Этот предмет ни о чем не сказал Спару, который видел беспорядочную горсть цветных проводов, метала и пластика. Но по выражению лица можно было судить, что она воспринимает это как угрозу, еще до того, как он отметил слово бомба.

Спар понял это слово. Даже если Стражи никогда не использовали этого оружия для трусов, он жил достаточно, чтобы стать свидетелем, какое разрушение оно может произвести.

— Иерофант хочет, чтобы Стража разбили! — крик раба звенел от безумия, и Спар мог видеть нездоровый огонь в его глазах. — Следовало разбить слабый, холодный камень. Но мышка заставила меня забыть!

Его руки стали возиться с бесформенным пучком проводов, пока не раздался угрожающий щелчок, и бледно-зеленый экран с часами не начал светиться.

— Вот дерьмо! — женщина вскочила на ноги, ее взгляд метался между бомбой приспешника и Стражем, который парил над полом. — Я не подписывалась умирать сегодня вечером, черт возьми, и отказываюсь становиться сенсационным материалом в утренних новостях. Я убираюсь отсюда!

У Спара были столетия на изучение поведения людей. В конце концов, его создали, чтобы защищать их от Тьмы. Но за все свое долгое существование он никогда раньше не видел, чтобы представитель человеческой расы проявлял столь глупую храбрость.

Не колеблясь, маленькая, светловолосая женщина наклонила голову, подняла плечи и бросилась прямо на сектанта и его разрушительное устройство.

"Возможно, она решила убиться. Должна была убиться", — рассуждал он, когда последовал за ней. Она достигла сумасшедшего за мгновение до того, как руки Спара сомкнулись вокруг нее, и сила ее толчка сбила ночного с ног.

Мужчина споткнулся и врезался в ближайший подоконник, а устройство в его руках упало и свободно покатилось по мраморному полу. Оно остановилось у подножья пьедестала Спара, издавая резкие звуковые сигналы и быстро мигая зеленым светом.

Женщина в его руках выкрикивала ругательства и пыталась высвободиться из его хватки, но Спар не собирался этого делать. Он крепко держал, даже когда ее маленькие ручки отчаянно били его в грудь.

— Отпусти меня, ты, большой идиот! Она вот-вот взорвется!

Пронзительный визг сектанта подтвердил истинность этого прогноза. Каким-то образом таймер бомбы стал тикать быстрее, когда ночной уронил ее. Детонация была неизбежна.

— Держись, — прорычал он. Ни на что другое не оставалось времени.

Он никоим образом не хотел знать, насколько мощное оружие создал сектант, но предполагал, что оно достаточно сильное, чтобы превратить в щебень его каменный облик. Это трусливо и подло уничтожать врага в таком уязвимом состоянии, но, возможно, это на самом деле сработало бы.

Заключенный в своем сне, Страж приобретал все слабости своей формы, которую принимал. К счастью, что-то разбудило Спара прежде, чем план по его убийству привели в исполнение. Полностью проснувшегося Стража чертовски сложно убить.

Прежде чем он закончил предупреждать маленького человека, то жестко и крепко прижал ее к своей груди и потянул за собой к полу. Обняв женщину, он заслонил её своим телом и обернул вокруг них плотно сложенные крылья.

Его перья еще даже не улеглись, когда взрыв сотряс основание здания.

Спар прикрыл глаза от попадания возможного мусора, но услышал оглушительный рокот и почувствовал, как первая сокрушительная волна обжигающего воздуха ударила по нему.

Осколки, некоторые от бомбы, некоторые от разрушенной вокруг них комнаты, падали сверху и с глухим стуком ударялись о его крылья. Некоторым кусочкам камней удалось вонзиться в них.

Он ощутил резкий запах сожжённых перьев, расколотого камня и крови, а также чего-то горького и известкового, скорее всего, взрывчатого вещества. Оно проникло в голову и покрыло горло, и Спар громко зарычал от раздражения.

Женщина в его руках замерла, словно испуганная лань. Он мог ощутить быстрое биение сердца в ее груди и почувствовать запах ее шока и ужаса.

Это зажгло что-то внутри него, что-то яростное и защитное, оно абсолютно отличалось от его основного стремления — выполнить свой долг. Это чувство не относилось к защите людей. Ему нужно было уберечь этого человека, а для этого необходимо вытащить их отсюда и оказаться подальше от ночного.

Быстро.

Спар не стал раздумывать. Он просто взглянул на зияющую дыру в стене разрушенного здания и бросился в ночь.

Когда прохладный воздух окутал его, и зашуршали кончики его крыльев, Спар услышал вой сирен и хриплые крики людей, спешащих к месту разгрома.

Его не волновало, что они не решат сделать с местом взрыва и сектантом, который совершил это. В руках он держал человека.

Ее безопасность оказалась на первом месте. После, Спар сможет начать задавать вопросы. Например, кто, во имя Света, она такая?

И как смогла пробудить его от двухсот пятидесятилетнего сна?

"Они собираются забрать меня, хо-хо, хи-хи, ха-ха, в сумасшедший дом…"

Фил бубнила про себя эти слова и сильно сжимала могучие мышцы, которые легко удерживали ее на вес над улицами Монреаля.

Теперь это станет ее новой тематической песней, которую, как она думала, ей стоит начать практиковать. В конце концов, безумие — это единственное объяснение событий последних тридцати минут.

Сильное безумие, по ее окончательной оценке, поскольку не так давно Фил бы посчитала невозможным оживление произведения искусства, которое затем подхватывает ее на руки и отправляется в полет, по ее убежденности, не подтвержденный аэронавигационной службой Канады.

Разве это был бы не интереснейший разговор?

"Аэронавигационная служба Канады, это Гаргулья Один. Мы готовы вылететь из Аббатства Святого Апостола Фомы. Пожалуйста, подтвердите".

"Понял вас, Гаргулья Один. Вы третьи в очереди на взлет. Начните с двадцати-двадцати пяти ударов крыльев в минуту".

У нее непроизвольно вырвалось фырканье, которое обдало гладкую, каменную кожи под ее щекой. Если она теряет разум, по крайней мере, можно пошутить на счет этого.

Это поможет адаптироваться к безопасной мягкой палате, в которую ее, скорее всего, поместят. Она будет хихикать между дозами лекарств.

Разумеется, при условии, что это действительно галлюцинации. Возможно, Фил не стоит сбрасывать со счетов возможность того, что ее действительно похитила ожившая статуя монстра.

Это не единственная странность, которая с ней когда-либо происходила.

Самая странная, конечно, но после того как ты растешь и видишь по ауре, когда слова человека не совпадают с его намерениями, то учишься быть беспристрастным.

Раз уж она угодила в лапы страшилища, то могла очутиться на какой-нибудь демонической свалке, как отходы со стола. Понятно, это случится после того, как злодей закончит высасывать ее костный мозг.

В любом случае, Фил могла придумать, по крайней мере, дюжину сценариев, как прожить ближайшие десять лет. И все они завесили от того, останется ли она жива. Как и от того, будет ли в своем уме.

В данный момент, мозг начал предупреждать ее об изменении высоты. Ей едва хватило времени запищать и сильнее вцепиться в первое, что попалось, прежде чем Фил почувствовала мягкий удар.

Ощущение движения прекратилось, и ее ботинки коснулись земли. Она только собралась поднять свою одетую в джинсы задницу, как ее колени подогнулись, а ноги отказались держать из-за состояния общего шока.

— Ты не ранена?

Фил рефлекторно посмотрела наверх. Выше… значительно выше… раздался на удивление человеческий голос, исходящий от лица монстра.

Правда голос оказался на октаву ниже баса, и этот факт сделал Джеймса Эрла Джонса обладателем сопрано, но звук был легким и свободным, совсем не как у пускающего слюну зверя. На самом деле, что-то внутри нее расслабилось от этого голоса, по крайней мере, ушло немного напряжения, что связывало ее в узлы, за которые можно было бы получить значок бойскаута.

Естественно, его осталась еще целая баржа.