— Не стоит ждать так долго, Ваше Высочество, — снова плутовато улыбнулся Рэнквист в викторианские усы. — Воля короля — закон! Король Джейк хочет голову Конана — так пусть он ее получит.

— Боюсь, я перестал вас понимать, Роберт, — вздохнул Латро.

— Моя забота, как это случится и когда. Позвольте мне не посвящать вас в подробности. А теперь скажите определенно, воздержитесь ли вы от охоты на Конана?

— Если он или его люди не будут нападать на нас.

— Считайте, что договорились, — кивнул Рэнквист и, поклонившись герцогу, двинулся к выходу.

— Смотрите, Роберт, не запутайтесь в собственных интригах! — крикнул ему в спину Вибий.

— Постараюсь, Ваше Высочество.

Когда дверь за англичанином закрылась, наместник окинул взглядом провода сигнализации и, подавив вздох, сказал сам себе:

— Мне будет очень не хватать вас среди этого невежественного сброда.

Выйдя от наместника, Рэнквист прошел в свою комнату и извлек из-под камзола миниатюрный диктофон. Он немного прокрутил пленку и нажал «воспроизведение».

— Ваш Джейк — круглый ноль как король! — сказал диктофон голосом Вибия Латро и чуть позже прибавил; — Король Джейк не дурак.

Англичанин усмехнулся, заменил кассету и выключил аппарат.

— Ну что ж, Ваше Высочество, начало хорошее! Особенно если убрать «не» во второй фразе…

Рано утром Хадрат осторожно разбудил Конана. Киммериец проснулся мгновенно, точно чуткий барс, и моментально соскользнул с ложа, встав в боевую стойку.

— Успокойся, государь, это я, — прошептал Хадрат.

Зенобия блаженно улыбалась во сне. Не желая тревожить ее, Конан надел набедренную повязку, увел жреца в соседнюю комнату и там спросил:

— Что-то случилось?

— Да, государь. Смотри, что один из моих людей нашел недалеко от храма.

Конан принял от Хадрата свернутый пергаментный свиток.

— Ты читал это?

— Да. Прочти и ты, государь. Это касается тебя.

Хмурясь, Конан развернул свиток. Текст гласил:

Киммериец витиевато выругался и прорычал:

— Клянусь Кромом, мне не нравится этот таинственный «друг», знающий наше убежище!

— Скажи, государь, тебе знаком этот почерк?

— Нет, незнаком. И смотри: почерк какой-то чудной, как будто каждую букву выводили отдельно. Понятия не имею, кто мог намарать это послание!

— Вот и я не знаю, — вздохнул Хадрат. — Что будем делать, государь?

— Во всяком случае, не сжигать послание, — хищно усмехнулся киммериец. — Не доставим «другу» такого удовольствия… Надо подыскивать новое убежище, Хадрат! Тот, кто написал это письмо, сегодня, может быть, и друг, а завтра, глядишь, уже враг. Кто знает, может, ищейки Вибия уже идут по нашему следу?

— Полагаю, автор послания не хочет твоей смерти, — сказал Хадрат. — Он ведет собственную игру. Он предупреждает тебя об опасности и обещает неприкосновенность, если ты затаишься. Он называет тебя «истинным королем». Уж не сам ли Вибий дает тебе знак? Помнишь, что я говорил вчера?

Конан кивнул.

— А хоть бы и сам Вибий. Я не привык томиться в бездействии, Хадрат. Я не доставлю ему такого удовольствия… Видишь ли, жрец, я не люблю играть по чужим правилам. Особенно когда они меня не устраивают.

Хадрат опять вздохнул и печально заметил:

— Я не знаю, где мы можем укрыться лучше, чем в этом храме.

— Зато я знаю, — улыбнулся киммериец. — В таком месте, где нас никто не станет искать. В доме изменника Корнелия.

— Да в уме ли ты, государь?! — воскликнул жрец.

— В уме, — заверил друга Конан. — Отец изменника виконт Фабриций — мой старый должник. Такие люди не предают. Он слишком немощен, чтобы сражаться, но достаточно хитер, чтобы укрыть нас. Никому и в голову не придет, что в одном доме с раненым генералом узурпатора скрывается истинный король Аквилонии!

Хадрат, убежденный уверенными словами Конана, молча кивнул, а совсем другой человек, обладатель клиновидной аристократической бородки, наблюдающий эту сцену на экране своего бортового компьютера, напротив, с улыбкой произнес сам для себя:

— Мне бы твою уверенность, истинный король Аквилонии…

Полчища змеядов вошли в Луксур торжественным маршем накануне ночью. Королева Тхутмертари запретила змеядам понимать буквально ее призывы к мести человеческому племени. Танатосу и Таните, которые уже предвкушали кровавую резню в древнем Луксуре, она сказала: «Кто-то из людей погибнет, а кто-то останется жив, чтобы стать рабами. Ведь вам, истинным правителям Стигии, нужны рабы! Третьи взойдут на алтарь Вечного Отца. Ну а четвертым назначена особая миссия. Какая — узнаете вскоре…»

Основная часть змеиного воинства расположилась огромным лагерем вокруг столицы. Пять тысяч самых лучших воинов во главе с самими аккахом и аккалой вступили в город. Улицы ночного Луксура были пусты; город с затаенным страхом взирал на прибытие новых господ. Пугающую тишину нарушал лишь мерный топот пластоподобных ступней змеелюдей. Змеяды шли по ночному городу, и их плотоядные взоры иногда встречались с испуганными взглядами человеческих обитателей дворцов, домов и лачуг. По приказу Тхутмертари для змеядов были освобождены казармы королевских войск. Перед рассветом там был устроен пышный пир, на котором истинные дети Сета впервые за двадцать тысяч лет смогли вдоволь насладиться вкусом свежего человеческого мяса. Звуки адского пиршества разносились по всему Луксуру, и этой ночью несчастные жители его не могли и мечтать о сне. Чтобы оставшиеся вне стен города змеяды не завидовали своим собратьям, Тхутмертари заранее позаботилась о соответствующем угощении и для них. Утром принц Джосер, первый сподвижник и министр королевы, доложил ей, что ночной пир Хозяев — так отныне официально назывались змеяды — обошелся казне в девять тысяч восемьсот золотых динариев, сто девяносто семь бочек вина и восемнадцать тысяч человек. Королева осталась довольна.

По плану Тхутмертари, в эти день и ночь, шестые с момента ее коронации, должны были произойти три чрезвычайно важных для Стигии и всего мира события. Для первого из них верховная жрица выбрала Зал Посвящения парадного храма Сета. Она проследовала туда в полдень в сопровождении брата, принца Джосера, стражников-людей и тощего жреца Атотмиса. Вместе с королевой в Зал Посвящения явились также сорок три колдуна змеиного племени, отобранные аккахом и аккалой. Тхутмертари села на трон из черного гранита и приказала ввести заключенных.

Стигийские стражники с бессмысленным выражением на лицах, отчего они казались неживыми, ввели в чертог горстку облаченных в рваные черные хитоны мужчин. Тела этих мужчин носили на себе явные следы самых изощренных пыток, и Тхутмертари, на минутку зажмурившись, с удовольствием вспомнила, как все это было. Тем не менее люди могли ходить, и хотя их застывшие мутные глаза как будто ничего не выражали, эти люди, несомненно, видели и понимали, что здесь происходит. Руки жрецов скручивались за спиной мерцающими магическими лентами, а их собственная воля была подавлена могучим гипнозом Сура, раба Змеиной Королевы, всегда незримо присутствующего подле своей владычицы.

Окинув презрительным взором жалкие ряды людей в черных хитонах, Тхутмертари заговорила, обращаясь к магам-змеядам:

— Посмотрите на них, хозяева Стигии! Еще седмицу тому назад все они были величайшими волшебниками. Еще седмицу тому назад они по праву называли себя истинными правителями нашей страны. Еще седмицу тому назад они мнили себя неуязвимыми и непобедимыми. Они полагали, что могут все. Они даже предприняли попытку поймать и развоплотить меня. Чтобы покончить со мной, они даже объединились в метаконцерте развоплощения души! Я вдоволь посмеялась над ними, а всего несколько часов спустя вырвала у них власть. И эти люди стали тем, кем и были в действительности, — жалкими, ничтожными тварями, недостойными не то что носить титул служителей Сета, но даже ползать по освященной Великим Змеем земле!