– Прекрасно. – Чайник кипит, я наполняю три чашки, снова набираю воду и включаю его.

– Спасибо. – Он со странным видом облокачивается на столешницу. – Чем занималась?

– Я была…

Он перебивает меня:

– А, ты была на свадьбе, так?

– Так, – с улыбкой отвечаю я.

– И как все прошло?

– Потрясающе, – просияла я улыбкой.

– Ты же вроде не любишь свадьбы?

Откуда он это знает? Вспомнила! Я же сама кричала об этом, когда мы познакомились! Пытаюсь скрыть свое удивление. Не ожидала, что он запомнит.

– Так и есть. Зато я обожаю фотографировать.

– Правда? – в его глазах вспыхивает любопытство. – И я тоже.

То есть у нас общее хобби?

– Какая у тебя модель? – спрашивает он.

– Canon 60d, но на выходные Рейчел дала мне оборудование своей помощницы, у нее фотоаппарат лучше моего. А у тебя?

– Купил недавно Nikon d7000.

Безучастно смотрю на него.

– Это не профессиональный фотоаппарат, но мне он вполне подходит.

Чайник вскипает. Кухня у нас довольно тесная, и когда он проходит мимо, почти касаясь меня, невольно вдыхаю аромат лосьона, который Алекс использует после бритья. Вдруг вспоминаю о том, как в постели он целовал меня в шею.

Я отворачиваюсь, сосредоточив все внимание на чайных пакетиках, которые пытаюсь выловить из кружек.

– Так как все прошло? – спрашивает он немного погодя, снова облокотившись на столешницу и глядя прямо мне в глаза, пока заваривается чай.

– Очень даже неплохо, мне кажется. – Мамочки, его голубые глаза… – Но я допустила кое-какие ошибки.

Он дружелюбно улыбается.

– Какие, например?

– Несколько раз промахнулась с фокусировкой. Один раз была уверена, что навожу камеру на жениха, но каким-то образом объектом съемки оказалась его тетя на переднем плане. Фото с ней могло бы получиться просто отличное, но она моргнула, так что Рейчел сказала, что, может быть, получится взять ее глаза с другого снимка и в фотошопе заменить их.

Он хохочет, а внутри у меня все начинает дрожать.

– Вот это да! Неужели она и вправду так делает?

– Все время.

– Ну, в принципе это обнадеживает, – участливо заявляет он, передает мне молоко и сахар и снова занимается своим чаем.

– Еще было сложно не допускать шевеленки, – добавляю я, пытаясь продолжить беседу. – Особенно ближе к окончанию вечера.

Он переводит на меня взгляд.

– В помещении было темно?

– Да, довольно-таки темно.

– И не было треноги?

– У Рейчел был монопод. Но я обошлась без него, хотя все-таки следовало им воспользоваться.

– Рейчел – это свадебный фотограф? – уточняет он.

– Да. Она просто замечательная.

– Теперь мне прямо хочется поглядеть эти фотки, – от его улыбки у меня трепещет сердце. Он такой потрясающий.

Мысленно я тут же бью себя по щекам.

– А ты? Что делал в выходные?

– Ну, у отца моей девушки был день рождения, и мы ходили в паб отмечать.

Алексу явно становится не по себе, когда он начинает рассказывать о своей невесте, да и я едва ли хочу что-либо о ней слушать. Но мне надо как-то с этим справиться, если мы собираемся работать вместе. Я не хочу из-за этого чувствовать себя неловко.

– Кстати, поздравляю с помолвкой, – выдавливаю из себя.

И замечаю, что по его лицу пробегает проблеск какой-то эмоции, но какой именно – я не могу понять.

– Спасибо.

– Как зовут твою невесту?

– Зара.

– Ясно.

Значит, он женится на той самой девушке, с которой «расстался», когда мы познакомились.

Он с понимающим видом слегка растягивает губы в улыбке, что вызывает во мне какое-то забавное чувство, а потом в кухню врывается Расс, и мы оба вздрагиваем.

– Привет, как сама? – хлопнув меня по спине, выпаливает он. – Как свадьба?

– Хорошо, дружок, – как типичный австралиец, беззаботно отвечаю я. Невозможно не поддаться чарам его заразительной энергии.

– Попка дурак! – поддразнивает меня Расс, услышав австралийский говор.

– Никогда не слышала такого отвратительного австралийского акцента, – толкаю его в плечо.

– Уф! – чересчур усердно выговаривает он. – Вы, ребята, сегодня будите зверя в Лизе.

– В смысле, «мы, ребята»?

– Вы, австралийцы. Со своим чертовым часовым поясом. Утром Лиза нашла сообщение от какого-то туриста из Австралии. Он сегодня высмотрел Джозефа Страйка со своей голубкой: он обнимал чертову коалу, причем вполне отчетливо видно ее округлившийся живот. Если у него действительно есть снимки, это стало бы темой номера на следующей неделе, но у нее не получается связаться с ним, потому что он звонил с работы, а сейчас уже свалил домой, гад ленивый.

В недоумении я трясу головой.

– У кого живот? У девушки Джозефа Страйка? Вообще-то, формально она считается его невестой, а сам Джозеф Страйк – британский актер, который пользуется огромной популярностью в Голливуде.

– Нет, у коалы, – отвечает он и добавляет: – Ну и тормоз! Конечно, я имею в виду его девушку.

Пропускаю мимо ушей его язвительное замечание.

– Где была сделана фотография?

– В каком-то парке-заповеднике.

– Ты знаешь, в каком именно?

Он сдвигает брови.

– Мне кажется, он говорил про Аделаиду.

У меня загораются глаза.

– Моя подруга работает в парке-заповеднике, который расположен в Аделаидских холмах. Интересно, это он и есть? Хочешь, могу позвонить ей и узнать, не видела ли она что-нибудь?

– Господи, конечно! Звони!

– Увидимся, – говорю Алексу.

– Конечно, – откликается он.

Расс идет за мной обратно в кабинет, словно взбудораженный щенок, и мне даже кажется, что он собирается стоять над душой, пока я буду звонить, так что я решаю положить этому конец.

– Я скоро подойду и сообщу, что узнаю, – обещаю ему, и Расс неохотно отходит.

Я познакомилась с Лили в Сиднее. Она подменяла меня в Marbles – я там работала до того, как устроилась в австралийскую версию журнала Hebe. Она уехала со своим парнем из Сиднея в Южную Австралию, отказавшись от возможности стать младшим редактором, когда я перешла в фотоотдел. Тогда-то мы и подружились. Мои родители живут в небольшом прибрежном городке, расположенном в полутора часах езды от Аделаиды, и когда я собралась погостить дома, мы с ребятами вместе отправились в путь. Она начинающий фотограф, специализирующийся на съемке дикой природы, и когда-то я брала некоторые из ее фотографий для печати в Marbles, но, кроме того, она еще работает со своим мужем Беном в парке-заповеднике, который находится в Аделаидских холмах.

– Слушаю? – слышу приятный мужской голос с австралийским акцентом.

– Бен? – спрашиваю я. – Это Бронте.

– Вот это да! Лили! – зовет он, видимо, прикрыв рукой трубку. – Это Бронте!

– Да ну, серьезно? – слышу, как где-то далеко-далеко воскликнула моя подруга.

– Она как раз собиралась кое-что скинуть тебе на мыло, – говорит в трубку Бен, явно изумляясь. Затем слышится скрежет, и теперь на проводе уже Лили.

– Джозеф Страйк, – произносит она. – Так?

– Да, ты чертовски права. Ты его видела? – нетерпеливо спрашиваю я, и Ники, застыв рядом с Хелен, свирепо смотрит на меня с другой стороны стола. Она, видимо, думает, что я звоню по личной нужде.

– У меня есть фотки.

– Не может быть! – потрясенно выговариваю я. – И как, есть у нее животик?

– Ясно как день, – отвечает она. – У меня замечательное фото, на котором он гладит ее по животу.

– Ух ты! Мы можем их купить у тебя? – Хелен тоже поднимает глаза, глядя на меня поверх монитора.

– Ну-у, я не знаю. Сколько они стоят по твоей оценке? – нахальным голосом спрашивает она.

Я начинаю хохотать.

– Кто бы мог подумать, что ты станешь папарацци.

Ники по-прежнему с раздражением сверлит меня взглядом. Меня уязвляет ее нескромность, и я подозреваю, она ужасно недовольна, что ничего не знает.

– Я сначала спросила у них разрешения, – признается Лили.

– Правда? – удивляюсь, как ей хватило смелости. Джозеф Страйк – такая большая звезда.