Какую бы церковь или крепость гаргулья не охранял, Фил уверилась в полной безопасности здания от сил зла. Если, конечно, зло не было очень-очень глупым.

Зуд в пальцах все нарастал, пока не превратился в жжение. Она потерла ладони друг о друга, пытаясь ослабить ощущение, но не помогало, ничего не помогало. Пока не положила ладонь на холодный, гладкий камень.

И дернулась от соприкосновения, а с ее губ сорвался невольный вздох. У нее возникло чувство, будто она лизнула девятивольтовую батарейку, и из-за слабого разряда тока у нее ускорился пульс. Разве не много странного во всей этой ситуации?

Мало того, что Фил необъяснимым образом тянуло к куску камня, так еще этот кусок камня заставил ее чувствовать себя подключенной к электрической розетке, разработанной специально для нее. В конце концов, всему этому должно быть объяснение, которое, вероятно, Фил не понравится. "Ты должна узнать".

Слабый голос в ее голове напоминал родного младшего брата, которого нельзя было проигнорировать, да и она хотела узнать. Фил годы напролет пыталась притворяться, что ее инстинкты не вопили на нее днями напролет.

"Всему этому есть лишь одно логическое объяснение. И ты его знаешь. Статуя — особенная, теперь присмотрись внимательнее и увидишь".

Тугого узла в груди должно было хватить в качестве доказательства происходящего, но Фил все равно решила "посмотреть". Глубоко вздохнув, она закрыла, чтобы переключиться на видение. Когда распахнула веки, истина предстала перед ней.

Скульптура светилась.

Не отбрасывала тень, а больше ничто в комнате не могло указать на этот свет, так как Фил единственная способная его засечь. По крайней мере, она так предполагала. За прожитые двадцать семь лет Фил никогда не встречала человека с такими же талантами как у нее.

Она могла "видеть" энергию. Слышала, что некоторые люди называют это аурами, но ей не нравился такой термин. Та энергия, что видела Фил, не была своеобразным разноцветным неосязаемым нимбом вокруг всего живого.

И видела она энергию, если захотела, но, еще не научившись читать, поняла, нужно блокировать это в повседневной жизни, чтобы остаться в здравом уме.

Нет, когда Фил опускала барьеры, то видела особенную энергию, которая присуща не каждому; ее испускали и вещи, такие как эта статуя.

Фил никогда не задумывалась над определенным термином, но за неимением лучшего, сошлась на энергии, которая словно исходила от необычных людей и предметов. От таких людей, как ее подруга Элла, которая изо всех сил старалась скрыть это.

От таких людей, как Фил, если она посмотрится в зеркало, или тетя ее бабушки, которая точно знала, кто за дверью еще до звонка. Энергия исходила от людей с необычными способностями и очень редко от предметов с особенной историей.

Но за всю жизнь, Фил видела такой свет лишь от пары вещей. Первый — священное распятие, которое ее прабабушка привезла из Литвы во время эмиграции в Канаду.

От серебряного ожерелья исходило слабое свечение даже в кромешной тьме, заставляя Фелисити переосмыслить свой недолгий атеизм.

Второй — один из экспонатов в Британском музее. Когда она медленно шла, рассматривая предметы, принадлежащие к древнему саксонскому кладу, от выставочного образца исходил свет.

На медальоне были вырезаны красивые изображения лошадей и гончих, и именно эти рисунки испускали такой яркий свет, что Фил едва не надела солнцезащитные очки, но вовремя опомнилась и отключила внутренние видение.

Но ни один из этих предметов не сиял, как эта статуя.

И у нее перехватило дыхание, но не от яркости сине-белого света, а глубины. Каким-то образом это свечение казалось мощным. На ум не приходило более точного слова для описания, но, несмотря на сравнительную тусклость, свет, казалось, вибрировал или пульсировал исходящей силой.

Пошевелив рукой, Фил поняла, что больше не испытывала зуда, а жужжание в ушах пропало, словно его и не было

Внезапно она начала слышать всё: свои мягкие выдохи, царапанье ветки о дальнее стекло, шорох ткани у входной двери.

На Фил, словно молот на наковальню, обрушилось понимание. Она больше не одна.

Развернувшись в пол-оборота, Фил приготовилась сорваться с места, поддавшись чисто животному инстинкту. Она без труда нашла взглядом источник своей паники, в основном, потому что он тоже светился в тени.

Но в отличие от льдисто-синей энергии, от незнакомца исходило противное, грязно-красное свечение, которое пульсировало и сочилось в темноте, словно кровь из раны.

От обрушившегося на ее органы чувств цвета Фил скривила губы, а к горлу подступила тошнота, словно от плохого запаха. Кто бы там ни был, он пришел не с благими намерениями. Вполне возможно, у него таковых никогда и не было.

— Так-так. — От низкого, шипящего голоса, разрезавшего тишину, у Фил зашевелились волоски на затылке. — Я не планировал наткнуться на еще одного вора. Но это не важно. К моменту, когда кто-нибудь найдет тело под обломками, я буду уже далеко.

Она не знала, разговаривала ли темная фигура с ней или сама с собой, да и какая разница. Фил скрылась еще до того, как в голове до конца сформировался этот вопрос.

Инстинкт заставлял двигаться быстро, и она нырнула за угол опоры гаргульи на скорости, которую не могла бы развить даже на машине, не получив при этом штраф.

Рядом с тем местом, где стоял незнакомец, что-то вспыхнуло, а в следующее мгновение мраморный подоконник рядом с ней разбился, осыпав ее осколками.

Черт возьми! Парень носил с собой гранатомет?

Прижавшись спиной к холодному камню пьедестала, Фил начала раздумывать, что тюрьма не так уж плоха по сравнению с альтернативой. По крайне мере, в тюрьме она останется живой и не будет на линии огня этого маньяка.

— Хм-м-м, очередной сюрприз. — Его голос звучал сродни пенопласту, который терли о стекло. — Не думаю, что мне нравятся сюрпризы. Как ты увидела приближение этого, малышка? Хочешь мне что-нибудь рассказать о себе? А?

После слов прозвучал высокий, резкий смех, от которого у нее в животе все скрутило. Ну, правда, парень говорил и смеялся, как псих с белым билетом. Может ей стоит предложить мирно разойтись и направиться домой, и пофиг на это странное притяжение к статуе.

К несчастью, мистер Долбанутый заблокировал собой единственный выход. Он продвигался глубже в комнату, но оставался между Фил и дверью.

— Иерофант[1] приказал мне лишь разрушить Стража, — продолжал размышлять вслух незнакомец. Кажется, ему нравилось болтать с самим собой… а может с воображаемым другом… но она ни за что не позволит себе ответить этому психу. — Но он ничего не упомянул о подношении подарка. Нет, нет, нет. Но ведь ДА! Преподнеси ему подарок и получишь приз! Если он останется доволен, может попросить господина наградить меня.

Ладно, одно дело читать о душевнобольных людях и смотреть о них в документальных передачах, но совсем другое столкнуться с таким в реальности. Фил совсем к такому не готова.

Мужчина пугал ее… своим голосом, поведением, аурой, неуместно-неправильным смехом, заставляя нервничать. И тут Фил пронзила вспышка понимания… причем до кончиков пальцев ног… когда леденящий ужас термин всплыл в голове.

У нее возникло ощущение, что спинно-мозговую жидкость в ней заменили на ледяную воду.

— Малышка, — позвал мужчина монотонным и жутким голосом. — Выходи, малютка. У меня есть для тебя конфетка.

Он зашелся в приступе смеха, от которого кишки Фил стянуло в тугой узел.

— Сладости — детские радости, деточка. Или может… — он замолчал, и до Фил донеслось шуршание одежды от движения. Когда незнакомец вновь заговорил, он, казалось, находился ближе. — Может, у нас тут мышонок, ищущий в темноте крошки.

Задержав дыхание, Фил выглянула из-за угла и мельком заметила грязно-ржавое свечение, исходившее от незнакомца, который определенно подошел ближе, но держался так, чтобы стены оставались за его спиной.