Эльсворт большую часть времени был занят измерением атмосферного электричества в областях, которые мы проходили.

Рисер-Ларсен был занят навигационными расчетами. Добрую половину времени он проводил в отделении у Нобиле и вместе со мной следил за аппаратом для измерения силы ветра и скорости полета, наблюдая также и за другими техническими приборами, помогавшими нам при вычислениях.

Оскар Вистинг под наблюдением Нобиле следил за рулем высоты. Однажды Нобиле попросил Вистинга передать ему руль, чтобы он мог «почувствовать» равновесие корабля. Вистинг отошел в сторону, и Нобиле принял от него руль. Представьте мой ужас, когда Нобиле, став спиной к носу корабля, несколько раз повернул колесо. Корпус «Норвегии» послушно направился прямо на лед…

Так как я сидел лицом в том направлении, куда мы летели, то хорошо видел, что мы все ближе и ближе опускались к поверхности земли. Я поглядел на Нобиле, но он, кажется, не понимал, что именно происходило….

Корабль продолжал быстро приближаться к неровной ледяной поверхности. Еще минута — и мы были бы вдребезги разбиты… Рисер-Ларсен понял, какая опасность нам грозила. Он резко прыгнул к колесу и круто повернул руль кверху. Мы были так близко от земли, что невольно заглянули в окошечки гондолы, боясь, что задняя гондола заденет лед. К счастью, этого не случилось… Почти то же самое повторилось еще раз, лишь с той разницей, что Рисер-Ларсен не схватил сам руля, а громким криком предупредил Нобиле об опасности. Третье происшествие было еще опаснее.

«Норвегия» попала в густой туман. При быстроте полета в 80 километров самого маленького Наклона носа дирижабля было бы достаточно, чтобы направить нас прямо на лед. Нобиле сделал единственное, что можно было сделать. Он направил корабль кверху, чтобы всплыть над туманом. Мы быстро поднялись на большую высоту, где атмосферное давление настолько ослабло, что давлением газа изнутри могло разорвать оболочку дирижабля. Нобиле делал отчаянную попытку направить корабль вниз, но дирижабль не слушался руля. Тогда трое норвежцев выбежали из кабины вперед, под газовую оболочку, своей тяжестью заставили носовую часть дирижабля опуститься — и мы нырнули вниз…

Дальше все шло благополучно, так что мы решили лететь вдоль берега, мимо Берингова пролива и затем к Ному. Но нам не удалось выполнить этой программы. Вскоре «Норвегия» снова вошла в туман, и мы не знали, где находимся. Был момент, когда нам казалось, что мы пролетаем над берегами Сибири. Мы продолжали наугад лететь на восток, лишь бы избежать возможности очутиться над морем. По прошествии нескольких часов туман развеялся, и показалась земля. Это был мыс Барроу. Аляска! Мы увидали незнакомое селение. Здесь нам следовало снизиться.

Мы стали готовиться к спуску. Место было удобное, но мы опасались, что на склоне холмов нас встретит сильный ветер и помешает управлению кораблем. Рисер-Ларсен предложил даже, как это практикуется иногда в Англии, снести стены гондолы, чтобы на случай, если мы будем приближаться к земле слишком быстро, выпрыгнуть из нее. Но Нобиле на это не согласился.

Пока мы спускались, ветер совершенно улегся, и Нобиле совершил блестящий спуск без всяких затруднений. Мы пробыли в воздухе 72 часа подряд.

Население местечка тотчас же столпилось вокруг нас. Нас осыпали восторженными приветствиями, поздравляли, пожимали нам руки.

Местечко называлось Теллер. Мы тотчас же вспомнили, что это небольшой городок, приблизительно в 150 километрах от Нома.

Со спуском в Теллер закончилась и наша экспедиция.

Я добавлю, что считаю свою карьеру исследователя также законченной. Мне было дано исполнить то, что я задумал. Это уже большое счастье для человека!..

СИБИРСКИЕ ТРАППЕРЫ

Очерки промысловой охоты С. И. Огнева.

Рисунки худ. А. Н. Формозова

Невольно вспоминается, как в детские и юношеские годы меня живо увлекали индейские романы Фенимора Купера и Габриэля Ферри. Привольная, полная опасностей жизнь лесных охотников, окруженных богатой девственной природой, привлекала мое воображение, и мысленно я уносился в «страну великих озер» или старался представить себе могучую и суровую красоту Скалистых гор или раздольное приволье северо-американских прерий с огромными стадами бизонов, этой славной добычи краснокожих и «бледнолицых» охотников.

Однако, с интересом знакомясь с северо-американскими охотниками, мы невольна упускаем из виду полную приключений и опасностей жизнь трапперов[18]) разных народов нашего великого Союза. Без сомнения, большой интерес представляет знакомство со своеобразными условиями суровой жизни смелых советских охотников, заброшенных среди далеких окраин нашей страны, особенно тех из них, которые занимаются сложной наукой трапперства и охоты, требующей большого практического опыта и тонких, добытых долгим навыком знаний.

Население северных тундр нашего материка связано с жизнью своей коренной и дикой родины с очень древних времен. За исключением самоедов, колонистов Новой Земли и немногих жителей острова Колгуева, широкая полоса побережья Ледовитого моря лишена населения. Да и в самой материковой тундре люди не связаны оседлостью. Они представляют собою настоящих кочевников-оленеводов. Подобно зверям и птицам, они с наступлением осени покидают суровую равнину тундр и откочевывают на юг, к границе лесов, где можно иметь топливо — защиту от суровых буранов и вьюги. Когда наступает весна, быстро прибывает день, который с наступлением лета продолжается круглые сутки; кочевники снова двигаются к северу, где находят пастбища для оленей, где озера и реки богаты рыбой, где тысячами гнездятся налетевшие сюда северные птицы…

Несложно жилище кочевников. У самоедов, например, оно состоит из легко разбираемой палатки — чума. Чум строится из воткнутых в землю шестов, соединенных сверху и образующих конус. Этот остов покрывают большими полотнищами — «нюгами», сшитыми из оленьих шкур. К верхней части наружных нюг привязывается веревка, которая обматывается несколько раз поверх чума и спускается книзу. Благодаря этому все сооружение предохраняется от ветра. Посреди чума кладется железный лист для очага, а пол устилается циновками из травы и березы, а также шкурами оленей.

Очень примитивные постоянные стройки делают в лесной области остяки. Их избы — юрты — сооружаются в виде деревянного сруба над неглубокой ямой. Крыша юрты — деревянная, почти плоская, двускатная. Небольшие окна заставляются зимою вместо стекол льдинами; потолка и стен не бывает.

В жизни северных народностей огромное значение имеет олень. Самое название «чукчи» произошло от слова «чаучу», что выражает понятие о богатстве оленями. Шкуры оленей дают теплый материал для удобной и прочной одежды.

Среди оленеводов и кочевников тундры сравнительно мало настоящих, прирожденных охотников. Разумеется, если у самоеда или чукчи имеется ружье, он в свободное время не упустит возможности подкрасться к добыче, пользуясь особым передвижным щитом, в котором сделано отверстие для ружейного дула и который устанавливается стоймя на лыжи, скрывая лежащего охотника. Обычно охотник убивает из винтовки либо дикого северного оленя либо нерпу[19]), которая выходит из продушин и залегает где-нибудь в ледяном припае.