Уилл вернулся в настоящее, за стол, утопающий во полутьме, и еле слышно выдохнул. За ним все еще наблюдали, чужое внимание ощущалось теплым прикосновением так близко, что, казалось, Ганнибал прислушивался, как под пальцами бьется пульс Уилла сквозь кожу.

— Скажи, — несмотря на видимое спокойствие, его выдала секундная пауза, пока он сглатывал, да и то потому, что Уилл гипнотизировал его шею и движение кадыка, — твое сердце билось быстрее, когда ты убивал Рендалла?

— Я был спокоен.

— Ты изменился. Ты видишь, что было, знаешь, что будет, и видишь их единовременно во мне, как в отражении себя. Прошлое, будущее и настоящее коллапсируют в тебе, исчезает понятие времени, и ты становишься тем, кем был всегда и всегда будешь.

— Кем же?

— Хозяином своего мира.

— Всегда найдется зверь сильнее, чьим обедом я могу стать, — легкомысленно пожал плечами Уилл. Правда пищевой цепочки никогда его не заботила. — Разве ты сам не думал о том, чтобы съесть меня? Вдруг тебе передадутся мои способности, если ты съешь мои мозги? Миша всегда была бы с тобой.

— Она и так всегда со мной.

Уилл кивнул на бокал в руке Ганнибала.

— А что в вине?

— Не что, а кто, — исправил тот, не отрицая, что подобные мысли приходили ему в голову. — Хищник, который не рассчитал аппетита. Как думаешь, Уилл, твое сердце будет стучать быстрее, если ты будешь убивать меня?

Будет ли стучать мое сердце быстрее, если я буду убивать тебя, Уилл?

«…На дворе ночь. Ганнибал приходит к дому, хладнокровно убивает обоих агентов в машине и заходит в дом тихо, как кошка. Уилл лежит на столе, его грудная клетка раскрыта, морфий мешает чувствовать боль, но не прикосновение руки и пальцев где-то глубоко внутри. Большой палец скользит среди крови и гладкой мускулатуры, а сердце бьется, бьется за жизнь, качает кровь, пытается выпрыгнуть прямо на ладонь. Уилл все еще жив. Прикосновение Ганнибала как благословение Бога, Уилл прикрывает глаза и чувствует все будущее мира…»

У Уилла перехватило дыхание, Ганнибал же знающе улыбнулся, невероятно довольный собой. Как будто Уилл сделал ему один из лучших комплиментов. Не сговариваясь, они принялись за свой ужин.

Уилл отрезал ножом кусочек легкого, жаренного в винном соусе. Вкус сплелся с сочным мясным соком и воспоминаниями Тьера, ударив в небо насыщенным, нежным букетом. Ганнибал голодно смотрел за каждым движением вилки, исчезающей у него во рту.

— Останься со мной, Уилл, — тихо произнес он.

Еще не просьба, но уже очень близко. Ганнибал говорил не о доме и не о видении, а о чем-то большем. Возможно, это была не просьба, а приглашение.

— Обычные люди способны на сострадание, однако я никогда не имел проблем, чтобы отстраниться или дистанцироваться от других. Мое сострадание к тебе вызывает беспокойство.

Уилл хмыкнул.

— Будет неудобно сострадать во время еды.

— А ты сам не думал, что если съешь часть меня, то сможешь видеть будущее?

— Мне хватает проблем. Только ты считаешь, что это забавное времяпрепровождение — есть других людей.

Ганнибал многозначительно посмотрел на тарелку Уилла.

— Ты так и не ответил, что сделал с Аланой, — вместо бессмысленного спора напомнил Уилл.

— Фактически еще только собираюсь сделать. К Алане уже приходила агент Ласс, протеже Джека, чтобы поделиться своими подозрениями, однако ее никто не слушает. Моя репутация работает сама на себя, никому и в голову не придет, что именно я — Чесапикский Потрошитель. Человеческие предубеждения, что поделать? — Ганнибал прожевал кусочек отбивной с овощами и качнул вилкой. — Думаю, ее можно ожидать на этой неделе. Ласс выбирает день, когда я соберусь посетить оперу или буду в офисе с пациентами, чтобы найти улики.

— Стоит ей определиться, и ее судьба будет решена.

— Именно так.

— А когда решусь я?

Ганнибал не ответил, лишь слегка улыбнулся уголком рта и тоже сменил тему. Их беседа напоминала танец, когда-то один, то другой вели друг друга через зал.

— Мне интересно, как Алана переживет этот день, если переживет. Кстати, к ней Мириам пришла самой первой в надежде на доступ к моему дому, однако та ей не поверила, — он произнес последние слова так, будто его забавляло, как самоотверженно защищала Алана его репутацию.

— Зачем ты играешься с ней? Только чтобы она обратилась ко мне за помощью в будущем?

На этот раз от наступившего молчания у Уилла что-то трепыхнулось в животе. Ты знаешь, зачем, — говорил взгляд Ганнибала. По той же причине, по которой Уилл больше не трогал диктофон, почему он никому не рассказал о Мише и о детстве Ганнибала. Из-за тебя — слова, объединяющие множество причин, и причина сама по себе. Неконтролируемая могучая сила, соединившая их через время и пространство, которая все еще боялась быть названной.

— Я не собирался заводить с ней отношений, — признался Ганнибал, уголки его губ были скорбно опущены, будто даже напоминание об этом было ему неприятно. — Однако, я ни о чем не жалею.

Уилл не совсем понимал, о чем тот говорил.

— Я не могу сказать больше, — будто услышав его мысли, добавил Ганнибал, вытирая салфеткой рот.

— Иначе вселенная разорвется из-за временных парадоксов?

— Я уже говорил, что, наблюдая за мной, ты изменяешь события, становишься их причиной.

— Причина, по которой ты начал встречаться с Аланой и раскрыл себя перед ФБР, я?

— Мы, если быть точным, — спокойно кивнул Ганнибал, будто не обсуждал с ним безумные теории о физике времени в их безумной вселенной с безумным временем на двоих. — Ты можешь увидеть, если захочешь. С чего все началось. Возможно, в моем настоящем ты уже это сделал, — загадочно предложил Ганнибал. — Тот же вечер ужина с Аланой, чуть позже. Сосредоточься на мне.

Уилл так и сделал, уже зная, что, если что-то пойдет не так, он выйдет из видения в ту же секунду. Он закрыл глаза, а когда открыл, то вкус шоколада на губах привлек его в кабинет, прямо к клавесину.

Он сидел на подушке, Алана касалась его горячим бедром, чуть отклонившись вправо. Она приятно пахла и с интересом смотрела, как Уилл наигрывал простенькую мелодию. Как когда-то он сидел с Эбигейл. Эта мысль высвободила его из чужих эмоций.

— Ты расстроена, — заметил Ганнибал.

— Я должна тебе признаться, — Алана собралась с духом и произнесла: — Сегодня я поцеловала Уилла.

— Я знаю.

— Знаешь?

Ганнибал улыбнулся и, наклонившись ближе к ее обнаженному плечу, сделал глубокий вдох.

— Ты пахнешь им. Он ответил на поцелуй, не так ли? Страстные объятия, ты даже зажала его к стене с побелкой — стены в его квартире только недавно покрасили. А затем сбежала.

Открыв рот от удивления на несколько мгновений, Алана явно не знала, что сказать, и медленно краснела до кончиков ушей.

— Это не то, что ты думаешь. Я не пытаюсь спрятаться от чувств к нему с тобой.

Ганнибал улыбнулся шире, продолжая наигрывать мелодию. Его спокойствие сбивало ее с толку. Алана расстроенно вздохнула.

— Ладно, может быть, поначалу так и было. Но я уже успокоилась и приняла решение.

— Ты выглядишь очень уверенной, — со стороны могло показаться, что Ганнибал издевался над ней, держа ее близко, но недостаточно близко. Заставляя ее сомневаться в себе. Выбивая у нее из-под ног почву и смотря, что она будет делать.

Она приблизилась и поцеловала его, коснувшись губами скорее в объявлении намерений, чем из-за того, что хотела этот поцелуй. Ганнибал замер, выгадывая молчанием несколько секунд, чтобы подобрать вежливый отказ, посмотрел Алане в глаза, и слова умерли, так и не родившись.

Уилл не понял, что изменилось. Он просто наблюдал со стороны, пока вдруг не понял, где сидит. На месте Аланы. И Ганнибал видел его, конечно же, видел и будто физически не мог сказать «нет». Карие глаза, теплого оттенка шоколада в свете ламп, по-человечески живое лицо. Не маска рогатого существа, а лицо настоящего Ганнибала, которому были не чужды эмоции. Ведь Уилл отдал ему часть себя, часть своего сострадания, заботы, желания защитить, боли и горя, и теперь они отвечали ему. Ганнибал тоже не мог отказаться от части себя.