Н и к и т а (захлебывается в крике). Не надо! Ты видела?! Вы все теперешние?! Все видели?!
Телефонный звонок.
(Робко.) Вас слушаю… Катя? Что? (Замер. Мертвым голосом.) Ты нашла коричневую тетрадь? У Лизы в кроватке? (Кричит.) Порви их! Уничтожь! Сейчас же! Увезешь их с собой? Используешь? Ты понимаешь, что сделаешь?! Дура! Катя, милая! Остановись!.. (Замер.) Выключили-таки. Отключили! (Замер. Тоне.) Ее надо остановить! (Бросился к двери и вдруг, схватившись за грудь, словно напоровшись на копье, согнулся, замерев.)
Т о н я. Сердце?
Н и к и т а. Беги! На аэродром!
Т о н я. Пусть катятся. Где лекарство?
Н и к и т а. Беги! Это важнее. Черт со мной…
Т о н я (дает ему лекарство). Ты ляг.
Н и к и т а (разворачиваясь на нее всем корпусом, свистящим шепотом). Ну чем? Чем тебя пронять?!
Т о н я. Я не успею.
Н и к и т а. Беги! К любому таксисту. К милиционеру. Хоть к самому дьяволу! Но останови. Это же самое страшное — бабья месть. Я же ее знаю. (Упал на тахту.)
Тоня в панике, но Никита из последних сил показывает ей на дверь. Тоня, решившись, пулей вылетает из квартиры.
Никита лежит полумертвый под «Апокалипсисом», и такая тишина, что, кажется, слышно, как дышит дождь.
Кто-то своим ключом открывает дверь и, тяжело дыша, входит в квартиру.
В а р в а р а А р х и п о в н а (еще в коридоре). Я нашла ее, Николас. Это еще бабушкина брошка. Там настоящие камни. На первое время.
Вздохнув всем своим старинным организмом, прохрустев латунными колесиками и серебряным маятником, коротко вздрогнув, начали бить стенные часы. Один… два… — Варвара Архиповна слышит их уже на пороге комнаты — три… четыре… пять… шесть… семь…
Все… (Опускается на стул. Слава богу, мы не видим ее лица. На мгновение кажется, что в комнате живы только часы. Поднимает голову. Видит лежащего Никиту, стену, пустоту квартиры. Садится в изголовье Никиты. Осторожно кладет ему руку на голову.) Так тебе легче?
Н и к и т а. Кажется… я умираю.
В а р в а р а А р х и п о в н а. А с чем тебе страшно расстаться?
Н и к и т а (после долгой задумчивости). С тем, кем я мог бы стать.
В а р в а р а А р х и п о в н а. И ты подумал, что это уже смерть? Это просто в тебе прорастает другая жизнь.
Н и к и т а. Так больно… Так горестно…
В а р в а р а А р х и п о в н а. Счастливчик! Ты заплатил за нее так мало. Почти ничего!
Н и к и т а. Я?.. (Задумался.) А как же тогда… умирают?
В а р в а р а А р х и п о в н а. Не надо… об этом.
Н и к и т а. Я должен знать.
В а р в а р а А р х и п о в н а. Нет. (Пауза.) Ты еще не знаешь цвета старости. Горения одиночества. Ты еще не знаешь запаха земли, от которого кружится голова… Земля зовет тебя. Зовет все сильнее… все требовательнее.
Н и к и т а (жадно). Ну!
В а р в а р а А р х и п о в н а. Она цепляется за твои ноги каждой травинкой… веткой… Кустом… Летящей в лицо птицей.
Н и к и т а (как завороженный). Да, да, я понимаю. Я, кажется, знаю это…
В а р в а р а А р х и п о в н а (тише). Что ты можешь знать? Знать про те горы… где самая малая — выше нашего неба и самой дальней звезды.
Н и к и т а. Не надо…
В а р в а р а А р х и п о в н а (властно). Где нет ничего, кроме исполинского грохочущего, морозного костра! К которому ты бежишь со всех ног, чтобы успеть подбросить себя как старую высохшую ольху… Где нет ни рая, ни ада! А только ты, которая взрывалась на ветру, последним вздохом заполняешь собой весь мир…
Н и к и т а. Да, материнская рука — это лучшее лекарство…
В а р в а р а А р х и п о в н а. Найди силы не отказываться от жизни. Позаботься, пожалуйста, об этом мире сам. Как всю жизнь он худо ли, хорошо ли заботился о тебе.
Н и к и т а (после паузы, почти виновато). Каким же мог быть ваш настоящий сын?
В а р в а р а А р х и п о в н а. Не знаю. Иногда мне хочется встать на колени посреди улицы и попросить у всех прощения. Особенно у молодых. Почему я сама была так слаба? Почему знала так мало? Почему была труслива и жалка? Почему обещала людям так много дешевого, легкомысленного счастья?! Почему говорила с ними не так и не о том?..
Н и к и т а (пораженный). Вы? Именно вы?..
В а р в а р а А р х и п о в н а. Да, я… Мир меняется не от ветра и не от землетрясений. И если очищать его, то очищать надо в первую очередь самого себя. Ни один вопрос на земле не может быть задан кому-то! Он должен быть задан самому себе. (Положила руку ему на грудь.) Все ответы, все силы… И все решения.
Н и к и т а (как эхо). Здесь?
В а р в а р а А р х и п о в н а (тихо, как заговор). Только здесь, мой мальчик!
Н и к и т а (после паузы). Я… кажется… хочу заснуть…
Варвара Архиповна кивает головой, и Никита закрывает глаза. Первый раз мы видим удивленное от облегчения и ясности лицо. Спокойное и сильное лицо человека, которому нужно долго жить.
Тихий шум октябрьского дождя, как «Парки лепетанье», делает тишину в комнате плывущей и невесомой… Еле слышно открывается входная дверь, и в пустую, просторную комнату осторожно и молча входят Н и к о л а с, К а т я, Г р а ч, а за ними Т о н я. Они смотрят на Никиту и, убедившись, что он спит, рассаживаются вокруг в нерешительности и задумчивости.
(Открывает глаза.) А где?..
Т о н я (шепотом, быстро). Мы все… приехали.
Н и к о л а с. Тебе лучше?
Н и к и т а (настойчиво). А где… Варвара… Архиповна? (Приподнимается на локте.) Она же была… только что…
Т о н я (недоуменно качает головой, тихо). Ее нет… Здесь никого не было.
Никита смотрит на нее, на каждого из друзей. Потом кивает головой в глубокой задумчивости. Они сидят кружком, как раньше, как двадцать лет назад.
А над ними по стене все бежит и бежит тень старой женщины в черном и все пытается остановить, уберечь их… И когда Никита поднимает голову, ему все явственнее кажется, что смазанный контур старого лица все отчетливее и живее напоминает лицо Варвары Архиповны. А через минуту это становится ясно всем.
М е д л е н н о и д е т з а н а в е с
РАВНЯЕТСЯ ЧЕТЫРЕМ ФРАНЦИЯМ
Драма в двух действиях
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Ш а х м а т о в М и х а и л И в а н о в и ч — первый секретарь крайкома партии.
С е р е б р е н н и к о в Н и к о л а й Л е о н т ь е в и ч — секретарь крайкома партии.
К а ш т а н о в П а в е л С т е п а н о в и ч — председатель крайисполкома.
С а м а р и н Ю р и й В а с и л ь е в и ч — первый секретарь горкома партии.
Л я т о ш и н с к и й Г е р м а н А л е к с а н д р о в и ч — директор завода.
Р у р у а Р о м а н Ш а л в о в и ч — начальник пароходства.
Л о м о в а Н и н а С е р г е е в н а — бригадир крановщиков.
С и н и л к и н В л а д л е н С е м е н о в и ч — помощник первого секретаря крайкома партии.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Действие происходит в наши дни.
Кабинет первого секретаря крайкома партии Михаила Ивановича Шахматова. Около девяти часов вечера.
