Н и н а. Как это красиво звучит — пятнадцать лет.
С т р у ж к и н. «И как вдовец жену меняет, меняли всадники коней…»
М а р и н а (в танце). Валентин, это неприлично.
С т р у ж к и н. Это не я, это Некрасов…
Кажется, что не только Марина и Черномордик танцуют, но танцуют все, ведь у смотрящих на вальс тоже немного кружится голова и становится легче, и откровеннее мысли, и печальнее слова. Поэтому не сразу слышен звонок в дверь. Сначала робкий, а потом все настойчивее.
З и н а и д а И в а н о в н а. Звонят, кажется… Может, соседи снизу.
Ф е д о р. Не может быть, чтобы Феликс Феодосьевич…
Зинаида Ивановна идет в прихожую, открывает дверь и почти в испуге отступает. В прихожую, а оттуда в столовую входит высокий худой П а р е н ь, в огромном, до пят, тулупе, в заячьей шапке. Он весь буквально облеплен снегом. Под мышкой у него завернутый в рогожку какой-то плоский большой предмет. В руке старинная корзинка типа чемодана с ручкой. Музыка смолкает.
П а р е н ь. Простите, что я… вот так неожиданно. Но дело в том, что я только сегодня приехал из Торжка.
Пауза.
Занавес медленно закрывается.
КАРТИНА ВТОРАЯ
Почти ничего не изменилось, лишь в столовой появился большой холст. На нем углем набросок портрета девушки в костюме конца девятнадцатого века, сидящей в кресле.
Между первой и второй картиной прошло пять дней. Воскресенье. Утро.
В кабинете А н т о н Е в л а м п и е в и ч, С т р у ж к и н, Ф е д о р. В столовой З и н а и д а И в а н о в н а, М а р и н а и Н и н а.
З и н а и д а И в а н о в н а. Я, когда дверь открыла, обмерла. Думаю — видение, что ли… Тоже в тулупе, шапка лохматая. И говорит, мол, я из Торжка…
Н и н а. Удивительно все это… Парень находит на дне бабушкиного сундука письмо самого Кадмина. Бросает дела, берет отпуск и едет в Москву, чтобы отдать письмо нам…
М а р и н а. А как тебе нравится этот портрет? Эта Прекрасная Дама? Кирилл ведь серьезно считает, что его бабушка и есть та неизвестная…
А н т о н Е в л а м п и е в и ч (в кабинете, откладывает прочитанную газету, чуть ли не со слезами). Какая великолепная концовка…
Ф е д о р. Главное — как современно звучит. Разве можно закрыть музей человека, слова которого о звездах напечатаны сегодня в крупнейшей молодежной газете.
А н т о н Е в л а м п и е в и ч. И какие, какие слова: нет, это спасение! Спасение! (Стружкину.) Как мне благодарить вас за эту публикацию?
С т р у ж к и н (почему-то недовольно). При чем тут я? Благодарите молодого человека из Торжка.
Ф е д о р (заглядывает в столовую). Марина, а где этот Кирилл Таратута?
М а р и н а. Утащил Вику смотреть Донской монастырь.
Зинаида Ивановна вносит в кабинет поднос с кофе и устанавливает его на столике около старинного дивана. Марина и Нина остались вдвоем в столовой.
А н т о н Е в л а м п и е в и ч (в кабинете). Нет, есть что-то в этом парнишке этакое.
С т р у ж к и н. Работает почтальоном, а, как известно, вы питаете к ним слабость. Они же доставляют ваши любимые газеты.
З и н а и д а И в а н о в н а. Работящий парнишка. С Антоном Евлампиевичем вызвался стол починить.
А н т о н Е в л а м п и е в и ч (критически осматривает стол). Да-с… стол-то у нас на грани…
Ф е д о р. Только что кресло оставил в покое, теперь к столу подбирается…
М а р и н а (в столовой). А что? Этот почтальон решил навсегда у нас поселиться? Сегодня пятый день.
Н и н а. На добро, душенька, надо отвечать добром. Квартира у нас, как иной человек, без царя в голове. Пусть живут кому не лень.
В прихожую с улицы входят Ч е р н о м о р д и к и В а л е р и й. В руках сына небольшой чемодан.
Ч е р н о м о р д и к (заглядывает в столовую). Взяли такси, и аллюр два креста.
В а л е р и й (показывает чемодан). Все его коврижки — остальное на сберкнижке. Вика не приходила?
Н и н а. Несите в мою комнату.
Черномордик и Валерий ушли.
Почему ты не ответила мальчику?
М а р и н а. Ты, наверно, никогда не поймешь, что такое взрослая дочь.
Н и н а. Боишься продешевить? Когда-то ты горько и искренне сказала: не на того поставила.
М а р и н а. Замолчи… (Уходит.)
Раздается стук вбиваемого гвоздя, и сразу же из кабинета через столовую проносится А н т о н Е в л а м п и е в и ч. В прихожей он сталкивается с вошедшими В и к о й и К и р и л л о м. Нина поднялась за ним.
В и к а. Дедушка, что с тобой?
А н т о н Е в л а м п и е в и ч (на ходу). Я же просил Георгия Петровича без меня ничего не прибивать… (Исчезает.)
Исчезает, за ним спешит Н и н а. В столовую входят В и к а и К и р и л л.
В и к а. Ну!
К и р и л л (растерянно-счастливый). Что я должен сделать?
В и к а. Сама гадаю. Я все время жду от тебя чего-то необыкновенного. Вдруг ты признаешься мне в любви. А что?
К и р и л л. Не надо…
В и к а. А я знаю, зачем ты пошел в почтальоны. Из-за шикарного модернового тулупчика. Надо нашим ребятам подсказать.
К и р и л л. Нет, я просто в прошлом году в институт не попал. Там, у нас в Калинине.
В и к а. Почтарь ты, почтарь обыкновенный, а я первокурсница.
К и р и л л. Ты почему меня дразнишь?
В и к а. Нравится. Более высоких причин нет.
К и р и л л. А ты знаешь, Вика, это очень волнующе — раннее утро, рассвет, еще пустой город, а ты тащишь на себе тяжелую сумку. Полную любви, проклятий, нежности… И даже горе чье-то попадается.
В и к а. Значит, ты переносчик горя? Может, ты «горемыка»?
К и р и л л (серьезно). Нет, у слова «горемыка» другое значение.
В и к а (прерывает его). Ты серьезно читал моего прадеда… Ну, того самого, знаменитого.
К и р и л л. Для меня с детства это святая книга.
В и к а. Какие-то старые слова у тебя. «Святая».
К и р и л л. Слова не бывают старыми и новыми. Мысли бывают.
В и к а. Да брось ты… Тебя бы в наш иняз показать… Хотя у нас на первом курсе тоже подобные раритеты попадаются… А потом оттачиваются. Со мной тоже было что-то подобное. Давно, правда… года три назад. Тогда я этим гордилась. Я могла заплакать, глядя на картину… Серьезно… искренне… Пристрастилась к музеям, как мой отец… Однажды даже в консерваторию одна пошла.
К и р и л л. Почему ты замолчала?
В и к а (неожиданно серьезно). Пел хор каких-то немецких мальчишек… Маленькие такие, блондинчики. Пели что-то классическое… Торжественное… И у меня вдруг возникло такое чувство… Захотелось протянуть руку… защитить всех… понять… Шла… как дура… вверх по улице Герцена, потом бульварами… И только голоса, голоса их… Чужие слова. И вдруг я поняла, что живая… что я живу… Только прошло все это, через годик. Отточилась я. Словно карандашик.
К и р и л л (мечтательно). А ведь ты поедешь в Африку.
В и к а. Ты что, обалдел? Какая Африка?
К и р и л л. У тебя же французский. А в Экваториальной Африке этот язык очень распространен.
В и к а. Ты все-таки ненормальный.
К и р и л л (по-французски). Больше я не могу молчать. Я люблю тебя всем сердцем, всей душой, всей нежностью, на которую способна моя душа. Еще в первый вечер я понял, что моя судьба отдать всю Свою жизнь тебе. Навсегда, до последнего дыхания. (По-русски.) Мы завтра уедем с тобой в Торжок…
