— Катись к черту, — вполне ожидаемо ответил ему Эрен, прежде чем получил очередной удар.

***

Микаса в гражданской одежде выглядела непривычно, но интересно — Ирвин хотел пошутить, но не стал, слишком уж серьезным было ее красивое личико. Он и раньше видел простые платья, юбки и жакеты — но теперь Микаса надела мужской костюм, дополнив его алым шарфом — и это почему-то особенно шло к ней и ее азиатским чертам. Красивая и серьезная — такую Микасу он привык видеть возле себя, и такую Микасу ему хотелось показать сейчас Райвелю.

Дескать, смотри, что ты воспитал. И прими это.

— Ты должна будешь пообещать, — напомнил он ей. — Что не начнет творить глупости. Я тебе доверяю, Аккерман, но пропажа Эрена и Кристы под большим секретом, ты понимаешь? Если Найл и его подчиненные узнают, то вопрос о нашей операции будет стоять особенно остро. Возможно, они захотят сохранить хотя вас с Райвелем и запретят вам покидать стену.

— Я знаю, — Микаса кивнула. — Я все прекрасно понимаю. И потому буду соблюдать все необходимые меры предосторожности, обещаю. Можете не беспокоиться, главнокомандующий Ирвин.

— Но я, конечно, не оставлю тебя один на один с этой бедой, — сказал Ирвин. — Господин Дот Пиксис довольно часто оказывал разведывательному корпусу поддержку в наших решениях. Он умный и неравнодушный человек. Я расскажу ему ровно столько, сколько поможет нам получить его поддержку, потому как без нее мы не сможем выйти за стену. Скорее всего, он захочет увидеться и с тобой, и с Райвелем после. Понимаешь?

— Я не против, — Микаса улыбнулась. — Делайте все так, как считаете нужным. Я вам доверяю. Я сейчас хочу доверять всем, кого считаю товарищами. Мне это морально необходимо. Иначе — без поддержки — у меня не хватит сил и терпения на то, что я задумала.

Она распрямила худые плечи и подняла голову. Микаса больше не казалась Ирвину ребенком и просто сестрой Эрена. Он вдруг вспомнил ее решимость, когда она попыталась покинуть разведывательный корпус, ее отчаянье, когда ей пришлось вернуться. И еще — так не вовремя — в памяти проснулось любящее лицо Райвеля, когда изредка он позволял себе бросить взгляд на Микасу.

— Вы готовы? — Райвель встретил их на главной гарнизонной площади. — Ирвин?

— Полностью, — сказал он, помогая Микасе выйти из экипажа. — Аккерман, помни о том, о чем мы с тобой говорили вчера. Поступай как знаешь, но думай о последствиях. Райвель!

— Да… — отозвался тот. Он выглядел уставшим и одиноким — но кулаки его были сжаты по-прежнему.

— Я поручаю тебе охрану Микасы Аккерман, — выдавил из себя Ирвин. — Раз нападение было именно на бывших кадетов, Микаса — единственная, куда может теперь быть направлен удар. Ты должен защищать ее, помогать ей и направлять ее.

— Ты понимаешь, что даже если бы ты решил иначе, я бы все равно следовал за ней? — спросил Райвель, когда Микаса отошла к зданию гвардии.

— Понимаю, — кивнул Ирвин. — Береги Микасу. Я организую для вас вылазку.

========== XIII ==========

— Энни, — сказала Микаса. — Здравствуй, Энни.

Она сидела напротив кристалла, глядя в мутные глаза той, которую когда-то презирала больше всего на свете. Не так, как презирают врага. Не так, как презирают соперника. Не так, как презирают того, кто считал себя монстром.

— Скорее, это было из зависти, — пожала она плечами. — Я завидовала тебе, Энни.

Она могла признать теперь в чем угодно — и не боялась этого. Энни слышит ее и должна услышать все, что она, Микаса, скажет ей. Хотя бы потому, что это нужно было даже и не для Энни. Это было нужно самой Микасе, Эрену, Армину и всем, кто ждал ее. Не так. Не ее. Совсем не ее.

— Они ждут нас, — сказала Микаса. — Ты должна понимать это лучше других. Они всегда ждали нас. Там, где кончается смысл этой борьбы. Где грань между жизнью и смертью тает на глазах. Там они ждут нас. Весь наш отряд. Все наши товарищи. Едино ждут. И будут ждать дальше, столько, сколько потребуется, сколько потребуем мы. Они могут ждать. Мы — нет.

Микаса встала и единственный раз в жизни пожалела, что слишком пристально смотрела всегда в сторону Эрена. Если бы она хотя бы раз в своей истории посмотрела и по сторонам — она бы увидела, как сильно дрожат плечи Энни, когда она покидает их в сторону королевской гвардии. Как не спит по ночам Бертольд. Как важно для Райнеру чувствовать хотя бы себя воином. Как сильно сгущались тучи над их головами, пока она, Микаса, позволяла себе любить Эрена и наслаждаться этой любовью. И если бы она тогда посмотрела не в себя, не в сторону Эрена, утомленного ее вниманием — она смогла бы разглядеть в Энни то, что пытается запоздало увидеть и спасти теперь.

— Энни, — сказала Микаса. — Ты слышишь меня…

Прохладным лбом Микаса прижалась к поверхности кристалла — пальцами коснулась спрятанных под ним шрамов Энни — она сама нанесла их ей, когда заставила ее пасть со стены. Это была Микаса. Это была Энни. И никто кроме них не остался тут, в стенах. Они остались одни.

— Быть может, это не мы сейчас с тобой свободны, — вдруг сказала она. — А они. Они — один на один с целым миром. Он большой и… разный, наверное. Армин говорил — а мы обе верим Армину, так?.. Там море, соленое большое море. Леса. Горы. Много песка. Много воды. Свободного песка. Свободной воды.

Она улыбнулась и села на пол, обняв свои колени. Ей вдруг показалось, что она слышит шум волн и жалобные крики каких-нибудь птиц над своей головой — а раньше она, Микаса, никогда не увлекалась птицами, не замечала их. Да замечала ли она хоть что-то раньше?.. Она улыбнулась и щелкнула пальцами по литой поверхности кристалла — если Энни слышит ее, ее должна посетить такая же мысль. Энни всегда была строга к Микасе. Строга и справедлива. Как оно и бывает.

— Спасибо тебе, что осталась тут, в стенах, — серьезно сказала Микаса. — Я не знаю, как бы я справилась, если бы и ты была там. Но пока я знаю, что за мной стоит еще один товарищ, мне кажется, я найду в себе еще силы.

Она вспомнила о больших теплых ладонях капрала Райвеля, которые поддерживали уздечку ее коня, ее руку, когда она спускалась с экипажа, ее плечи, когда как бы невзначай накрывал ее. Сердце ее дрогнуло — Микаса обернулась, хотя у нее не было на это причин. Райвель стоял в дверях и смотрел не на нее — смотрел на Энни.

Просто Райвель привык верить в Микасу и ее решения точно так же, как и в свои. Называйте это любовью или страстью — какая разница… Микаса нуждалась в Райвеле. Райвель нуждался в Микасе. Райвель остался в стенах — и вернулся бы сюда в миллионный раз, только потому что тут была Микаса.

— Спасибо, — вырвалось у нее.

— Смотри, — сказал он негромко — и она повернулась к Энни.

По гладкой поверхности ее кристалла медленно ползла кривая трещина.

***

У Кристы теперь не было времени — Райнер не оставлял ее ни на минуту, и даже когда нелюдимая прислужница начала раздевать ее, он остался.

— Мерзавец, — вырвалось у нее. — Ублюдок…

— Именно такой, — вежливо сказал он. — Но мне приказано не сводить с тебя глаз. Ты ведь не просто королевских кровей. Ты еще и бывший кадет. Тебе ничего не стоит свернуть ей шею.

— Шею, — радостно повторила умалишенная прислужница — пожилая, выжившая из ума старуха. — Шею!

— В отличие от вас я не причиняю боль невинным людям, — сказала девушка. — Хотя тебе я бы с радостью ее свернула, Райнер.

— Ты причиняешь боль мне сейчас, — мягко сказал он. — Я ведь был влюблен в тебя, Хистория. Звал тебя богиней. И мечтал, что однажды женюсь на тебе.

Криста справилась с собой и закусила губу. Старуха сняла с нее пропитанную потом рубашку и нижнюю юбку. Теперь она была абсолютно нагая, и без тени смущения, хотя сердце ее разрывалось от стыда, подошла к приготовленной ванне и села в нее. Смеясь и прихлопывая в ладоши, прислужница стала поливать ее горячей водой. Волосы королевы намокли и стали напоминать Райнеру спелые колосья пшеницы.

— Мы все, впрочем, мечтали, что женимся на тебе, — добавил он. — Но ты ведь нас не замечала. Ты замечала только Имир.