Он снова замолчал. Лейтенант-маршал продолжал смотреть на него. Командующий про себя вздохнул — кажется, ему придется сказать все.

— Проблема в том, — начал он, — что я не думаю, будто Протектор понимает, насколько, сильно город подвергается опасности. Некоторые ополченцы ищут тех, кто заложил бомбу. И это хорошо. Но что делают остальные? Открывают двери. Стоят в почетном карауле. Помогают старушкам переходить улицы.

Лейтенант-маршал неуверенно кивнул.

— Ее милость считает, что очень важно, чтобы все было как обычно. Надо успокоить людей…

— На это нет времени! — рявкнул Командующий, неожиданно ударяя кулаком по столу. — Забудьте о почетных караулах! Возможно, приближается тот день, когда Семь Богов потребуют настоящего служения. После которого вы и ваши люди вернетесь домой богатыми и известными! И толпа будет скандировать ваши имена!

Теперь глаза лейтенант-маршала стали доверчивыми как у ребенка. Он облизнул губы и открыл было рот, чтобы что-то сказать.

Командующий поднял руку. На его лице снова появилась чарующая улыбка. Он поднялся и вышел из-за стола.

— Конечно, мы надеемся, что этот день никогда не наступит — сказал он, положив руки на плечи лейтенант-маршала. — В конце концов, несмотря на вчерашние события, у нас все еще царит мир и очень бы хотелось, чтобы так продолжалось как можно дольше. Но если вдруг случится что-то серьезное…

Он улыбнулся еще более убедительно.

— …то нам понадобятся люди, которым я смогу доверять.

С этими словами он подтолкнул лейтенант-маршала к двери.

— Приходите, когда обдумайте мои слова, — сказал он. — И не спешите. Обдумайте тщательно.

За стол он вернулся, чуть ли не напевая от удовольствия. Ополченец был дураком, каких поискать, как и все подручные его сестры, но у него были амбиции. Нет ничего более полезного, чем амбициозный дурак.

Голди промокла и ей было холодно. Каждая часть ее тела болела. Она лежала очень тихо, стараясь вспомнить, что произошло.

Где-то рядом говорил мальчик:

— Она могла погибнуть! Почему она не ушла с дороги?

— Ты был точно таким же, когда в первый раз пришел сюда! — сказал глубокий резкий голос. — Ты не мог позаботиться о себе. Ты ждал, что тебя спасут.

— Я никогда не был таким идиотом!

— Я помню как ты…

Голди пошевелила ногами и в ее сандалиях захлюпала грязь.

— Ш-ш-ш! — зашипел мальчик. — Кажется, она приходит в себя!

Раздался звук короткой потасовки и звук убегающих ног. Голос Шинью произнес:

— Великие свистящие свиньи! Что случилось, Тоудспит? Она ранена?

Голди медленно открыла глаза. Она лежала под деревом в центре квартала. Рядом с ней стояли Шинью и мальчик, и не было и следа от человека с резким голосом.

— Ты в порядке? — спросил Шинью. — Ничего не сломала?

Голди осторожно пошевелила руками и ногами.

— Н… не думаю — наконец сказала она.

Шинью помог ей сесть и, сняв с себя куртку, накинул ей на плечи. Он строго посмотрел на мальчика.

— Тоудспит, я думал, ты будешь заботиться о ней.

— Когда я ушел, с ней все было хорошо! — возразил Тоудспит. — А потом из ниоткуда появилась Акула, а у нее не хватило ума убежать!

Несмотря на куртку Шинью Голди внезапно начала дрожать и так сильно, что с трудом могла говорить.

— Эт-т-то б-б-была п-повозка… — сказала она. — А не а-а-акула! И здесь б-был б-б-бриззлхаунд! Настоящий живой б-ризлхаунд! Он пытался у-у-убить меня!

— Не акула, — сказал мальчик, — а Акула.

— Так называется повозка херро Дана, — пояснил Шинью. — Но обычно Дан не водит так небрежно.

— Он ее не вел, — сказал Тоудспит. — В ней никого не было.

Шинью недоуменно поднял бровь.

— Ты уверен?

— Я не слепой, Шинью. Акула ехала сама по себе!

Голди смотрела на них не в силах поверить.

— Вы что, не слышите меня? Здесь был бриззлхаунд!

Прежде чем кто-либо смог ей ответить, пронесся порыв ветра и в квартале появились Ольга Чаволга и херро Дан. Между ними Голди с удивлением увидела собаку. Белую маленькую собаку с одним черным ухом и загнутым хвостом, который гордо реял, как флаг.

Голди никогда в жизни не видела живых собак. Собаки были разносчиками болезней и часто, впадая в бешенство, кусали людей. В Джуэле не было собак уже сотни лет.

Тоудспит, скорее всего, разглядел выражение ее лица, поскольку поморщился и сказал:

— Это Бру. Он спас тебе жизнь. Ты должна быть благодарна.

Голди непонимающе посмотрела на мальчика.

— Он сбил тебя в канаву, — пояснил Тоудспит. — Ты просто стояла на месте, Акула бы переехала тебя.

Голди казалось, что мальчик говорит загадками. Она потрясла головой, злясь на себя.

— Меня сбил в канаву бриззлхаунд. И он не пытался меня спасти. Он хотел меня убить!

Шинью прочистил горло.

— В этой части музея очень темно, а света очень мало. Шум и фары внесли еще сумятицы. И маленькая собачка вполне могла показаться чудовищем.

— Нет, — возразила Голди. — Это не то, что произошло!

Она оглянулась, стараясь в деталях вспомнить произошедшее. Когда это… это… нечто выросло из кустарника, она обнаружила, что все уже словно подернулось дымкой. Теней было много. Свет был слабый. Может это и правда была маленькая собачка?

Нет…

Я не знаю…

…Может быть.

Ольга Чаволга присела и погладила Бру по голове.

— Умница, — у нее был легкий акцент, словно она родилась за пределами полуострова Фаруун. — Вечером получишь косточку.

Щенок радостно взвизгнул и помахал хвостом.

— Но что такое с Акулой? — доброе лицо херро Дана было обеспокоено. Он сел рядом с Голди. — Это правда, девочка? Моя повозка хотела задавить тебя?

Голди кивнула.

— Честное слово, я сожалею, — сказал он.

— Что хорошего сожалеть, если бы ее раздавило! — проворчала Ольга Чаволга.

— Ни за что бы не поверил, что это может случиться, — сказал херро Дан Голди. — Старая Акула никогда прежде не ездила сама по себе.

— Но с чего она начала? — спросил Шинью.

— Думаю, это знак надвигающейся беды, — сказал херро Дан, поднимаясь на ноги. — Все меняется. Старые опасности, и новые тоже. Судя по виду вещей, нам лучше быть настороже. Всем нам.

— Ты бы слышал рог Акулы! — сказал Тоудспит. — Она завывала, как потерявшийся ребенок!

— И мы все потеряемся, — строго сказала Ольга Чаволга, — если не будем осторожны. Мы должны разобраться, откуда исходит эта опасность и устранить ее.

Херро Дан кивнул.

— Шинью, завтра ты снова будешь в городе. Поговори со всеми кого знаешь. Позадавай вопросы, начни со взрыва. Это явно всего лишь часть…

Голова Голди начала болеть, а вода из канавы, казалось, промочила ее до последней нитки. Она несчастно шмыгнула носом. Все словно забыли про нее. Может быть, они решили, что она не может быть им полезна. Если бы только мама и папа были здесь! При мыслях о них по ее щеке сбежала слеза.

Маленький песик смотрел на нее, склонив голову набок и виляя хвостом. Его черные глаза смотрели понимающе, словно он знал, каково ей на самом деле.

Голди постаралась убедить себя, что она не боится его. Она уже покрыта грязью и грязной водой, у нее наверняка будет пурпурная лихорадка и столбняк, а мама и папа попадут в тюрьму, и все из-за нее.

«Несколько собачьих микробов уже не повредят».

Она протянула руку, и Бру обнюхал ее. Осторожно она коснулась его уха. Оно было теплым и гораздо шелковистее, чем девочка ожидала.

— Бру, — прошептала она, пробуя его имя. Маленький песик так яростно завилял хвостом, что чуть не потерял равновесие. Затем, прежде чем Голди смогла остановить его, он запрыгнул ей на колени, положил передние лапы на плечи и облизал лицо горячим красным языком.

Голди закрыла глаза и постаралась не думать о том, как она чуть не умерла, ожидая, что кто-то придет и спасет ее. Она вздрогнула.