Впервые за долгое время с его губ сорвался смех.
========== Эпилог ==========
Комментарий к Эпилог
Примечание автора: Прежде чем написать это, я перечитала весь фик с самого начала. Это был, безусловно, вихрь эмоций, прежде всего лёгкого смущения, поскольку я проклинала себя за то, что написала эту главу не так, или не включила какую-то деталь, и так далее и так далее. Хотелось бы думать, что это часть моей эволюции как писателя. Эта последняя глава написана не тем человеком, который писал предыдущие двадцать пять. Может, это хорошо; может, нет. Я горжусь тем, кем я сейчас являюсь.
Знаю, что у вас были совершенно разные ожидания от этой заключительной главы, и я на самом деле написала несколько разных её версий, используя повествование от лица прошлых ПОВов, а также от третьего лица. Но после того, как я много раз бывала в головах Лианны, Джейме, Рейгара, Серсеи и других, я почувствовала, что настало время залезть в голову кому-то, чья история была по большей части не выражена. То, что думают в это время другие герои, будет оставлено на ваше воображение и то, что вы уже о них знаете. В конце концов, вы знаете их так же хорошо, как и я.
Ещё раз спасибо всем читателям, которые были в этой ухабистой поездочке с самого начала. Благодаря всем вам я продолжаю писать.
Джон знал, что сир Джейме не его отец. Он также знал, что его зовут Джон, а не Бран, Торрхен или Эртур, как представляла незнакомым его мать в разных городах. Он знал, что Элию зовут Элией, а его мать — Лианной, а не Розой, Виолет или как-нибудь ещё. Он никогда не спрашивал, почему они так часто меняли имена и много путешествовали. Он никогда не спрашивал, зачем ему притворяться, что сир Джейме — его отец. У него было ощущение, что матушка ни за что не скажет ему.
Так же, как она никогда не говорила, почему они оставили папу. Разговоры о нём делали её грустной, поэтому он перестал спрашивать. То, что он действительно знал — как ему нравится быть с матушкой, Элией и сиром Джейме. Его дни были наполнены радостью и смехом, а ночью он спал с мамой и сестрой, пока сир Джейме с другой кровати рассказывал разные истории.
Дни его проходили в оттенках красного, коричневого и жёлтого. Они были красными, как апельсины, которые он ел на завтрак, как отметина на щеке Элии, как плащ сира Джейме. Они были коричневыми, как волосы матери, как грязь в саду и кожа книг, которые он читал. Они были жёлтыми, как стены их дома, как горячее солнце в небе и лимоны в саду.
В его жизни были всевозможные цвета, достопримечательности и звуки. Он любил улыбку Элии с отсутствующими передними зубами, громкий смех мамы и блеск от меча сира Джейме, когда тот наточит и отполирует его. Ему нравилось чувствовать старые страницы между пальцами. Нравилась игра на лире уличного музыканта.
Но иногда казалось, что чего-то не хватает.
Матушка и сир Джейме часто говорили, что он мудрее своих лет. Он не знал, что это значит, но у него всегда было много вопросов. Однажды он спросил у мамы то, о чём думал всё больше и больше:
— Кто я?
Она повернула к нему свои большие глаза и улыбнулась грустной улыбкой, которая часто у неё бывала.
— Ты Джон, — сказала она. — Ты будешь тем, кем захочешь.
— Кем, например? — он не знал, кем хочет быть, хотя читал о сотнях разных жизней в книгах. Когда-то он был принцем, говорила ему матушка, но он был даже в этом не уверен.
— Писарем, или воином, или главой города, — сказала она, укладывая Элию, сосущую палец, в кровать. — Или волшебником, или мейстером, или актёром, или рыцарем — у тебя, любимый мой, так много путей. — Она поцеловала Элию в висок, туда, где начиналось её родимое пятно. Джон много раз водил по отметине пальцем. Она была очень красивой, и мама думала так же.
— А Элия? У неё будет много путей? — спросил он, беспокоясь за свою сестру. Если он может стать колдуном, то будет справедливо, если и у неё будет выбор.
— О, да, — подтвердила матушка. — Очень много. Гораздо больше, чем дома. — Она откинула с глаз серебряные волосы его сестры. — Элия пробормотала «мама», и она взяла её на руки. Маленькие ручки цеплялись за ткань материнского платья, а мама качала её у груди и улыбалась. Джон никогда не видел раньше, чтобы она улыбалась так, как здесь.
В дверь постучали. Матушка осторожно уложила Элию на кровать и поднялась. Джон подпрыгнул и побежал за ней, выглядывая из-за её юбки на дверь.
— Сир Джейме! — выдохнула она. Джон ахнул; он вернулся раньше, чем ожидалось. — Если бы я знала, что ты так скоро вернёшься, я бы приготовила больше на ужин.
Сир Джейме пожал плечами, улыбаясь своей ленивой улыбкой. Он стоял в дверном проёме в помятой стальной броне и с шлемом под мышкой. Джон, кажется, ещё помнил время, когда у него были блестящие белые доспехи, сияющие, словно солнце. Но даже и в этой тусклой броне он выглядел очень рыцарственно. Высокий, загорелый, золотистый и красивый был сир Джейме, и, казалось, он светится изнутри.
— Не о чем беспокоиться, Ваше Величество, — ответил он; единственный, кто всё ещё называл её королевой. — Я перекусил в дороге. — Джейме полез в набедренную сумку и достал мешочек с монетами. Он отдал его в руку маме и поклонился.
— Тебе не нужно этого делать, сир Джейме, — вздохнула она. — У нас достаточно денег. Ты должен чаще оставаться дома.
— Ты знаешь мои чувства по этому поводу, — ответил Джейме.
— Однажды тебя убьют, — пробормотала матушка, качая головой. Она отошла в сторону, чтобы он мог пройти, и он ещё раз склонил голову.
Тут сир Джейме наконец заметил его. Он усмехнулся, присел и потрепал Джона по волосам. Мальчик с негодованием скрестил руки. Ему не нравилось, когда с ним обращались, как с ребёнком.
— Я кое-что тебе принёс, — сказал Джейме. Он снял с плеча седельные сумки и поставил их на пол. Джон выжидающе наблюдал, как он роется в самой большой из них, и широко раскрыл глаза, когда тот достал книгу в кожаном переплёте. — Женщина, у которой я купил её, клянётся, что стащила её у красной жрицы. Это волшебная книга. — Джейме усмехнулся своей сияющей улыбкой и протянул ему книгу. Джон с готовностью взял её и провёл пальцем по переплёту. Книга была из красивой красной кожи и выглядела почти совсем новой. Название было выгравировано маленькими золотыми буквами: «Красная магия».
— Боги, сир Джейме, — матушка соскочила с места на полу, где она сидела, роясь в шкафу. — Мне не нужно, чтобы Джон заколдовывал лошадей и портил мои платья.
— Я так не буду! — запротестовал Джон, прижимая книгу к груди. — Я буду хорошо себя вести, обещаю. — Джейме снова взъерошил его волосы и поднялся.
— Он будет хорошим, — повторил сир. — Он сам так сказал.
Матушка всё равно была недовольна. Джон взял книгу и сел на кровать рядом со спящей сестрой. Она выглядела такой спокойной, с пальчиком во рту. Большей частью она была хорошей девочкой, но когда плакала, делала это громче всех. Мама никогда на это не сердилась. Однажды она рассказала ему, что Элия родилась со слабыми лёгкими, и слышать, как она кричит столь громко, приносит ей больше спокойствия, нежели злости. После этого Джон перестал раздражаться на её плач. Он целовал её в щёчки и держал за руки, пока она не успокоится и не станет снова хорошей.
Он раскрыл книгу, улыбнувшись при треске кожи, согнувшейся в переплёте. Редко он держал книги такие же красивые, как эта, и Джон не мог не спросить себя, всё ли было правдой в рассказе Джейме. Он взглянул на него, наблюдая, как тот по частям снимает свои доспехи, складывая их в кучу в углу комнаты. Воротник его рубашки был пропитан потом, а штаны испачканы грязью. Джону всегда хотелось сопровождать сира Джейме в его «приключениях», как они это называли. Он знал, что тот — наёмник, и был в этом хорош. Иногда сир Джейме выводил его на улицу и тренировал с мечом.
— Я грязный, — пробормотал он, заявляя очевидное.
— Думаю, ещё не поздно попросить Старую Джанину приготовить ванну, — сказала матушка, намазывая на кусок хлеба мёд. — Если она не может, то где-то должна быть открыта баня.
