— Можно к вам присоединиться?

— Вы — медсестра?

— Я — частный детектив. — Я заметила маленький деревянный стул, подвинула поближе и села. Он, кажется, полностью принял мое появление на сцене. Возможно, на его жизненной стадии, он отказался от понятия личных границ и уединения. Слегка повысив голос, я объяснила, кто я такая и что мне от него нужно. Пока я говорила, доктор держал голову наклоненной, его дрожащая правая рука приложена к уху. — Повторите еще раз?

Я придвинула свой стул ближе и повторила все сначала, говоря в этот раз громче. Я видела интеллект в его глазах, хотя не была вполне уверена, что он следует за мной.

Когда я закончила, воцарилось молчание. Мне было интересно, дошло ли до него что-нибудь из того, что я сказала. Белка взяла семечку и стала быстро грызть. Доктор улыбнулся так трогательно, что я чуть не прослезилась.

— Доктор Неттлетон?

Он повернул голову. — Да?

— Я насчет девушки. У вас была когда-нибудь такая пациентка?

Он выпрямился. — В последний год моей практики была девушка, подходящая описанию. Я забыл ее имя, но помню, какой шум поднял, когда увидел ее зубы. Сказал ей — Такой запущенный кариес может угрожать твоему здоровью.

Я моргнула. Может, он неправильно понял? — У нее зубы выдавались вперед, я упоминала?

— О, да. Прикус был ярко выраженный. И ее верхний левый клык был повернут вперед и немного наружу. Вот этот — сказал он, показывая на свой клык. — Конечно, у нее был зубной камень и десны начинали кровоточить. Зубы портили ее внешность. Если я не ошибаюсь, у нее были проблемы с поведением.

— Какие?

— Что-то с ней было не так. Ее забрали от родителей и отдали во временную семью. Наверное, не знали, что с ней делать. Отбилась от рук. Вела себя неподобающим образом. У нее была склонность брать не принадлежащие ей вещи. Она только заходила, и сразу пропадал степлер или коробка со скрепками. Я поставил ей пломбы и отправил к доктору Спирсу для заключения ортодонта. Не знаю, что с ней было после этого.

— Вы можете вспомнить фамилию приемной семьи?

— Нет. Они не были моими пациентами.

— А девушка? Вы помните ее имя?

Он помотал головой, как лошадь, отгоняющая муху.

— Она ходила в местную школу?

— Должна была, по закону.

— Что-нибудь еще?

Он изучал свои руки. — Я помню, что приемная мать устроила скандал из-за счета. Прислали ей по ошибке. Мой гигиенист говорил, что она пила. Не пойму, как социальные службы сочли ее подходящей. — Он помолчал. — Это все.

Я прикоснулась к его руке. — Большое спасибо. Вы мне очень помогли. Я оставлю свой телефон вашей дочери. Вы можете попросить ее позвонить мне, если вспомните что-нибудь еще.

Его взгляд встретился с моим. — Вы играете в шахматы?

— Нет, но я слышала, что вы играете хорошо.

— Наверное. Папа научил меня, когда мне было семь, а сейчас мне девяносто три. Зять играет плохо. У него голова к этому не приспособлена, если вы понимаете, о чем я. Я был бы счастлив научить вас, если хотите.

— Боюсь, что нет, но спасибо.

— Хорошо. — Доктор Неттлетон уже слабел, энергия исчезала с его лица.

Я помахала от двери, но не думаю, чтобы он увидел.

Я поехала обратно в мотель. Конечно, мы были на верном пути. Хотя доктор Неттлетон не помнил имени, детали, которые он сообщил, совпадали с тем, что мы знали. Мне в голову пришла мысль — я сделаю быструю остановку, прежде чем ехать к Долану.

Школа Кворума, которая была частью Объединенного школьного округа, занимала отрезок в два квартала в северной части города. Я остановилась на парковке, в месте, помеченном «Посетители» и поспешила ко входу по подстриженной траве. Прошла через двойные стеклянные двери в главный коридор. Стояла мертвая тишина, хотя где-то в здании должны были быть ученики. Впереди, через холл, я увидела табличку, обозначавшую офис директора. Я почувствовала прилив беспокойства, какое ощущала каждый день все мои школьные годы.

Школьной секретарше было лет тридцать с небольшим. У нее были карие глаза и шелковистые каштановые волосы. Легкая россыпь веснушек покрывала нос и скулы.

Ламинированная табличка гласила: Адриенн Ричардс, административный ассистент.

Увидев меня, она поднялась и подошла к стойке. — Я могу вам помочь?

— Надеюсь. Я — частный детектив из Санта-Терезы. Я работаю вместе с парой полицейских следователей. Мы пытаемся идентифицировать жертву убийства, которая умерла в августе 1969 года.

— Здесь?

— Мы не уверены. — Я быстро описала ей девушку. — Мы говорили с местными дантистами, надеясь найти ее по описанию зубов. Я подумала, если поговорить с учителями, они могут что-то вспомнить.

Она безучастно уставилась на меня. — Вы должны поговорить с мистером Эйченбергером. Он директор. И мы не разглашаем сведения о наших учениках.

— Мне не нужны сведения. Я только хочу узнать ее имя. — Я раздраженно посмотрела на нее. — Не понимаю, в чем проблема.

— Только мистер Эйченбергер имеет право обсуждать информацию об учащихся.

— Ладно. Можно с ним поговорить?

— Я проверю, но я должна посмотреть ваши документы.

Я достала из сумки бумажник и открыла его, чтобы показать фотокопию своей лицензии.

Она пересекла офис, направляясь к закрытой двери с табличкой: Лоренс Эйченбергер, директор. Она постучала и вошла. Через минуту дверь открылась и появился мистер Эйченбергер с Адриенн Ричардс позади.

Мистер Эйченбергер был мужчиной лет шестидесяти, в очках, с редкими, мягкими белыми волосами и носом-луковкой. Он держался официально.

— Как я понял, у вас проблемы с одним из наших учащихся.

— Вовсе нет. — Я еще раз повторила свои объяснения.

До того, как я закончила, он покачал головой. — Нет, за время моей работы. Вы можете попробовать Локаби. Это альтернативная школа.

— Правда? Я и не знала, что есть еще одна.

— Это на Кеннеди Пайк, белое здание, напротив городского кладбища. Вы ее не пропустите.

— К кому конкретно лучше обратиться?

— К миссис Бишоп, директору. Возможно, она сможет помочь.

— Вы сами не знали девочку?

— Если бы знал, я бы сказал.

— А ваш ассистент?

— Миссис Ричардс тогда здесь не работала.

— Очень плохо. — Я достала визитную карточку и написала сзади телефон мотеля. — Я буду в «Оушен Вью» пару дней. Буду очень благодарна, если вы вспомните что-то, что может помочь.

Я решила больше ничего не предпринимать, пока не увижу Долана, и отправилась в мотель. Припарковалась перед его комнатой и постучала в дверь. Снаружи был слышан приглушенный шум включенного телевизора. Долан, видимо, не услышал стук, потому что не отозвался. Я подождала и попробовала снова. Ничего. Возможно, он был в душе, или где-нибудь еще.

Я прошла к офису и заглянула в дверь. Дежурная, молодая девушка, сидела на стуле, перелистывая журнал. Она жевала жвачку.

Я спросила — Вы не видели мужчину из комнаты 130? Он должен ждать меня, но не открывает дверь.

— Вы говорите о пожилом мужчине? Он ходил за сигаретами, но вернулся.

— Давно?

— Час назад.

— Позвоните, пожалуйста, в его комнату.

Она взяла трубку, надув пузырь, пока набирала номер. Телефон прозвонил раз пятнадцать. — Наверное, он ушел опять.

— Можете вы пойти со мной и открыть комнату своим ключом?

— Нет. Я здесь одна и не могу уйти.

Мне это совсем не нравилось. Я вернулась к его комнате и постучала почти так громко, как сельские жители в дверь замка Франкенштейна. Ничего. Я обошла вокруг здания. Все окна ванных были слишком высоко. Вернулась и встала перед дверью. Почему он не отвечает?

Я достала из сумки бумажник. В одном из отделений, за водительскими правами, хранился набор отмычек.

Я приступила к работе. Хотя большинство механизмов замков похожи, есть варианты, которые могут свести с ума начинающего взломщика. Обычно мне нужно несколько попыток. Я манипулировала своим маленьким инструментом, глядя одним глазом на парковку. Если Долан ушел, мне не хотелось, чтобы он поймал меня, взламывающей его комнату. И меня совсем не радовало, если один из жильцов, наблюдая за мной из-за шторы, вызовет полицию. Наконец замок поддался. Я открыла дверь и вошла. — Лейтенант Долан?