Что касается отставки Жукова, то все последующие спекулятивные стенания о его якобы опале несостоятельны, так как ему было уже за 60, и во всех армиях (в т. ч. и нашей) этот возраст считается «не служивым». С учетом же многочисленных, как правило, не поддающихся объяснениям решений (не стыкующихся с законами мирного времени, да и уставами) в армии его присутствие уже было малополезным и во многом вредным. К тому же для воспитания офицеров нового поколения (на истинно русских традициях и понятиях о чести и личном достоинстве) «жуковские» методы и замашки просто противопоказаны.
Говорить же об «опале» (по Далю: «ссылка и конечное разорение») смешно, так как Жуков, согласно Постановлению СМ СССР от 27.2.58 сохранил право ношения военной формы одежды, денежное содержание всех видов, дачу, легковую машину и пр.
Завершу же этот далеко не полный перечень очевидных недостатков Жукова высказыванием двух Героев Советского Союза.
Маршал И. Конев(из беседы с зам. директора института партии при МГК и МК КПСС А. Пономаревым на совещании Высшего военного совета в июне 1946 г.): «...Разрешите», — обращаюсь я к Сталину. «Давайте», — говорит он. Говорю: «Да, Жуков, человек тяжелый, грубый, плохо воспитанный. С ним не только работать, но и общаться тяжело (выделено мной. — В.С.). Но я категорически возражаю, товарищ Сталин, против того, что ему не дорога Родина... что он неуважительно относится лично к Вам»...[192] Конев рассказывал, что тогда его поддержали другие маршалы (против был только генерал Ф.И. Голиков. — B.C.).
Генерал Г. Байдуков, выступая на советско-американской научной конференции в 1985 г., был предельно краток — «зверюга»[193].
Считаю, что уважаемые читатели, сопоставив как очевидные достоинства Жукова — сила характера, энергия, высокая работоспособность, требовательность и другие, так и явные, документально подтвержденные, недостатки, теперь сами смогут без труда выработать собственное мнение по этому вопросу — объективен ли был в своих оценках историк Гареев или столь уж неправы мы?
Вообще-то картина ясная. Попытка подменить объективный анализ деятельности и поступков Жукова (с учетом его успехов и грубых промахов) обвинениями в «несправедливом искажении его образа», неуважении и т. п., несостоятельна из-за отсутствия всеобъемлющего документального подтверждения и носит сугубо конъюнктурный характер. Это «обвинительные» слова из затасканной песни тех, кто присваивает себе исключительное право любить родину и толковать ее интересы.
Со временем, освободившись от давления всяких политико-догматизированных «фондов», при наличии достаточного количества документов, всеобъемлющий портрет крупнейшего военачальника будет дорисован с использованием всей гаммы историографической палитры. Однако не все в этой многоцветной композиции доставит радость Гарееву и другим поклонникам Г.К. Жукова, которые пока без должных к тому оснований пытаются «не расплескать его образ».
Дав достаточно полный, документально подтвержденный анализ ошибок и неточностей оценок историка Гареева деятельности Жукова (о ходе боев на Халхин-Голе, об особенностях полководческого почерка и его «каллиграфических» характеристиках, о «штурме» Зееловских высот, Берлинской операции, о «почтении» к военачальникам и др.), заодно ответив на его огульные обвинения в наш адрес, я как-то забыл внимательней посмотреть на деятельность самого Гареева, столь сокрушительно и самозабвенно размахивающего дубиной «справедливой критики». «Дорогого стоят» только одни его незабываемые комментарии к телефильму «Последний миф», в малодоказательной, а порой и просто неверной сути которых недавно смогла убедиться многомиллионная аудитория зрителей канала TV-6[194].
Между тем, ошибочно посчитав, что должности Президента Академии военных наук и относительно высокого воинского звания достаточно для того, чтобы выйдя как бы по-армейски на строевой плац и гыкнув: «Кока команда?! За мной!» — и вся рать современных военных историков бросится выполнять подобные указания, Гареев свои возможности (и влияние) явно переоценил. То доброе время прошло. Да и историки начинают уж обрастать перьями для самостоятельных полетов и формирования независимых умозаключений, не оглядываясь на назначенных «запевал». Пришло время с заоблачных олимпийских высот спускаться на нашу грешную землю и заняться рутинным трудом — вместе со старыми и молодыми историками, не оглядываясь на звания и должности, на авторитеты «дутые» и таковыми не являющиеся, отбросив подальше многочисленные мифы компартии и ГлавПУРа о войне, по документам (а это такой трудоемкий процесс!) выстраивать, по сути, заново весь «логический ряд» трагической боевой истории сражений 1941-1945 годов[195].
В заключение выражаю согласие с теми, кто считает, что если достижения Жукова спорны, то неудачи и ошибки оспорить трудно, разве что замолчать или заглушить фанфарами, чем и занимается М. Гареев.
В день же Победы всегда кладу цветы на могилу Неизвестного Солдата, в душе надеясь, что хотя бы к 55-й годовщине Победы над фашистской Германией верный порядок цифр погибших будет наконец назван правильно. Другие пойдут класть цветы к подножию памятника, нескладная лошадь которого в исполнении самозванного «генерала» Клыкова, как бы в наказание за несправедливость, по оценке конников в таком положении ни ходить, ни скакать не может, ибо является самой дефективной в многочисленном мировом табуне конских монументов. В цивилизованных странах вообще не принято воздвигать монументы полководцам, «пока не похоронен последний погибший солдат прошедшей войны».
Мы же как бы освободили себя от столь высокой моральной ответственности, оставив на полях сражений незахороненными несметное количество своих погибших защитников Родины. «По оценке специалистов только на территории Новгородской области (о Ржевском районе я уже писал. — B.C.) во время Великой Отечественной войны погибло свыше 800 тысяч человек. По данным же облвоенкомата официально захоронено 510 тысяч. Причем из этого числа известны имена только 200 тысяч защитников Отчизны»[196]. Другими словами, если в таком темпе продолжать поиски и захоронения только силами энтузиастов общественных организаций (у нас же роль государства практически не просматривается), то потребуется не менее ста лет, чтобы выполнить тот долг, который наша страна должна была исполнить еще более 50 лет назад по всем общепринятым человеческим законам и нормам морали.
Говоря, что Жуков «по какому-то недоразумению победил», умышленно не называя истинную цену этой «победы», доктор наук Гареев допускает грубую и непростительную для историка ошибку, ибо не «Жуков победил», а победили Народ и его Армия. А если бы Вооруженные Силы нашей страны воевали бы только «по-жуковски», то и побеждать в конце концов было бы просто некому...
Когда же истинные значения наших потерь станут достоянием народа, тогда Жукову придется занять достойное место на Поклонной горе среди своих товарищей-полководцев («по гамбургскому счету»). Отдавая дань уважения памяти погибших, на пороге XXI века мы о войне должны говорить как было на самом деле, отбросив всю ложь, фарисейство и соскоблив то фальшивое сусальное золото на «квасной» основе, которое успели намазать на все эти святые события нечистоплотные идеологи от военно-исторической науки. Поэтому историю Великой Отечественной войны надо изучать с чистой совестью и чистыми руками, ибо ложь не нужна ни живым, ни мертвым.
Что касается доктора исторических наук М. Гареева, то он в конце своей статьи справедливо отметил, имея ввиду компетентность при анализе исторических событий, что «не помешала бы и некоторая скромность, и меньшая категоричность в суждениях». Золотые слова! Остается только надеяться, что М.А. Гареев рискнет и сам когда-нибудь воспользоваться этой, безусловно, обязательной для каждого исследователя рекомендацией!
