Она закончила мыть маленькую сковородочку, которую я принес, прежде чем ответить на вопрос. — Просто хотела убраться подальше, как и ты.

— Всё же, должно быть тяжело.

— Нет. Решение далось невероятно легко.

Серьезно? Не могу представить, чтобы я переехал так далеко от семьи. Я был вполне уверен, что мама выследила бы меня, если бы я сделал это. Я отломил полбуханки. — Ты — загадка, Эвери Моргенстен.

Она облокотилась на столешницу. — Не совсем. А вот ты, похоже, да.

— Это как?

Она указала на меня и наполовину съеденную буханку хлеба.

— Ты только что съел четыре вареных яйца, доедаешь половину буханки хлеба, и у тебя мышцы, как в рекламе тренажеров.

Я улыбнулся во все 32, а то и шире.

— Ты оценивала меня, не так ли? В перерыве между твоими пылкими оскорблениями? Чувствую себя желанным мужчиной.

Она засмеялась, и смех был таким мягким и милым.

— Заткнись.

— Я растущий мужчина.

От этих слов её брови поползли вверх, и я расхохотался. В последовавшей тишине, я рассказал ей больше, чем девушкам, с которыми я дружил годами.

— Мой отец адвокат, возглавляет собственную фирму дома. Так что, скорее всего, ему хотелось, чтобы я пошел на юридический.

Она так и стояла возле кухни.

— Почему не пошел?

— Юриспруденция не для меня. Мама врач — кардиолог — и прежде чем ты задашь вопрос, медицинский тоже не для меня.

Её правая рука потянулась к браслету, нервная привычка, как я начал понимать.

— А спортивная реабилитация — твоё?

— Футбол — это мое. Поэтому, если я могу поддержать команду, помогая её игрокам, то я счастлив. — Я сделал паузу, переместив вес с ноги на ногу. — Или я бы с удовольствием стал тренером, возможно, в какой-нибудь школе или где-то ещё.

Ее пристальный взгляд опустился в пол, когда она двинулась вперед. Она напомнила мне испуганного животного, которому прежде причинили боль, и оно с подозрением относилось к тем, кто её окружал. Комок в моей груди стал ещё шире, и ужасное покалывание вернулось снова, говоря мне о том, что я не хотел слышать.

— Почему ты не играешь в футбол? — спросила она.

А это тема, которую я не хотел затрагивать, но она задавала вопросы и я ни в коем случае не мог её оттолкнуть. — Это длинная… запутанная история, но я не могу заниматься этим сейчас.

Она стояла рядом со столом, паря возле стула. — А потом?

— Потом… Потом, возможно, получиться. — И это была правда. Если я останусь в форме, буду связан с игрой, кто знает? Я просто не позволял себе об этом много думать. — Так, ты полетишь домой на осенние каникулы или День Благодарения?

Она фыркнула. — Скорее всего нет.

— Другие планы?

Эвери пожала плечами и стала расспрашивать меня о футболе. Прошли часы, и я был уверен, что она была так же хорошо осведомлена о футболе, как и когда-либо будет в будущем. Близилось к полудню, когда я встал. На самом деле, я не хотел уходить, но я занял все ее утро.

Вертя в одной руке маленькую сковородочку, и неся банановый хлеб в другой, я остановился напротив её двери.

— Итак, Эвери…

Она облокотилась на диван. — Итак, Кэм…

— Что ты делаешь во вторник вечером?

— Не знаю. — Она настороженно подняла брови. А что?

— Как насчет свидания со мной?

— Кэм, — вздохнула она.

— Это не «нет».

— Нет.

— Тогда, это «нет», — признал я.

— Да, это нет. — Она отошла от дивана, хватаясь за дверь. — Спасибо за яичницу.

Я отступил назад, неустрашимый. — Как насчет вечера среды?

— Прощай, Кэм.

Пироженка закрыла дверь, но я успел увидеть её улыбку, и я знал, что скоро она согласиться.

Видимо, я серьезно просчитался с тем, сколько времени «намного дольше» займет на самом деле.

Лето наконец-то плавно перетекло в осень. Дни превратились в недели, а листва дубов сменила окраску на красно-золотую. Небо начало с каждым днём темнеть всё раньше, а облака и ветер, задувающий с Потомак, предупреждали, что зима уже на подходе.

Я приглашал Эвери на свидание минимум два раза в неделю. Она постоянно отказывала, а я становился всё более решителен. В какой-то момент посреди лекции по астрономии, когда она торопливо записывала информацию, а я рисовал Импалу Винчестеров, я понял, что вызов в этой ситуации теперь в общем-то отсутствует.

Глядя на неё, наблюдающей, как Драгэ ходит туда-сюда по аудитории в своих мраморных джинсах, я расплылся в нежной улыбке.

Чем больше я проводил времени с Эвери, тем больше я хотел находиться рядом с ней, это притом, что мы с ней всего лишь общались. Проводить время с девушкой без каких-либо физических утех, была неизведанная территория для меня. В то время, как я должен желать большего, намного большего, я был счастлив просто находиться с ней рядом. Это было для меня в новинку.

Каждое воскресенье я приходил к ней с яйцами и разнообразной выпечкой, довольно быстро поняв, что всё шоколадное беспроигрышный вариант. Во второй раз, когда я к ней зашёл, она была мне рада так же, как и в первый раз, но быстро вышла из роли. Она играла, потому что увидев, как потеплели её карие глаза, когда она меня увидела, я понял все, что она не хотела мне говорить.

Каждый раз, когда мы были вместе, она была осторожна, но через некоторое время, начинала расслабляться и тогда появлялась настоящая Эвери.

Профессор Драге сделал паузу в своей лекции, и Пироженка перестала писать, сжав правой рукой запястье, как будто пыталась сделать из него узел.

Кинув ручку на колени, я не думал, что делаю. Когда дело касается Пироженки, мой мозг отключается. Возможно, в этом и была проблема.

Пироженка ахнула, когда я забрал у нее из рук ручку и положил на тетрадь. Она резко повернулась ко мне, подняв брови. — Ты что это делаешь? — тихо спросила она.

— Ничего, — пробормотал я, пододвигаясь к ней.

Грудь Эвери поднялась, когда я положил руки на её правую. — Ты что делаешь?

— Шшш. — Я прижал большими пальцами её руку, нежно продвигаясь вверх, по мизинчику и между пальцами.

У неё округлились глаза, взгляд метался от наших рук к моему лицу. — Что… что ты делаешь?

— А на что это похоже? — прошептал я, переходя к безымянному пальцу, а потом к среднему, пробегаясь по длине её тонких косточек. — Было похоже, что твою руку судорога свела. Я свершаю благой поступок сегодняшнего дня.

— Но…

— Просто помолчи. — Мой палец скользнул между ее указательным и большим, и Эвери громко вздохнула. — Из-за тебя у нас будут неприятности.

Её щеки порозовели. — Это ты ко мне прикасаешься.

— А ты — издаешь звуки.

Она замолчала, а я перевернул руку, занимаясь ладонью. Она сделала глубокий вздох, а потом расслабилась в кресле, её рука и тело стали не такими напряженными. Я наблюдал за ней из-под ресниц, и когда она закусила нижнюю губу, это послало импульс по моему телу. Мой член подпрыгнул, и я внезапно осознал, что то, что я делаю не совсем хорошая идея. Нет ничего более неловкого, чем стояк во время занятий.

Но её кожа согревалась под моими прикосновениями, гладкая и мягкая, как сатин, и Дэвид Бэкхем мог бы послать мне мяч в голову, а я был бы не в силах его остановить.

Мои пальцы направились вверх к её запястью, проскальзывая под рукав её легкого свитера. Там её кожа была ещё более мягкой, тоненькая синяя венка образовывала линию, по которой мне бы хотелось пробежаться губами, а потом языком.

Боже, мне хотелось попробовать её кожу на вкус. У меня было ощущение, что мои джинсы ужались на три размера в области паха. Не было никаких сомнений, что меня к ней влечет, но иногда, как, например, сейчас, притяжение было почти болезненным. Мне было интересно, если бы я мог её поцеловать, заметил ли бы кто-нибудь, если бы я притянул её руку к губам? Мы сидели так далеко, что Драге не имел бы понятия, чем мы занимались, даже если бы я её поцеловал… или запустил руку между этими симпатичными бедрами.