таких случаях говорят «и кошке ясно».
6. Пытается оспорить Гареев и утверждение о заметной роли («заложивших основы») дальневосточных дивизий при обороне Москвы. Вообще-то я впервые сталкиваюсь со столь низкой оценкой роли дальневосточных дивизий в обороне столицы. Пока же еще никто до Гареева и его команды не додумывался оценивать этот показатель с арифмометром в руках, пересчитывая на проценты — «около 7,3». И кто же это возьмется определить истинную значимость этих процентов, каждый из которых «дорогого стоит». Поэтому к оценке сущности подобных арифметических упражнений генерала в определении «процентовки», удачно подходит известное изречение Вождя Революции: «По форме правильно, по существу — издевательство». Дело в том, что даже при небольшом количестве этих добротно укомплектованных и обмундированных боеспособных дивизий (наряду со многими соединениями поспешно преобразованными из ополченческих частей), все они были на слуху, так как играли цементирующую роль на важнейших участках обороны Москвы: 32-я сд и 82-я мед прочно прикрыли магистраль Минск — Москва у Кубинки на Западном направлении, 78 сд (9 гв. сд) Белобородова прославилась в зоне действий 16-й армии Рокоссовского и т. д. К тому же, строго говоря, не «автор (Сафир — B.C.) утверждает», что Штерн, добившись решения Политбюро ВКП(б) о приведении войск Дальнего Востока в боеготовое состояние, «заложил основы... победы под Москвой». Не надо передергивать. Эта цитата принадлежит не мне, а другому автору, и на с. 263 (ВИА № 3) я точно указал источник — «Знамя», 1990, № 6, с. 166. Этому высказыванию на страницах «толстого» журнала без малого 11 лет, однако, в течение столь длительного срока никто из гареевского отряда единомышленников никаких претензий этому популярному изданию не предъявлял. Я же полностью согласен с автором этой цитаты, так как понимал фразу, примененную во множественном числе («заложены основы»), как составляющую частицу единого целого («основа»). Учитывая значимость этой темы, я не могу себе позволить продолжать комментировать ее в гареевском «бухгалтерско-процентном» варианте.
7. Генерал Гареев очень избирательно ведет политику — от оппонента он требует, чтобы все аргументы снабжались (когда надо и не надо) ссылками на документы, сам же этого правила не придерживается. Вот и в случае с предложением Жукова упразднить группы офицеров Генштаба при штабах фронтов, генерал сетует, что «предложения делал не только Жуков, но и некоторые другие (выделено мной — B.C.) военачальники». Ну, и кто же эти таинственные «другие»? Что же мешало Гарееву и его помощникам не заниматься литературными упражнениями, а конкретно назвать фамилии этих «обрашенцев», указав соответствующие номера документов? Но ничего этого в очередном бездоказательном «наезде» на меня нет и в помине. Поэтому могу заверить читателей, что, знай я о наличии каких-либо других обращений, «просто так» подобный упрек в статью бы не включил.
8. Ну вот, мы подошли к наиболее «хлесткому» гареевскому обвинению меня, имеющего высшее военное образование, в «элементарной военной неграмотности». Дело в том, что я, по простоте душевной, стараясь подчеркнуть авторитетность оценки начального периода халхингольских событий именно начальником Генштаба Шапошниковым и разъясняя читателям «технологию» подготовки приказа Министра (Наркома), применил слово «совместные» (приказы). Вообще-то это довольно дохленькая попытка по такой «мелочевке» пришить мне дело, ибо:
1). Статья оппонентами прочитана невнимательно, так как до этого технологию подготовки приказа Наркома я четко и ясно изложил на стр. 253 ВИА № 3:«... в нем (приказе Наркома обороны — В. С.) специалисты Генштаба, подготовившие этот документ (выделено мной — B.C.) сделали беспристрастный анализ происшедших событий». Здесь спорить просто не о чем.
2). Утверждение Гареева о том, что «приказы Наркома обороны... как и любой (?! — B.C.) другой приказ» имеют две подписи, более ошибочно, чем мое определение «совместное». Приказов с одной подписью уйма. Вот беру сборник 1941 года, произвольно открываю и читаю первый попавшийся на глаза документ: «Приказ от 29 июля 1941 года № 241». Подписал один Нарком обороны. Ну, и так далее.
3). Знаю ли я порядок разработки и составления подобных приказов? Да, знаю, причем не хуже Гареева и бойцов его команды. Более 20 лет проработав в Генштабе (3 Управление) и аппарате Замминистра обороны по вооружению (14 Управление), в ходе формирования пяти «военных пятилеток» по поставкам вооружения и военной техники (в части, касающейся Сухопутных войск), принимал непосредственное участие в подготовке не одной сотни проектов Приказов МО и Постановлений Правительства. Так что говорить о моей «военной неграмотности» смешно, еще смешнее продолжать это утверждать.
