В конце концов она взяла трубку.

— Здравствуйте, Лора. Кинси Миллоун. Я хотела узнать, была ли у вас возможность изучить слайды тканей.

— Конечно. — В ее голосе было мрачное удовлетворение.

— Я так понимаю, что предчувствие вас не обмануло.

— Да. Я лично с этим никогда раньше не сталкивалась, но запомнила, когда услышала несколько лет назад. Библиотекарь нашел мне журнал, который где-то у меня на столе. Подождите.

— Что же это такое?

— Я к этому веду. Это статья «Кардиомиопатия в результате стресса», написанная парой докторов из Огайо. Вот, слушайте. «Миссис Н. страдала от характерного ущерба сердца — отмирания клеток под названием миофибриллярная дегенерация, по причине стресса, вызванного страхом.»

— Можете перевести?

— Конечно, это просто. Когда тело наполняется адреналином до непереносимого уровня, сердечные клетки умирают. Мертвые клетки мешают работе электрической цепи, которая регулирует сердце. Когда нервные волокна разрываются, сердце начинает биться беспорядочно, и это может привести к его остановке.

— Ладно, — сказала я осторожно. У меня было ощущение, что это не все. — И в чем же тут дело?

— Бедная старушка была буквально испугана до смерти.

— Что?

— Так оно и было. Что бы ни случилось с ней за часы ее отсутствия, она была так напугана, что это ее убило.

— Вы говорите о том, что она потерялась, или о чем-то большем?

— Я подозреваю что-то большее. Теория говорит о том, что, при определенных обстоятельствах, совокупный груз психологического стресса и боли может вызвать смертельную нагрузку в сердечных тканях.

— Например?

— Ну, возьмем маленькую девочку. Отец бьет ее ремнем, связывает и оставляет на ночь в пустой комнате. На следующее утро она мертва. Физические травмы недостаточны, чтобы вызвать смерть. Я не говорю об уровне стресса, который большинство из нас испытывает в обычной жизни.

— Вы говорите, что это убийство.

— В сущности, да. Вряд ли Долан согласится, но я так думаю.

Я посидела секунду, пока информация просочилась.

— Мне это не нравится.

— Я и не думала, что вам понравится. И если вы еще не выяснили, где она была, возможно, вам захочется попробовать еще раз.

— Да. — Я чувствовала тяжесть в груди, какой-то древний страх, пробужденный близостью к убийству. Я хорошо выполнила свою работу. Я разыскала женщину. Я помогла осуществить план по переселению ее в Санта-Терезу, несмотря на ее страхи и мольбы. Теперь она мертва.

Была ли я неумышленно виновата в этом тоже?

Повесив трубку, я сидела неподвижно так долго, что Диц озадаченно уставился на меня.

Я теребила коробку, отдирая слой от картонной крышки. Я пыталась представить последний день Агнес Грей. Может быть, ее похитили? Но зачем? Это не могло быть требованием денег. Насколько мне известно, никто не вступал в контакт. У кого была причина убивать ее?

Единственными, кого она знала в этом городе, были Айрин и Клайд. Тоже возможно, подумала я. Большинство убийств носят личный характер — жертвы убиваются близкими родственниками, друзьями и знакомыми… вот почему я ограничиваю их количество для себя.

Машинально я посмотрела вниз. Газета, в которую я завернула разбитую чашку, развернулась. Половинки чашки лежали на куске газетной страницы, пожелтевшей от времени. Я поморгала, фокусируясь на названии газеты, частично сохранившимся сверху. Наклонила голову, чтобы прочесть. Это был раздел бизнеса из Санта-Тереза Морнинг Пресс, предшественницы нынешней Санта-Тереза Диспатч. Озадаченная, я вытащила газету из коробки и разгладила на коленях. 8 января 1940. Я обследовала коробку снаружи, но не нашла ни марок, ни почтовых штампов. Интересно. Бывала ли Агнес в Санта-Терезе?

Могу поклясться, Айрин мне говорила, что ее мать никогда не была здесь.

Я подняла глаза. Диц стоял прямо передо мной, упершись в колени, лицо на уровне моего.

— Ты в порядке?

— Посмотри сюда. — Я дала ему газету.

Он повертел ее в руках, изучая с обеих сторон. Обратил внимание на дату, и его рот опустился в задумчивости. Он повертел головой туда-сюда.

— Что ты об этом думаешь? — спросила я.

— Наверное, то же, что и ты. Похоже, что коробку паковали в Санта-Терезе в январе 1940.

— Восьмого января, — поправила я.

— Не обязательно. Многие люди хранят газеты, по разным причинам. Эта могла лежать где-то. Ты знаешь, как это бывает. Нужно что-то завернуть, и ты берешь несколько из стопки.

— Да, правда. Думаешь, это сделала Агнес? Была ли она в городе в это время?

Это был вопрос, на который мы не могли ответить, но мне все равно хотелось его задать.

— Ты уверена, что это ее коробка? Она могла хранить ее для кого-то другого.

— Айрин узнала чашку. Я могла это видеть по ее лицу, за полсекунды до того, как она начала кричать.

— Давай посмотрим, что там есть, — сказал Диц. — Может, найдем что-нибудь еще.

Мы провели несколько минут, осторожно распаковывая коробку. Все фарфоровые предметы — чашки, блюдца, молочник, сахарница, чайник, все пятнадцать предметов были завернуты в листы одной и той же газеты. В коробке не оказалось ничего особенного.

Я сказала, — Думаю, нужно вытащить Айрин из постели и выяснить, что происходит.

Диц взял ключи от машины, и мы вышли.

Мы позвонили в дверь Гершей, нетерпеливо ожидая, пока Джермайн подошла к двери и впустила нас. Я думала, что за наше отсутствие она приведет комнату в порядок, но гостиная выглядела точно так же, как мы оставили ее немного больше часа назад. Диванные подушки перекошены, свидетельство о рождении, свидетельство о смерти и папка с «Важными документами» разбросаны по кофейному столику. Я поймала запах засохшей мочи.

Характерная тишина воцарилась опять, как будто сама жизнь была здесь приглушенной и неясной.

Когда я выразила желание увидеть Клайда или Айрин, темное лицо Джермайн стало каменным. Она скрестила руки, жест, перекликающийся с ее манерой, которая явно была негостеприимной. Она заявила, что миссис Герш спит, и отказалась ее будить. Мистер Герш «ненадолго прилег», и она не захотела беспокоить его тоже.

— Это очень важно, — сказала я. — Мне нужно всего пять минут.

Ее лицо было упрямым.

— Нет, мэм. Я не буду беспокоить их, бедняжек. Оставьте их в покое.

Я взглянула на Дица. Было видно, что он мысленно пожимает плечами. Я повернулась к Джермайн и кивком указала на кофейный столик.

— Могу я забрать бумаги, которые оставила здесь раньше?

— Какие бумаги? Я ничего не знаю.

— Сейчас мне нужны только формы, над которыми мы с Айрин работали. Я могу зайти позже, чтобы с ней поговорить.

Ее взгляд пронзил меня с подозрением.

— Ладно. Если это все, что вам нужно.

— Спасибо.

Я спокойно подошла к столику и забрала свидетельство о рождении и всю папку с документами. Через тридцать секунд мы были на крыльце.

— Для чего ты это сделала? — спросил Диц, спускаясь с крыльца.

— Мне показалось это хорошей идеей.

Я попросила Дица свернуть за угол и остановиться в аллее. Мы сидели в пестрой тени дуба, пока я изучала содержимое папки «Важные документы». Ничего не выглядело таким уж важным для меня. Там была копия завещания, которую я передала Дицу.

— Посмотри, нет ли тут чего-нибудь удивительного.

Он взял бумаги и потянулся к карману рубашки. Я подумала, что он ищет сигареты, но это оказалось парой очков для чтения. Он надел их и взглянул на меня.

— Что? — спросил он.

Я одобрительно кивнула.

— Очки, это хорошо. Делают тебя похожим на серьезного взрослого.

— Думаешь?

Он наклонился, чтобы видеть себя в зеркало. Скосил глаза и высунул язык, чтобы показать, как по-взрослому он может выглядеть.

Диц начал перелистывать завещание, пока я просматривала страховые полисы, документ на владение домом, информацию о машине, которой они владели, страховой полис на полеты Американ Экспресс.