— Я отказался от лекарств, — лицо Ганнибала оставалось непроницаемым, но он уже знал это. Почувствовал все еще заглушенный химией, но уже более отчетливый запах омеги, тонкий и сладковатый, каким он и должен был быть. — Меня несколько мутит всю эту неделю, но все не настолько плохо, как я думал.
Лектер позволил ему говорить. Рассказывать о том, что Уилл почувствовал, отказавшись от препарата, как ощущал себя в эти дни, и не мог заставить себя перестать глубоко дышать. Он знал этот запах, так пахли омеги в преддверии течки, Ганнибал с уверенностью мог сказать, что его пациента столь неприятное явление настигнет со дня на день. Грэм все еще говорил, его губы шевелились неспешно, кадык все так же дергался под кожей, а лоб и виски были мокрыми от пота. Внезапно его дыхание стало шумным и глубоким, будто Уилл задыхался, и в конце концов парень съехал в кресле, непрерывно ерзая, словно не имея возможности найти удобную позу. Воздух в кабинете стал тяжелым и вязким. Его можно было попробовать рукой, сжать в ладони, чтобы растекся по коже. Уилл посмотрел замутненными глазами, широко открыл рот, пытаясь вдохнуть. Капли пота расчертили его покрасневшую от начинавшейся лихорадки шею. Лектер сжал подлокотники кресла, не оказываясь готовым к подобному. Он не хотел, чтобы течка у такого пациента, рядом с которым так сложно было держать себя в руках, началась прямо у него на приеме. Но сетовать на судьбу было поздно. Грэм окончательно съехал вниз, упирался в край кресла лопатками и оттянул ворот свитера, пытаясь освободиться от жара. Прежде чем Ганнибал придумал какой-то логичный и безопасный выход из этой ситуации, Уилл рухнул на пол и потерял сознание. Лектер с отчаянием застонал, в глубине души радуясь, что никто не видит момента его откровенной слабости, подхватил мальчишку на руки, с удовольствием отмечая, насколько легким он был, и понес его в гостевую комнату. Оставлять его в своей спальне было самым настоящим безумием, там бы все пропахло этим густым, насыщенным ароматом, не перебило бы никакое чистящее средство. На самом деле, ему бы стоило вызвать скорую и отдать Грэма специалистам, чтобы те могли контролировать его состояние в подходящих для этого условиях больницы. Но одна мысль о том, что он не может позаботиться об омеге, стала болезненной и отвратительной, наносящей урон его самолюбию альфы. Конечно, Ганнибал прекрасно понимал, что происходит. И это было одновременно пугающе и прекрасно. Уилл распластался на простынях, все еще без сознания, метался по постели, волосы прилипли ко лбу. Парня трясло от лихорадки, Лектер издал еще один отчаянный стон. Он раздевал омегу осторожно и неспешно, стараясь не коснуться влажной кожи пальцами, снял свитер и штаны, подумал, и избавил мальчишку от футболки, насквозь пропитавшейся потом. Уилл с облегчением выдохнул, так и не приходя в себя. Ганнибал оставит его здесь, в безопасности собственного дома, а если ему понадобится уточнить детали наблюдения за таким пациентом, то он всегда мог обратиться к одному из своих знакомых врачей. Плотно прикрыв за собой дверь, будто это могло остановить распространение запаха по дому, мужчина решил заняться ужином, перебивая аромат первой тяжелой течки приправами и мясом. Мистер Флоуренс поступал совершенно неподобающе, переходя границы между преподавателем и студентами, так что ужин из него получится отменным.
Уилл приходил в себя урывками. Открывал глаза, слепо оглядываясь по сторонам, возился на кровати, сбивая простыни, откатывался на край постели, стараясь отстраниться от альфы, во взгляде которого видел что-то животное и хищное, заставляющее забиваться в угол. Но Лектер ничего не предпринимал. Отпаивал каким-то травяным чаем испуганного парня, мягко придерживая голову за затылок, предварительно добавив в чашку совершенно безвредные успокоительные из собственных запасов, обтирал горящее тело холодным мокрым полотенцем, не обращая внимания на влажные простыни, дышал через раз, чтобы не дать волю тому звериному, что будил в нем омега. Все становилось плохо, когда Уилл снова терялся в своем беспамятстве. Тогда он тянул руки, пытался прижаться всем телом, кожа к коже, просил надрывно и сипло, нетерпеливо потираясь твердым членом о затянутое в ткань брюк бедро. Ганнибал удерживал его, отворачиваясь, чтобы не смотреть на податливое тело, призывно раскинувшееся на простынях. Он мог бы взять его немедленно, Уилл бы не оказал сопротивления, только просил бы больше, но не делал этого. Кроме переживаний о физическом здоровье омеги, у Грэма могло отказать сердце, не выдержав такого адреналина, было еще и любопытство. То, как парень льнул к нему, подчиняясь инстинкту, противоречило разуму, заставлявшему его отползать подальше, прячась от альфы. Это было невероятно интересно, несмотря на боль, которая пронзала низ живота от каждой тихой просьбы.
Пытка закончилась к следующим выходным. Уилл открыл глаза и в этот раз осмысленно огляделся по сторонам. Незнакомая комната, чужая, слишком большая, чтобы находиться в общежитии, массивная мебель вокруг и влажные простыни под ним. Он испугано ощупал себя слабыми, словно шарнирными руками. Белье было на нем, и кроме липкой пленки пота он не ощутил ничего. Грэм попытался встать с кровати, но ноги подогнулись, пришлось схватиться за прикроватную тумбу, чтобы сесть и переждать головокружение. Дверь приоткрылась, впуская в комнату больше света и мужчину, остановившегося на пороге. Уилл попытался прикрыться, но дотянуться до одеяла не было сил. Он скрестил на груди руки, закрываясь, но Ганнибала это, казалось, не интересовало. Альфа бросил на него еще один короткий взгляд и глубоко вдохнул, успокаивающе погладив собственное запястье.
— Прими душ и спускайся вниз, я собираюсь пообедать, — Грэм съежился, втянул голову в плечи. — Я только приглашаю тебя к столу, ничего более того.
Уилл кивнул в пустоту. Ему потребовалось время, чтобы подняться и на ватных ногах дойти до светлой двери, отсекающей просторную душевую от спальни. Он долго стоял под водой, сменяя ее температуру от с трудом терпимой холодной до обжигающе-горячей, пока не почувствовал себя лучше. Он больше не был липким, избавился от ужасающего запаха, которое источало его тело, освежил голову. Ему хотелось посмотреть, сколько он провел в таком состоянии, но решил, что может узнать это лично. Опаздывать к ужину показалось ему слишком невежливым. Когда Грэм спустился, стол уже был накрыт на двоих. Он сглотнул слюну и неловко сел, ударившись коленями о столешницу. Ганнибал поставил перед ним высокий стакан с водой, и Уилл припал к нему, словно не пил целый месяц. Мужчина занял свое место и неспешно приступил к еде, искоса поглядывая на все еще испуганного омегу. Парень возился над своей тарелкой, пока любопытство не победило голод. Хотя его победа была лишь относительной — Грэм даже прожевать толком не смог, прежде чем задать свои вопросы.
— Что вообще произошло? — Лектер так и не отложил приборы, продолжая ужинать. — Последнее, что я помню, так это свой приезд на сеанс. Остальное как в тумане.
Ганнибал жевал тщательно и неспешно. Уилл приковал взгляд к оставшемуся мясу и облизал испачканные густым соусом губы. Возможно, это было невежливо, но он ничего не мог с собой поделать.
— Ты перестал принимать таблетки, и твоя природа решила взять свое. Обычно первая течка не бывает такой тяжелой, если не начинается в двадцать лет. Ты все еще в моем доме и провел здесь неделю, если тебе интересно, — Грэм распахнул глаза, ошеломленно уставившись на мужчину. Неделя. Он провел здесь неделю и ничего не помнил. Должно быть, Марго поставила на уши Вирджинию и Мэриленд, чтобы найти его. — Не стоит переживать. Прости мою наглость, но я посчитал нужным ответить на звонок мисс Верджер и сообщить ей о твоем состоянии. Она пообещала, что уладит вопрос с твоим отсутствием в университете.
Уилл растеряно кивнул. Неделя просто выпала из его жизни, бесследно исчезла, погребенная под бредом и беспамятством. Он даже не знал, какие вопросы хочет задать теперь, когда знает правду о прошедших днях. А еще ему казалось, что произошло что-то важное, то, о чем он не мог не думать. Но эта мысль так и не приобретала форму, оставаясь вязкой кашей в голове. Он точно помнил запах мужчины, окутывавший его все эти дни, это не смогла стереть даже лихорадка и безумие, которым было охвачено его тело. Уилл все еще чувствовал себя в безопасности, хотя то, что случилось, выходило за все рамки. Даже сейчас, когда вместо пустой тарелки с размазанным по ней соусом появилась хрустальная вазочка с каким-то замысловатым десертом, Грэм поддавался ощущению спокойствия. Его голод утих, хотя тело все еще было несколько слабым. По крайней мере, голова была ясной, и он мог вести машину на протяжении трех часов до Шарлоттсвилля. Он попытался сформулировать очередной вопрос, но Ганнибал внезапно сцепил пальцы в замок, тяжело, исподлобья глядя на него.
