— Много лет назад, — сказал Шинью, — Ольга Чаволга, херро Дан и я пообещали друг другу. Однажды мы вернем немного дикости в город. Что-то небольшое. Не войну, голод или чуму… Просто свободные кварталы, собак, кошек и птиц. И места для детей, где они могут спрятаться, когда не хотят попадаться взрослым.

Бру одобрительно рыкнул. Морг щелкнула клювом. Шинью убрал руки со струн арфы, а музыка еще несколько секунд играла, окутывая Голди.

— И мы сделаем это, — сказал Шинью, — однажды.

— Если мы выживем, — мрачно пробормотал Тоудспит. — Если город устоит.

Командующий очень долго не отвечал на вызов Протектора. Оскорбительно долго. Когда же он наконец прибыл, то одним шагом вошел в дверь и сел, положив ноги в сапогах на стол.

Протектор вспыхнула от гнева. Она почувствовала, что должна поставить его на место. Но новости от Шинью, пожалуй, были важнее и она пообещала себе, что отложит это на потом. Она хотела остановить Благословенных Хранителей. А затем она вышвырнет его.

— Мне кажется, я говорила тебе, — холодно сказала она, — чтобы в музее Данта не было Хранителей-резидентов.

Командующий самодовольно ухмыльнулся.

— И я честно выполнял твои указания, дорогая сестра.

— Там сейчас Хранители! — зло сказала Проектор. — И они причинят неприятности!

— Он они приходят утром и уходят вечером. Вряд ли их можно назвать резидентами.

Протектор ударила кулаком по столу.

— Не играй словами, брат! Я хочу, чтобы твои люди немедленно ушли из музея!

Командующий откинулся на спинку стула и зевнул:

— Нет.

По коже Протектора пробежали мурашки. Впервые за много лет она вспомнила свой седьмой день рождения. Ее отец, талантливый кузнец, сделал для нее игрушечную собаку. Она заводилась крошечным ключом и бегала за ней, виляя хвостом.

Она полюбила эту собаку с той самой минуты, как увидела. А еще ее полюбил ее брат… И особенно потому, что она принадлежала ей.

Ему было всего пять лет, но ночью он как-то убедил отцы, что собака предназначалась ему. И с неловкими извинениями отец отдал ему желаемое. Через день собака была сломана, а ключик потерян.

По спине Протектора пробежал холодок. Она встала, зная, что должна сделать то, что до этого никогда не делала. А во имя города она должна сделать это быстро.

— Охрана! — крикнула она.

Дверь распахнулась, и в комнату вошел лейтенант-маршал. У него была прямая спина, а глаза скрывались в тени шляпы.

Протектор кивнула на брата.

— Арестуй его!

Лейтенант-маршал не шелохнулся.

— Ты оглох? — спросила Протектор. — Арестуй его!

Но лейтенант-маршал опять не подчинился. Протектор показалось, что его глаза бегают от нее к Командующему и обратно. По позвоночнику щекотно прокатилась волна страха.

— Что такое? — как можно спокойнее спросила она.

Ее брат медленно поднялся на ноги. Он вздохнул, словно сожалея о том, что ему предстояло сделать. Он положил руку на плечо Протектора.

— В последнее время вы выглядите усталой, ваша милость — пробормотал он. — Семь Богов считают, что вам не повредит хороший долгий отдых…

Когда это произошло, Голди спала. Песня арфы убаюкала ее, а она слишком устала, не смотря ни на что. Прислонившись к Шинью, девочка закрыла глаза и погрузилась в сон.

Она была в Муниципалитете Джуэла. В воздухе над ней вились часовые птицы. Голубые, как небо на горизонте. Но вместо сладкого чирикания, которое они должны были издавать, они пищали «Чума-а-а-а! Чума-а-а-а!» Затем они взвились в воздух и упали на пол.

Девочка нагнулась и подобрала одну из них. Глаза птички горели в лихорадке.

— Посторонние в служебных помещениях! — прорычала она.

А затем все вокруг зарычало, и кто-то встряхнул ее.

— Голди! Голди!

Она быстро села. Над ней склонился Тоудспит. Над ним возвышался Бру. Огромный, как медведь и черный, как ночь. И он рычал.

— В служебных помещениях посторРРРРРонние! — снова сказал он голосом, который походил на рокот вулкана на грани извержения.

Шинью уже встал и пристегнул арфу.

— Это, должно быть, Благословенные Хранители! Быстрее! Мы должны…

Но прежде чем он сказал что-либо еще, раздался стон петель, и Грязные Ворота распахнулись.

Голди Шинью и Тоудспит попытались их закрыть. Но хотя с другой стороны никого не было, это им не удалось. Они сопротивлялись как животное, которое, вкусив свободы, не хочет возвращаться в клетку. И только когда на них всем своим весом навалился Бру, они наконец встали на место.

Шинью достал из кармана ключи и закрыл замок.

— Я ведь уже делал это, — пробормотал он. — Я точно делал. Как…

— Как они открылись сам по себе? — шепотом спросила Голди.

По ту сторону ворот высокая трава колыхалась и ходила волнами. Шинью в расстройстве покачал головой.

— Протектор должна начать действовать немедленно. Я говорил ей, насколько все серьезно!

— Мы не можем больше ждать! — прорычал Бру.

— Да, — сказал Шинью, — мы остановим их сами.

Он побежал назад по пыльным комнатам еще быстрее, чем до этого. Перед ним летела Морг, крича:

— Останови-и-и их! Останови-и-и их! — и голос ее был похож на треск ломающихся костей.

Бру отставал от слотерберда всего на несколько секунд. Он бы обогнал их всех, но Шинью крикнул:

— Бру, постой!

Бриззлхаунд замедлился, но только чтобы остальные не отставали.

— Я хочу, чтобы вы не лезли на глаза, — на бегу говорил Шинью. — Я сам со всем разберусь.

— Нет! — сказала Голди.

— Мы идем вместе, — поддержал ее Тоудспит.

— Дети пРРРРРавы, Шинью, — рыкнул Бру. — Хранители играют с жизнями всех горожан. Я буду ТРЯСТИ их как кРРРРыс. Они не заслужили лучшего.

Шинью покачал головой.

— Тоудспита и Голди не должны видеть. И им лучше не знать, что в музее есть бриззлхаунд.

Они спорили всю дорогу, но Шинью так и не передумал. И потому, прежде чем они прошли в дверь «для служащих», дети спрятались за тумбочками. Они взяли с собой Морг и Бру, хотя бриззлхаунд трясся и рычал от желания защитить служебные помещения от посторонних.

Шинью вышел вперед и отстегнул арфу. Голди выглянула из-за тумбочки. И то, что она увидела, заставило ее разочарованно выдохнуть.

Рядом с ней Тоудспит прошептал:

— Я убью их.

Дверь была сорвана с петель. Ее рама была прибита досками, чтобы предотвратить изменения. Хранители Хоуп и Комфорт со своими помощниками с победным видом входили внутрь.

Шинью вышел к ним.

— Стойте! — крикнул он. — Вы не должны идти дальше.

Одновременно он играл на арфе. Эти звуки, казалось, заставили Хранителей замереть на месте.

И в неожиданно наступившей тишине говорил Шинью — и играл.

— В музее есть вещи, которые ужаснее всего, что вы можете себе представить. Если вы пройдете дальше, вы все умрете. А также ваши братья, сестры, матери, отцы и ваши дети.

Молодые Хранители слушали его, открыв рот. Впрочем, как и Хранители Хоуп и Комфорт. Но спустя секунду они оправились от шока. Лицо Хранителя Хоуп исказилось в презрительной усмешке.

— Ложь! — крикнула она. — Ты просто хочешь защитить свои ничтожные тайны!

— Он хочет защитить вас, — прошептала Голди. — Он пытается защитить всех!

— Я убью их, — снова прошептал Тоудспит.

— Мы здесь по делу Семерых! — громко сказал Хранитель Комфорт. — Нас не остановят эти жалкие угрозы.

— О да, — ехидно фыркнула Хранитель Хоуп. — Вперед!

Молодые Хранители неуверенно переглянулись. Никто их них не шелохнулся.

Пальцы Шинью извлекли из арфы звенящую мелодию.

— Здесь и правда есть тайны. Но они не принесут вам ни славы, не денег, ни чего бы то ни было, о чем вам там сказали. Они принесут смерть. Вам и всем кого вы любите.

— Чушь! — взвизгнула Хранитель Хоуп. — Мерзость! Не слушайте его!