– Эй, вы там уснули? – подбодрил я себя вопросом.

Отозвался Стас.

– Да нет. Мы здесь.

– Где здесь? Я не могу вас найти.

– Мы у печки.

– А чего вы у печки, когда должны быть под картиной с хороводом? Стойте там, я иду.

– Стоим.

Уже смелее, я шагнул рядом со своим диваном и перешёл печку.

– Эй, вы где?

– Они тут, – отозвался Вовка, – на диване, рядом.

– Блин, да сидите вы на месте, а то я так вас не догоню.

– Мы сидим. Ты нашёл дверь?

– Я и окна не нашёл, если честно.

– Бадхи, давай лей в пустую бутылку, она на полу валяется под столом. Я ничего не понимаю, хотя тоже захотел.

– Братух, а ещё там нет? Я тоже бы, – Вовка закряхтел с дивана.

Бадхи начал искать под столом бутылки:

– Бля. А как делать-то? Не видно ведь ни фига!

Начали думать.

– А ведро! – вспомнил Стас.

В углу стояло ведро с водой. Водой питьевой. Наполовину пустое или полное.

– Так оно с водой.

– А что делать?

– На полке была ещё кастрюля. Завтра отмоем.

– Жень, ты там рядом. Ищи кастрюлю.

– Пацаны, так быть не может, что выхода из дома нет, дверь была и окна были.

– Слушайте, а может, мы спим? Мож, это сон такой общий.

– Сука, я ногу отбил, когда с дивана свалился, какой, на хрен, сон.

– А может, нас замуровали?

– Кто?

– Ну те, про которых Гипнотезёр рассказывал.

– Вов, да ну на дно такие разговоры. Ты крещёный?

– Крещёный, в детстве ещё. Попа домой привозили.

– Ну и, значит, всё нормально будет.

– Бадхи, ты не расхотел в тубзик?

– Нет, я пока зажался на диване, вроде легче.

– А я тоже хочу. Давайте сначала поссым, а потом разберёмся. Скоро светать начнёт.

– Я вспомнил, ребят, тут подпол возле печки есть, земляной, туда помочиться можно. Три доски нужно топором поддеть. Топор у печки валялся.

– Кто у печки стоит? Жень, ты? Пошарь топор.

Я нашёл топор и начал щупать пол.

– Стас, у тебя же часы с подсветкой, посвети, я не могу щель найти. Едва видимый в ночи светлячок закружился у моего лица.

– Батарейка села, ничего не получится.

– Ладно, я сам, только руки и ноги уберите, я топором буду водить по полу.

Через пару минут поисков лезвие топора провалилось в глубокую щель. Я поддел доски, и крышка отодвинулась вверх. Я чуть было не выпустил её. Из-под пола грянул холод как из морозильной камеры.

– Ребят, перехватите крышку, у меня пальцы замёрзли.

Кто-то схватился в темноте за мою руку и вскрикнул:

– Уя, как у мертвеца, ващеее! – это был Вовка.

Мы сняли крышку. В комнату вошёл мороз, но под полом-то должен быть устойчивый небольшой плюс или ноль, даже в суровую зиму не может земля под домом так промёрзнуть.

– Кто ближе к вешалке, дайте чё-нить накинуть. Я уже задубел.

Мы оделись кто-то во что, распихали ноги по валенкам, приготовленным к рыбалке.

– Бадхи, мечты сбываются, ползи сюда быстрей, уже можно пописать, – позвал я.

Тишина.

– Бадхи, ты что, заснул?

– Не, я здесь, – отозвался он прямо у меня за спиной, и по валенку зажурчала струя.

– Бадхи, блин, ты мне на валенок ссышь, разуй глаза! – я отскочил в сторону и ударился головой о печку.

В окошки уже бил свет, когда я проснулся. За печкой было жарко, я вспотел за ночь в свитере и трениках. Напротив на диване прихрапывал Гипнотизёр. Был он какой-то расхристанный, будто собирался раздеться, да так ничего у него и не вышло. С каждым всхрапом с его стороны на меня двигался сильный перегарный воздух. В печке гудел огонь, а за ней гремела посуда. Бадхи проснулся как всегда раньше всех. Ребята на своём диване ещё спали. Они были одетыми, напялили даже куртки, шапки и спали в валенках. Я вылез из своего логова. Бадхи уже поставил чайник и кашу в печку и теперь распутывал жерлицы.

– О, Титов проснулся, доброе утро! Как спалось?

– Привет, Бадхи! Да жарко было, мокрый я весь, и хрень всю ночь какая-то снилась. Всё падал я, летел.

– Это ты на меня всю ночь падал. Диван криво стоит, надо матрасы будет перестелить. А ты топор не видел? Вчера за печкой стоял.

– Нет, может, кто в коридор вынес.

– Да я смотрел. Дровишек бы наколоть, а то вчерашние кончаются.

– Найдётся, я пописаю пойду.

– Давай, надо ребят будить, скоро каша будет готова.

Я выбежал на улицу. Стояла весенняя облачная погода. Дул сильный южный тёплый ветер. Я писал, а струю разбрызгивало далеко по снегу. Он был рыхлый и тяжёлый. Озеро тёмнело огромными проталинами на льду. Лужами стояла сверху вода. «Нужно будет АЗК ещё раз на валенках проверить, нет ли дырок», – подумал я, и что-то такое до меня дошло: сильный ветер, валенки в АЗК, топор.

Я влетел в дом. На диване сидел Вовка и ругался почём зря, Стас лежал молчаливым, закутанным и собирал по потолку последние кусочки сновидения. Вовка ругал звериный холод в своём углу, и что сквозило из пола, и дверь какой-то удолбок не закрыл, что он теперь будет топить печь вечером до талого. Когда я услышал слово «дверь», картинка из пазлов, разбросанных по всему моему утомлённому мозгу, как любит говорить Стас, сложилась.

– Бадхи, дай кочерёжку, я, кажется, знаю, где топор.

Кочерёжкой мы поддели люк подпола и подняли тяжёлые здоровенные кривые доски. В неглубокой яме на земле лежал топор.

– А что это он тут забыл? – удивился Бадхи.

– А ты ничего не помнишь, что ночью случилось?

– Нет, а что я должен помнить? Я спал как убитый.

– Эх, ребзо, и ты, Вов? Стас, ты-то ночь помнишь?

– Кгхе, помню, да. Спал. Прохладно только было. У меня голова замёрзла.

– Да какая, на хрен, голова! Меня к подушке приморозило!

– Ребят, вы что, не помните, как мы дверь искали?

– А что её искать? Она у тебя за спиной. Можешь рукой пощупать, – отозвался Стас с дивана.

– Братух, тебя вчера просто укучмарило. Трава первый класс, – почему-то шёпотом добавил Вовка.

– Нет, послушайте, а почему топор в подполе, и этот когда пришёл? – я кивнул в сторону Гипнотизёра. Задумались. Снова сознались, что ничего не помнят. Вышли на улицу описать непогоду и посмотреть на озеро. Я рассказал ребятам, что было ночью с моей точки зрения, и почему я это всё помню, а они нет.

– Я головой стукнулся о печку и, наверное, потерял сознание, вот и шишка имеется, а вас этот загипнотизировал, когда вернулся, а меня просто перенёс на диван к Бадхи. Вот что он ночью делал? Где был? Мы посмеялись и забыли, а вы помните, как крышу срывало, и Стас дверь входную не мог открыть, будто держали её снаружи?

Ветер помнили все, да и форточка разбитая была на месте, заткнутая подушкой.

– Короче, надо его разбудить и потрясти хорошенько, я думаю.

– Ребят, у нас в Новопокровке говорят, не трожь гамно, оно и не воняет. Смотрите, погода устанавливается, я жерлицы разобрал, мелочи быстро наловим, расставим их и между островами прикормим, может, плотва подойдёт. Мы же на рыбалку приехали. Что, мы без Гипнотизёра не наловили бы рыбы?

– Бадхи, точняк! Вот всё ты грамотно сказал, а Седому я цинкану, как вернёмся, что здесь за делюга вышла, – обрадовался Вовка.

Мы позавтракали, напились чаю, оделись и побрели до тех лунок, что насверлил вчера Вовка. Захватили с собой топор, поскольку запасные лезвия Вовка забыл, а Бадхи вчера одно с бура потерял. Под валенками чавкала вода, тёплый ветер выбивал слёзы и прочищал мозги. Становилось весело и легко. За поворотом у камышей мы наткнулись на пешню. Она чернела, втаявшая в лёд. Это была первая удача.

Лунки за ночь почти не замёрзли, лишь слегка затянулись тонким ледком, корочкой, будто прикрылись тюлем на ночь. Мы прикормили в тех местах, где, по мнению наших знаменитых рыбаков Бадхи и Вовки, должна стоять рыба.

Я на зимней рыбалке был впервые, и мне всё было в диковинку: и лёд, и низкое серое небо с облаками на бреющем, и сильный ветер, вдруг пропадавший за островом, где мы присели ловить. И мелко колотящийся кивок крошечной удочки-карандашика. И леска, которую нужно выпрядать с глубины, и мокрая никелированная плотва с плавничками, расчёркнутыми женской помадой морковного цвета. Было так… по-настоящему, по-вечному. Так, как сидели рыбаки на этом месте, на этом озере сто и двести лет назад, вот только удочки у них были другие… но об этом Бадхи знает, он читает все журналы и книги о рыбалке, а я так, подловить вышел.