Вечер второго дня путешествия мы провели на восхитительной поляне у подножья водопада, с музыкальным шумом свергавшегося в овальный водоем. Ни одна струйка воды не вытекала из этого маленького озерца в оправе чистых песков и свежей зелени; очевидно, вода уходила в землю, буравя ходы и образуя подводную реку. Снова запылал костер, тропическая ночь надвинулась неслышно и неожиданно, и крупные звезды зажглись одна за другой на синем небе. Снова полились нескончаемые рассказы, и снова я услышал ряд жутких сказок о страшных косматых ведьмах-эрронах, о крылатых вампирах, подстерегающих ночью молодых девушек и высасывающих у них кровь до последней капли, и о гложущем недра земли минхока— властелине подземного мира. Я обратил внимание проводников на исчезавший в земле водопад и попробовал объяснить обвалы размывающим действием воды, — но старик-проводник упрямо покачал головой.

— Минхока — великий червь! — сказал он с убеждением. — Нехорошо смеяться над тем, что видели старые люди…

Лагерь уже засыпал, когда я прошел к водоему, чтобы облиться на ночь его студеной водой. Странные шорохи сопровождали меня, воздух был неподвижен, но кроны величественных лавров па опушке леса вздрагивали временами совершенно отчетливо. То ли от безмерной усталости, то ли от нестерпимого желания спать, но мне показалось на миг, что земля дрогнула у меня под ногами. Я протер глаза. Снова все вокруг застыло, словно зачарованное, и в молочно-голубом тумане, поднявшемся откуда-то с низины, высохший ствол лавра, раскинувшего над водоемом лапчатые ветви, стал походить на какое-то нереальное многорукое существо…

Узкий серп месяца был моим последним впечатлением из этого зачарованного мира мертвой тишины, загадочных шорохов и живых деревьев… Внезапно земля ухнула протяжным звериным воем; хрустальная дуга водопада поехала назад, деревья вокруг заплясали сумасшедший танец, бассейн у моих ног с рокотом образовал гигантскую воронку, и вода, крутясь и шумя, ушла под землю…

«Обвал!» — мелькнула в голове мысль.

Дальнейшее я помню смутно. Все смешалось кругом в невообразимом грохоте — и качающиеся деревья, и подпрыгивающие камни, и наш лагерь — все лавиной неслось куда-то вниз, мимо гранитных стен ущелья. Земля клокотала под нами, вздуваясь и опадая, и через несколько минут этой фантастической «поездки на земле» стены леса справа и слева раздвинулись, и необъятный провал бездонной пропасти раскинулся перед нами. Здесь движение внезапно прекратилось. Вопль ужаса вырвался из груди проводников.

— Минхока! — кричали они.

Я приподнялся с трудом и заглянул вниз, куда сползшая земля, переплетенная корнями тысячелетних лавров, свисала гигантской скатертью. То, что я увидел, наполнило мое сердце на несколько мгновений чувством ужаса…

На дне пропасти, в дымном свете костров, прорезавшем туман, я увидел сказочного червя-минхоку. Его исполинское скользкое тело, вытянувшееся поперек реки, отсвечивало-металлическим блеском. Проводники выли, катаясь по земле… Вдруг я расхохотался безудержным, почти истерическим хохотом. Я— а затем и Клифтон — упали на землю и в свою очередь начали кататься в спазмах смеха. На теле минхока, властелина недр земли, мы прочли четкую надпись:

«БРЭЗИЛЬ XIV».

ПОЛЯРНЫЕ ТРАГЕДИИ

Трудно представить, чтобы среди наших читателей нашелся хоть один, который не следил бы за судьбой экспедиции Нобиле с таким же нервным напряжением, с каким следил весь культурный мир. Тем не менее, теперь, когда раздаются последние — увы, печальные! — аккорды этой полярной трагедии, мы хотим подвести итоги авантюрного предприятия итальянца-фашиста Нобиле.

Ведь никто в мире не знал, что не ради научных достижений затеян полет на северный полюс «Италии»! Напротив, наличность в составе экспедиции шведского ученого-метеоролога Мальмгрена, говорила за серьезные намерения обследовать арктические страны.

А оказалось — цель Нобиле была водрузить на уже открытом Роальдом Амундсеном два года назад на дирижабле «Норге» (Норвегия) Северном полюсе папский крест и фашистский знак!.

Не знали об этом и мы, когда впервые 3 июня ушами коротковолновика в Кривых Луках (на Украине), услышали четырехкратно повторенный возглас о спасении:

— Спасите наши души! SOS! SOS! SOS! SOS!..

Советская общественность энергично откликнулась на эти призывы во имя человеколюбия, во имя спасения тех научных данных, которые уже добыты, быть может, экспедицией, и немедленно направила могучие ледоколы «Красин», «Малыгин» и судно «Персей», крепкие аэропланы, бесстрашных летчиков Чухновского и Бабушкина… Собрались наши специалисты по полярным странам и выработали план спасения, чтобы действовать наверняка, не блуждать впотьмах.

Не знали о вздорных планах Нобиле и те 12 судов и 15 самолетов — шведских, норвежских, финских, французских и итальянских, — которые также ринулись на поиски итальянцев, — а ведь свыше полуторы тысячи человек вошло в общее число спасательных экспедиций!

Не знали об истинной подоплеке экспедиции Нобиле и те миллионы жадных вниманий, которые во всех концах земли ловили каждое слово зловеще молчаливых полярных вечных льдов.

Но отлично знал о легкомыслии Нобиле 56-летний Роальд Амундсен, только что заявивший в своих прекрасных очерках, печатаемых в «Следопыте», что навсегда покончил с полярными исследованиями. Но тем не менее его суровое сердце не могло остаться безучастным к этой полярной трагедии… И он вылетел на поиски итальянцев, на французском аэроплане «Латам».

Итоги экспедиции Нобиле войдут в историю» авиации, мореплавания, в историю арктики, в историю культуры, в историю человечества (и в историю человечности, если бы такая история существовала).

Нобиле мечтал покрыть северный полюс папской и фашистской славой. А покрыл его вечною славой тех, которые погибли там, — Амундсена и Мальмгрена. И тех, которые спасали их…

Экспедиция Нобиле сделала важные открытия.

Подведем их итоги.

Первое открытие — советские коротковолновики оказались чутче и внимательнее радиолюбителей всего света; следовательно радио в СССР стоит на неожиданной высоте. Шмидт из Кривых Лук!..

Второе открытие — советское правительство оказалось отзывчивее всех других правительств мира, чутче и внимательнее и из соображений человеколюбия и из соображений научно-культурного характера.

Третье открытие — советские ледоколы «Красин» и «Малыгин» оказались самыми мощными, усовершенствованными ледорезами в мире!

Четвертое открытие — советские специалисты-полярники находятся на неожиданной высоте: их плац спасения оказался самым верным и единственно верным. Хотя охотников делать предположения и давать, советы среди представителей других стран было сколько угодно…

Пятое открытие — советская авиация стоит на неожиданной высоте. У нас сразу нашлись какие нужно аэропланы и летчики, и те и другие блестяще доказали свою боевую подготовленность. Ими любовался мир!..

Шестое открытие — Чухновский… Об его подвиге немолчно говорит вес мир, хотя сам Чухновский уверяет, что никакого подвига и не было, что он совершил то, что совершил бы каждый из советских летчиков, которых в русской авиации так много…

Полторы тысячи человек ринулись на спасение итальянской экспедиции. А спасителями команды «Италии» оказались «самые отсталые, варварские большевики!»

Отсюда… седьмое открытие: Советской России нельзя не признать. И те государства, которые до сих пор еще не признали! нас, но с восхищением любовались нашей; ролью в деле Нобиле, слали по радио приветы — «Красину», когда он победоносно вгрызался в льды, печатали восторженные статьи о подвиге Чухновского, поздравляли советские посольства с победою. Эти государства, под напором трудящихся, этим самым восхищением уже признавали Советскую Россию, как теперь принято выражаться, «на сто процентов».