- Отпустишь Аккерман? – спросила его вечером Ханджи. Райвель равнодушно пил чай и читал газету.

- А что мне делать? – Ирвин отмахнулся. – Она еще ребенок. Быть может, кончит не так плохо, как мы. Замуж выйдет. Тот же Кирштайн пойдет.

- Ханджи не об этом, Ирвин, - не поднимая головы, сказал Райвель. – Это не отпуск для Аккерман. Это отставка. Она собирается отпустить Эрена и свое прошлое. Значит, мы потеряем ее навсегда.

- Это лучше, чем, если бы ее убили в какой-нибудь вылазке, - сказала Ханджи. Она впервые рассердилась, и выглядела суровой и обиженной.

- Что? – не понял Райвель.

- Это ты виноват, глупый капрал. Ты и Эрен… - Ханджи встала, у нее не хватало ни слов, ни эмоций, чтобы описать ситуацию. – Она уходит, потому что вы ее унизили. И теперь ей ничего не остается, как признать свое поражение. Это Аккерман. Это не…

- Я тоже ношу эту фамилию, - отмахнулся Райвель. – И я ее не отпускал. Отпустил Ирвин. А ты, Ханджи, заткнись, идиотка. И пей свой чай. Он остыл.

Он отвернулся, поставил кружку, поправил сапоги и вышел. Ирвин и Ханджи смотрели ему вслед.

- Ты задела его за живое, - заметил Ирвин.

- Это не я, а Микаса, - с нежностью сказала Ханджи. – За большее, чем за живое.

***

Эрен спал – и Микаса осторожно прошла в комнату, тихо села. Конни, Жан, девчонки тихо играли – Армин читал, Микасу все встретили сдержанной радостью. Она села и осторожно прислушалась к дыханию Эрена – не простыл ли…

- Вчера выучили новый прием, - коротко шепотом рассказывал ей на ухо новости Армин. – Эрен упал с муляжа. Его новый титан силен. Этой бронью можно будет закрыть дыру в стене. Я уверен.

- Это здорово, - сказала Микаса. – Значит, совсем скоро можно будет увидеть подвал его дома… Столько лет, Армин, столько лет…

Она осторожно накрыла его ладони своими и сжала их – Армин благодарно прильнул к ее плечу, как маленький. Вчерашние дети смотрели друг на друга – и детство кончилось, и Микаса оставалась той же Микасой, заботливой, надежной и настоящей.

- Микаса, - позвал ее во сне Эрен. – Микаса…

- Я здесь, - ответила ему девушка. – Я еще здесь, Эрен, - она прекрасно знала, что он не слышит ее, но ей нужно было сказать это – для себя, для Армина.

И для Райвеля, стоящего у дверей.

========== VI ==========

Месяц спустя

Райвель устало смел со стола все бумаги, приложился лбом к ледяной столешнице, закрыл глаза. Тяжесть, поселившаяся внутри него, сковывала и мысли, и сердце в один большой тугой, пульсирующий ком. Он устал. Он почти сломан. Очередная вылазка – сто сорок восьмая, кажется – закончилась ничем. Не совсем ничем – тяжестью слов родных погибших, предсмертным ржанием лошадей, криками и болью. Ничего другого. Ничего родного и близкого.

И был еще Эрен – этот вчерашний ребенок. Уже подросший, еще не возмужавший. В очередной раз очередной провал – как пережить это Эрену? Ирвин просил позаботиться о его делах, пока он отчитывается в столице, Ханджи заперлась в своей лаборатории – Райвель остался один. Один. Никакого другого нет.

Он вспомнил о Микасе, которой уже две недели не было в расположении – сердце его задрожало и остановилось. Он не видел ее так долго, что образ ее померк и превратился в светлое воспоминание. Микаса жива и находится далеко отсюда. И он – Райвель – никогда не сможет перекинуться с ней словом, отругать ее из-за мелочи, выслушать ее претензии, пошутить глупо и плоско, насладившись ее гневом, ее редкими эмоциями.

- Хитрая Аккерман, - сказал он сам себе, - Хитрая и несправедливая.

Он закрыл глаза, пытаясь представить себе, как переживет завтрашний день, что будет делать потом, как выполнит все дела, заполнит все пробелы, встретит Ирвина из столицы и запланирует новый поход – подвал – вернувшихся – погибших.

Райвель устало закрыл глаза – и уснул. Ничего большего. Ничего меньшего. Во сне он видел Микасу с темноволосым младенцем на коленях.

- Ты такая красивая, - силился сказать ей Райвель. – Ты такая счастливая, Микаса.

Ребенок ее посмотрел на него – яркие зеленые глаза Эрена на красивом азиатском лице. Райвель улыбнулся ребенку – и проснулся.

***

- Могли бы и забыть обо всем этом, - хмурился Жан, - Чертова работа… Я на такое не подписывался.

- Мы еле отбили этот гранд-пост, - сурово сказал Конни. – Так что не ной, Жан, помогай работать.

- Я не Жан, но ныть хочется безумно, - тихо сказала Саша. Она остановилась перед огромной кучей человеческих тел, сваленных неподалеку, тихо вытирая пот со лба. – Я не могу на это смотреть. Не могу, Конни, Жан.

- Ладно уж, - Жан положил руки ей на плечи. – Отойди, картофелька. Сами справимся. Несите сюда мешки. Мешки, лопаты, носилки… Да хоть что-нибудь! Иначе до вечера тут начнется эпидемия. Тела разлагаются…

- Разлагаются… - повторила за ним Саша, прижав ладонь ко рту. Ее мутило, голова кружилась – подошедший к ней со спины Конни едва успел осторожно подставить руки, чтобы увести девушку в другое место. Они работали пару дней на выезде, и капрал неумолим. Слабакам тут не место – и от этой мысли хочется работать еще усерднее, чтобы, ни приведи господь, не оказаться таким вот слабаком. Вот только работа эта означает именно трупы, трупы, полусъеденные титанами тела, выпотрошенные дома, в которых совсем недавно была жизнь, были люди. А Саша все-таки девушка. Самая настоящая девушка.

- Я помогу, - сурово сказал Эрен. Он в перчатках и маске стоял рядом с телами, пытаясь дотянуться до черного мешка. Жан сплюнул зло и подал ему один. Его неприязнь была такой ощутимой – можно рукой потрогать…

- Чего? – Эрен нахмурился. – Хочешь что-то сказать – скажи!

- Ты придурок, - заявил Жан. – Я сказал. Из-за тебя Микасы тут нет. И, возможно, я ее больше никогда и не увижу.

- С чего бы это? – Эрен отвернулся – Армину у соседней кучи тел стало дурно, и Конни бежал к нему с бутылкой воды.

- Ни с чего, придурок, - Жан отвернулся. – Если бы ты не вел себя как придурок, она бы никогда не посчитала бы себя ненужной нам. Никогда бы не попала в кутузку, в архив, на месяц. Да Микаса тут самый ценный разведчик с ее силой и способностями, но ты вынудил ее получить наказание от капрала Райвеля да еще и в отпуск потом пойти. Тебе повезло, Эрен, а ты не понял этого. Божья кара, да? Или божье правосудие, хер тебя знает…

- Микасе нужен отдых, - наивно выдал Эрен. – Она сама так мне сказала. Как только она отдохнет, она вернется. Она не стала бы врать мне.

- А Саше, блядь, не нужен отдых, а? – Жан потерял самообладание, - А нам не нужен? Ты, тупой полудурок, не читаешь по губам, по взгляду, по состоянию… Какого хера сила титана у тебя? Ты ее не заслужил! Ни силу, ни свое положение, ни Микасу!

- Заткнись, Жан, - Армин уже пришел в себя. – Заткнись, а! Эрен лучше тебя знает, что виноват перед Микасой. Но не в том, в чем ты упрекнул его сейчас!

- Второй ребенок мисс Аккерман проснулся, - Жан сгреб последние останки в мешок, завязал его, плеснул на место хлорной известью из ведра. – Ненавижу вас всех. Микаса была бы тут и работала бы вместе с нами. Она как символ отряда, с ее силой, выдержкой и способностями. Но теперь она сломана изнутри – и в этом есть твоя вина, Эрен. Ты должен был повести себя как мужчина. Хотя бы раз.

- Я это знаю, - Эрен потер лицо. – Да знаю я все! И ты совсем идиот, Жан, если думаешь, что меня это не волнует…

- А разве волнует, придурок? – Жан вспылил – но его остановило побледневшее лицо Эрена с выражением пустоты в больших зеленых глазах.

- Конечно, волнует, - сказал за него Армин. – Он впервые остался без Микасы. И он понимает, что она может и не вернуться вовсе, так? Так, Эрен?..

Эрен не слышал ни Армина, ни Жана. Он смотрел впереди себя и думал о том, что Микаса, на самом деле, поступила верно. Она не должна быть тут – как и все они. Она сейчас далеко, в месте, похожем на то, где жила в детстве. Вокруг нее сонный шелест деревьев и звуки дождя. Никаких изуродованных тел, никакой боли, ничего того, что могло бы причинить ей боль, поранить ее изнутри. Он услышал ее тихий голос, поднял глаза на Жана, и тому вдруг стало не по себе.